Перед этим он пожал руку того, кто находился в каюте. И в те доли секунды, что дверь оставалась приоткрытой, я разглядела - у порога, в каюте, стоит мой... ну, конечно же, мой "новый русский"! Но прежде чем я на что-то решилась, дверь захлопнулась. Непроизвольно следуя правилам хорошего тона, сделала несколько шагов мимо. Какой ужас! Ведь завтра утром пароход придет в Токийский порт! Завтра утром, вполне вероятно, этот высокий, бесподобный блондин исчезнет навсегда в сумасшедшей японской столице. И что же? Возможно, самого грандиозного сексуального впечатления я лишусь навсегда? Да ради чего? А он так и сойдет с теплохода, уверенный, что все-все здесь только и делают, что потешаются над ним? Справедливо ли? По-человечески ли? Не женское ли, святое это дело - вернуть мужчине чувство полноценности?
Я повернулась и подошла к заветной двери и громко, можно сказать, властно, постучала. Я чувствовала - горю. Вся. И щеки горят, и глаза, и все тело в огне. Не женщина - один сплошной пожар! И кажется, все мои косточки, даже те, что за ушной раковиной, вспыхнули и затрещали как сухой хворост, под напором губительного, сладостно-изнурительного огня.
Не говорю уже о том местечке, где горит и плавится моя заветнейшая, дерзко-податливая и отчасти недоумевающая, несчастная дырочка...
У пуритан и всякого рода убогих ханжей, у которых наверняка все, что у нормального человека цветет и пахнет и сотрясается от желаний независимо от формы правления государства и всяких там законов-постановлений, усохло и скукожилось, предвижу, возникнет вопрос:
- Молодая леди... Как же не совестно брать штурмом дверь, за которой скрывается совершенно неизвестный вам мужчина?
Честно сказать? Да нисколько! Я же собиралась предложить ему не какой-то второсортный, залежалый товар, а добротную, изящную, натуральную блондинку на длинных, фирменных американских ногах. И все-таки та минута ожидания, пока не послышался звук отворяемой двери, показалась мне излишне затянутой...
Наконец, дверь открылась, и - о ужас! о чудо! о невероятность! - он, высокий русский блондин предстал передо мной... абсолютно голый... Его глаза мгновенно приобрели зверское, пугающее выражение - это он так изумился... И стал оправдываться, почему-то подталкивая меня к выходу.
Я не знаю русского языка, но легко поняла, о чем он, потому что его жесты говорили красноречивее слов: мол, не ожидал... мол, думал, приятель...
- О! - улыбнулась я лучезарно. - Не надо оправданий! Вы поступили вчера неподражаемо, когда явились перед публикой голым. Вы были великолепны, уверяю вас!
Он, как ни странно, отчасти понял, о чем я, и на ломаном английском сказал, не переставая, однако, подталкивать меня к двери:
- Извиняюсь... извиняюсь... Мне очень жаль, но...
Я рассмеялась, продемонстрировав нашу отменную американскую улыбку в шестьдесят девять зубов, и сказала:
- За что? Я бы сожалела в единственном случае, если бы вы были гомосексуалистом...
- О, нет, нет! - тотчас отрекся он, почему-то довольно стыдливо прикрыв свою могучую, кипучую, прелестно дыбистую мужскую плоть одной рукой и захохотал раскатисто, безмерно сексапильно, чуть обрызгивая меня слюной.
Теперь мы оба хохотали, глядели друг на друга и хохотали.
...Подчас близкая моя подруга, серая библиотечная мышка Оливия, задает мне вопрос:
- Ну как, как ты отдаешься мужчине? Если совсем не знаешь его? В какой момент вам обоим становится ясно, что надо действовать?
