И я набросилась на его открывшееся мне во всем своем неземном великолепии чисто русское мужское достоинство. Как тигрица или, что ближе к насущной морской тематике, как акула.
Но какое же тягостное, невероятное разочарование ожидало меня! Несмотря на мои губы, руки, ноги, зубы, нос, язык, которые я пустила в ход, я не сумела - впервые в жизни! поверьте, не вру! - привести этот вяленький, абсолютно безынициативный мужской мускул в доблестное состояние боевой готовности! Где вы, предвкушаемые, вымечтанные яростные объятия? Где бешеная, неодолимая тяга двух тел?
На прощание я стукнула мизинчиком по этой убогой мужской плоти, висящей словно дохленькая колибри.
Не утерпела и стукнула ещё раз, потому что никогда, никогда до сих пор ни один мужской член не оскорблял так мое женское достоинство!
Я даже не взглянула в лицо этому нелепому капитану или штурману, надела свои трусики, натянула джинсы и горделивой походкой полноценной женщины удалилась прочь.
Однако, проходя по палубе и глядя, как утренние солнечные лучи сияют в капельках воды, увесивших леера, я вдруг искренне и очень тревожно засомневалась: а надо ли было бросаться на этого русского штурмана и прилагать столько усилий, чтобы сдернуть тугую "молнию" на его брюках, если в душе, в сердце у меня неизменно присутствует образ русского богатыря-блондина с удивительно сексапильным привкусом его криминогенного прошлого? И, получается, я как бы попыталась изменить своей любви? Не так ли? А разве иначе, как любовью, назовешь мое безутешное, постоянное, горячее, неустрашимое желание ощутить глубоко-глубоко в себе присутствие, скажу так, русского "сувенира", а точнее, русского могучего "саксофона", а для тех, кто сразу не догадался, о чем речь, уточню с чисто медицински-научной дотошностью - о мужском члене держу речь...
И вдруг мне стало так радостно-радостно. А ведь я абсолютно не изменила своему "новому русскому"! Судьба не позволила! Но так или иначе я чиста перед ним! Я как-то же вдруг почувствовала, что последнее мое приключение было бы совсем лишним, потому что вот-вот - и мы столкнемся с "новым русским" в каких-то совершенно необыкновенных, непредвиденных исключительно романтических обстоятельствах и... сначала какие-то скользящие, летающие, лихорадящие, трепетные поцелуи, похожие на касание мохнатых спинок гусениц или муравьиных босых ножек, потом он схватит меня и как бы закрутит спиралью и как бы задушит ожесточенным, неукротимым, как скачок леопарда из зарослей, поцелуем. А потом, потом, когда моя воля окончательно ослабеет и я ощущу, будто падаю, падаю в какие-то немереные, вулканические глубины страсти, он, овеянный запахом русской тройки, неудержимо мчащейся куда-то, и отчасти Тунгусского метеорита, наконец-то, наконец раздвинет мою смертельно истосковавшуюся, безраздельно преданную ему сокровеннейшую плоть своим великолепным, искрометным, королевским жезлом...
Я вернулась в свою каюту, приняла душ, побрила ноги, овеяла свое восхитительное тело дезодорантами и духами и села ждать своего безумно любимого, неимоверно искусительного "нового русского". Правда, ещё хорошенько почистила зубы, потому что как же иначе... И слегка откинулась в кресле, чтобы он сразу увидел, как хорошо смотрится мое голенькое, славное американское тело в сиянии первых утренних чистых лучей...
И - хотите верьте, хотите нет, но это было, было! Вдруг я услыхала что-то похожее на хлопки... Словно где-то кто-то с излишним усердием хлопает дверью. Потом этот звук приблизился... Я не устояла от любопытства и приоткрыла дверь.
В ту же секунду эта моя дверь распахнулась так, что хлопнула меня по лбу и грудкам, которые уж так устроены, что неизменно смотрят вперед, как орудия, готовые к бою...
А дальше... дальше... в мою комнату ворвался огненный вихрь, и этот огненный, опаляющий вихрь оказался тем самым "новым русским", которого я так давно, так трепетно, так безутешно любила, почти от самого Гонконга... И который таким трогательным показался мне, когда вынырнул из бассейна абсолютно голым, потому что его трусики-сюрприз растаяли в морской воде. Он, хоть и при деньгах, как всякий "новый русский", не догадался, что купил по дорогой цене смешную, опасную вещь и в самом деле насмешил весь пароход.
Но самое удивительное - он и в моей каюте оказался голым. Ну абсолютно голым! Только с толстой золотой цепью на шее и револьвером в руке. И без бумажника, естественно. Куда бы он мог засунуть бумажник, если, повторяю, был абсолютно, досконально голым?