В самом деле, в какой? И как мы с этим "новым русским" почувствовали, что миг настал? Нет, не просто, а глядя друг на друга, более точно - не спуская глаз друг с друга. Между нами в те минуты уже протянулась тонкая, звонкая, певучая струна и всё натягивалась и натягивалась, и наши взгляды становились всё густей, всё насыщеннее глубинным, обвальным смыслом...
И как, почему, отчего он вдруг грубо столкнул меня в дверной проем и сказал, уже зло прищурившись:
- Пошла вон! Проваливай!
От полной растерянности я замерла на месте. Мне показалось, что ослышалась. Но он повторил:
- Уходи! Я тебя не звал! Пошла, пошла вон! - и захлопнул передо мной дверь.
Что все это значит?! Почему он поступил со мной так грубо?! Чем я ему не подошла?!
Слезы невольно навернулись мне на глаза. Я шла мимо кают по ковровому покрытию, спотыкаясь, словно по болотным кочкам. Казалось, и мои нежные, чуткие грудки стенали и плакали вместе со мной. Сама не знаю, как бы пережила этот чудовищный, незаслуженный позор, если бы мне навстречу не попался молодой, плечистый, правда, бородатый, мужчина, чем-то чуть похожий на того странного блондина, что так легко отказался от меня.
Этот мужчина тоже был блондином со светлыми глазами. Не знаю почему, но я спросила у него, приостанавливаясь:
- Русский?
- О, да, - ответил он очень приветливо, - я - Иван.
Это все, что он мог мне сообщить по-английски. Так что я и до сих пор не знаю, как, каким образом мы очутились у него в каюте. Но все остальное оказалось не так уж и некстати. Вероятно, он был спринтер и на школьных спортивных занятиях блистал в беге. А может быть, он получил навыки пожарного. Во всяком случае, все у нас с ним произошло на удивление стремительно, без малейшей запинки, словно мы совместными усилиями тушили пламя. И я лишь потом обнаружила, как пострадало мое любимое, нежное шифоновое платьице. Он поступил со мной как варвар - не стал тратить время, чтобы снять с меня хоть что-нибудь, а с себя - штаны. Вероятно, в России так принято? Но я не была в претензии, если иметь в виду конечный результат.
Правда, кое-какая прелюдия случилась. Этот русский слегка покусал мои губы, мочки ушей и пятки, прежде чем приступить к основному. И мне было приятно слышать, как колотится его сердце на моем животе. А когда он, не претендуя ни на какие условности цивилизации, попросту задрал на мне платье и рывком отдернул мои крошечные, но очень дорогие трусики, я, признаюсь, впала в совершеннейший экстаз, вообразив себя на время женщиной времен палеолита, а его - охотником за мамонтами, который возвратился в пещеру после удачного дня и захотел немедленно одарить себя радостями секса.
Что сказать ещё о постельных возможностях русского бородатого мужчины, случайно попавшегося мне на пути и взявшего меня без затей, задрав платье, до конца не сняв собственных штанов, как это делают насильники и маньяки?
Он оказался на удивление отменно работающим агрегатом, рассчитанным на большие нагрузки. Скажу больше - он поначалу не сумел надеть презерватив и готов был идти на риск, бросаться на тигра с голыми руками. Ведь он не мог знать, кто я и что. Нынче любая представительница "группы риска", а попросту проститутка, если она хоть чуть-чуть внешне съедобна, способна и одеваться, и выглядеть как классная манекенщица или принцесса средиземноморского королевства.
Но я, совершеннейший ортодокс в этом отношении, не позволила ему пренебречь элементарными условиями безопасного секса и сама, как мать, заботливо натянула желтоватый презервативчик на его вполне сносный русский фаллос, который с самым беззастенчивым, раскованным русским простодушием нацелился в меня и готов был дать, судя по первичным признакам, мощный огнеметный залп.
Когда же мы, наконец, слились в экстазе, я вдруг ощутила усложненно-своеобразный запах этого русского, разворошенного моей кипучей, бьющей, как всегда, через край энергией, - он пах весьма оригинально:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34