Но меня его бумажник, как вы понимаете, нисколько не интересовал. Зато все его подлинные драгоценности и сокровища, все его восхитительное, почти необъятное "орлиное гнездо", дымящееся светлым мехом, с могущественным "саксофоном", великолепным отборным "супербананом" в самом центре были тут как тут... И этот "саксофон-супербанан" тотчас поразил меня и сокрушил своей наглядной, породистой, несколько высокомерной мощью... И я онемела вовсе не оттого, что "новый русский" держал в руках грозный пистолет, не оттого, что напористый грохот чьих-то ног, обутых в твердую обувь, потряс дверь моей каюты, а оттого, что невероятная, заветнейшая мечта моя сбылась - я имею возможность видеть вблизи так много дикой, восхитительной русской плоти... И, кажется, только тут, сейчас, я поняла, отчего древние греки так чтили фаллос...
Но сейчас же меня взяло сомнение, а привелось ли этим самым древним грекам хоть раз за всю их длинную, путаную историю увидеть живой, натуральный фаллос, светящийся изнутри какой-то неведомой, поистине волшебной, неразгаданной, русской, немножко лукавой, отчасти простодушной силой и безудержностью? Думаю, что нет.
... Меня, если честно, никогда не волновали всякие эти политические события и катаклизмы. Я давно, согласно собственным вкусам, поделила мин не на угнетателей и угнетенных, не на хозяев и работодателей, не на классы, не на фирмы и банки, а просто и ясно и наиболее, считаю, рационально и справедливо - на мужчин с фаллосами и женщин, предназначенных этими инструментами пользоваться в меру сил и возможностей. Так что я не бросилась к этому русскому с дурацким вопросом:
- Что происходит? Против кого ты? И за что воюют они? На чьей стороне справедливость?
Я видела только одно - как прекрасен мужчина в пылу сражения! И, возможно, накануне смерти! За ним охотились! Его хотели убить! Его застали врасплох! Он даже не успел приодеться!
Немножко я догадывалась, конечно, что, скорее всего, тут замешано его криминальное прошлое. А, возможно, и настоящее, потому что в дверь каюты не только молотили ногами, но изредка выкрикивали некое угнетающее слово, похожее на слово "полиция"... Ну я не стала углубляться. Я подарила этому храброму "новому русскому" одну из своих очаровательных улыбок и, чуть изгибая стан, наклонилась над холодильником, вытащила бутылку виски, приготовилась налить в рюмку...
Но "новый русский" тотчас неописуемо прекрасным жестом смелой, загорелой, нетерпеливой, настоящей мужской руки выхватил у меня из рук эту бутылку и, запрокинув голову, набулькал в себя живительной влаги сколько хотел и смог и посмотрел на меня чарующим взором наглеца, авантюриста и насильника. И, видимо, он все понял по моим глазам и остро отточенным, прелестным, напрягшимся грудкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Но какое же тягостное, невероятное разочарование ожидало меня! Несмотря на мои губы, руки, ноги, зубы, нос, язык, которые я пустила в ход, я не сумела - впервые в жизни! поверьте, не вру! - привести этот вяленький, абсолютно безынициативный мужской мускул в доблестное состояние боевой готовности! Где вы, предвкушаемые, вымечтанные яростные объятия? Где бешеная, неодолимая тяга двух тел?
На прощание я стукнула мизинчиком по этой убогой мужской плоти, висящей словно дохленькая колибри.
Не утерпела и стукнула ещё раз, потому что никогда, никогда до сих пор ни один мужской член не оскорблял так мое женское достоинство!
Я даже не взглянула в лицо этому нелепому капитану или штурману, надела свои трусики, натянула джинсы и горделивой походкой полноценной женщины удалилась прочь.
Однако, проходя по палубе и глядя, как утренние солнечные лучи сияют в капельках воды, увесивших леера, я вдруг искренне и очень тревожно засомневалась: а надо ли было бросаться на этого русского штурмана и прилагать столько усилий, чтобы сдернуть тугую "молнию" на его брюках, если в душе, в сердце у меня неизменно присутствует образ русского богатыря-блондина с удивительно сексапильным привкусом его криминогенного прошлого? И, получается, я как бы попыталась изменить своей любви? Не так ли? А разве иначе, как любовью, назовешь мое безутешное, постоянное, горячее, неустрашимое желание ощутить глубоко-глубоко в себе присутствие, скажу так, русского "сувенира", а точнее, русского могучего "саксофона", а для тех, кто сразу не догадался, о чем речь, уточню с чисто медицински-научной дотошностью - о мужском члене держу речь...
И вдруг мне стало так радостно-радостно. А ведь я абсолютно не изменила своему "новому русскому"! Судьба не позволила! Но так или иначе я чиста перед ним! Я как-то же вдруг почувствовала, что последнее мое приключение было бы совсем лишним, потому что вот-вот - и мы столкнемся с "новым русским" в каких-то совершенно необыкновенных, непредвиденных исключительно романтических обстоятельствах и... сначала какие-то скользящие, летающие, лихорадящие, трепетные поцелуи, похожие на касание мохнатых спинок гусениц или муравьиных босых ножек, потом он схватит меня и как бы закрутит спиралью и как бы задушит ожесточенным, неукротимым, как скачок леопарда из зарослей, поцелуем. А потом, потом, когда моя воля окончательно ослабеет и я ощущу, будто падаю, падаю в какие-то немереные, вулканические глубины страсти, он, овеянный запахом русской тройки, неудержимо мчащейся куда-то, и отчасти Тунгусского метеорита, наконец-то, наконец раздвинет мою смертельно истосковавшуюся, безраздельно преданную ему сокровеннейшую плоть своим великолепным, искрометным, королевским жезлом...
Я вернулась в свою каюту, приняла душ, побрила ноги, овеяла свое восхитительное тело дезодорантами и духами и села ждать своего безумно любимого, неимоверно искусительного "нового русского". Правда, ещё хорошенько почистила зубы, потому что как же иначе... И слегка откинулась в кресле, чтобы он сразу увидел, как хорошо смотрится мое голенькое, славное американское тело в сиянии первых утренних чистых лучей...
И - хотите верьте, хотите нет, но это было, было! Вдруг я услыхала что-то похожее на хлопки... Словно где-то кто-то с излишним усердием хлопает дверью. Потом этот звук приблизился... Я не устояла от любопытства и приоткрыла дверь.
В ту же секунду эта моя дверь распахнулась так, что хлопнула меня по лбу и грудкам, которые уж так устроены, что неизменно смотрят вперед, как орудия, готовые к бою...
А дальше... дальше... в мою комнату ворвался огненный вихрь, и этот огненный, опаляющий вихрь оказался тем самым "новым русским", которого я так давно, так трепетно, так безутешно любила, почти от самого Гонконга... И который таким трогательным показался мне, когда вынырнул из бассейна абсолютно голым, потому что его трусики-сюрприз растаяли в морской воде. Он, хоть и при деньгах, как всякий "новый русский", не догадался, что купил по дорогой цене смешную, опасную вещь и в самом деле насмешил весь пароход.
Но самое удивительное - он и в моей каюте оказался голым. Ну абсолютно голым! Только с толстой золотой цепью на шее и револьвером в руке. И без бумажника, естественно. Куда бы он мог засунуть бумажник, если, повторяю, был абсолютно, досконально голым?
Но меня его бумажник, как вы понимаете, нисколько не интересовал. Зато все его подлинные драгоценности и сокровища, все его восхитительное, почти необъятное "орлиное гнездо", дымящееся светлым мехом, с могущественным "саксофоном", великолепным отборным "супербананом" в самом центре были тут как тут... И этот "саксофон-супербанан" тотчас поразил меня и сокрушил своей наглядной, породистой, несколько высокомерной мощью... И я онемела вовсе не оттого, что "новый русский" держал в руках грозный пистолет, не оттого, что напористый грохот чьих-то ног, обутых в твердую обувь, потряс дверь моей каюты, а оттого, что невероятная, заветнейшая мечта моя сбылась - я имею возможность видеть вблизи так много дикой, восхитительной русской плоти... И, кажется, только тут, сейчас, я поняла, отчего древние греки так чтили фаллос...
Но сейчас же меня взяло сомнение, а привелось ли этим самым древним грекам хоть раз за всю их длинную, путаную историю увидеть живой, натуральный фаллос, светящийся изнутри какой-то неведомой, поистине волшебной, неразгаданной, русской, немножко лукавой, отчасти простодушной силой и безудержностью? Думаю, что нет.
... Меня, если честно, никогда не волновали всякие эти политические события и катаклизмы. Я давно, согласно собственным вкусам, поделила мин не на угнетателей и угнетенных, не на хозяев и работодателей, не на классы, не на фирмы и банки, а просто и ясно и наиболее, считаю, рационально и справедливо - на мужчин с фаллосами и женщин, предназначенных этими инструментами пользоваться в меру сил и возможностей. Так что я не бросилась к этому русскому с дурацким вопросом:
- Что происходит? Против кого ты? И за что воюют они? На чьей стороне справедливость?
Я видела только одно - как прекрасен мужчина в пылу сражения! И, возможно, накануне смерти! За ним охотились! Его хотели убить! Его застали врасплох! Он даже не успел приодеться!
Немножко я догадывалась, конечно, что, скорее всего, тут замешано его криминальное прошлое. А, возможно, и настоящее, потому что в дверь каюты не только молотили ногами, но изредка выкрикивали некое угнетающее слово, похожее на слово "полиция"... Ну я не стала углубляться. Я подарила этому храброму "новому русскому" одну из своих очаровательных улыбок и, чуть изгибая стан, наклонилась над холодильником, вытащила бутылку виски, приготовилась налить в рюмку...
Но "новый русский" тотчас неописуемо прекрасным жестом смелой, загорелой, нетерпеливой, настоящей мужской руки выхватил у меня из рук эту бутылку и, запрокинув голову, набулькал в себя живительной влаги сколько хотел и смог и посмотрел на меня чарующим взором наглеца, авантюриста и насильника. И, видимо, он все понял по моим глазам и остро отточенным, прелестным, напрягшимся грудкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34