Только раз я уловила что-то похожее на специфическое поведение "нового русского" в момент нашего совместного искрометного оргазма - это когда тётин садовник, молодой итальянец, брал меня в садовом домике на рулонах пленки для теплиц: у него точно так же, как у моего любимого, неповторимого, единственного "нового русского", семя таким фонтаном ударило в презерватив, что этот самый, как сейчас помню, голубенький в серебряных звездочках предмет безопасного секса отлетел, как снаряд, неизвестно куда...
Ну да что об этом... Всего-навсего одна маленькая схожая деталь. К тому же в садовом домике слишком пахло каким-то ядовитым раствором для борьбы с какими-то вредителями каких-то растений и стояли в ряд неподвижные, поразительно скучные лопаты.
...Помню, я дописывала уже последние страницы своего романа, когда моя несколько политизированная тетя Элизабет кинула мне на стол газету с сообщением, что русский президент Ельцин "проспал" Ирландию, не сошел с трапа самолета для встречи с ирландским президентом.
- Здесь пишут, что он был нетрезвый, - сказала тетя. - Его нельзя было в этом виде показывать ирландскому народу.
И здесь же, в газете, была фотография этого провинившегося перед всем миром русского президента... И это все мне так вдруг напомнило, как мой "новый русский" вылез из бассейна без своих миленьких белых трусов, абсолютно голым... И какой смех вокруг раздался... А когда я пристальнее всмотрелась в фото Бориса Ельцина - вдруг почувствовала, что знаю про этого самого главного русского очень-очень много... И потому чуть заносчиво сказала тете Элизабет:
- Возможно, он и был пьян. Но не в этом главное. Убеждена, в те часы, когда его ждал ирландский народ вместе со своим президентом, этот главный русский никак не мог покинуть самолет, потому что был с женщиной.
Моя, казалось бы, ко всему готовая тетя тем не менее округлила карие глаза в розовом ореоле макияжа:
- Откуда тебе это известно?!
Я пожала плечами, но стояла на своем, чуть вприщур, с блуждающей улыбкой глядя вдаль:
- Мне совершенно ясно - Борис Ельцин не смог оторваться от женщины, а её оторвать от себя. Так поступают настоящие мужчины. Они неизменно предпочитают сладкое безумие в трепетных женских объятиях всякой там политической болтовне.
И тут меня потянуло к телевизору. А вдруг именно в эту минуту там появился Борис Ельцин! И мне несказанно повезло - он как раз шел из правого угла экрана в левый, и все мое тело тотчас подхватил неурочный огненный смерч... Меня просто заворожила эта его тяжелая, вялотекущая поступь импозантного бронтозавра, налитая сокрушительной мужской силой. А эта хмурая, но явно многообещающая усмешка, неизъяснимо притягательно выламывающая его крупные губы... И сколько чисто мужского шарма в его неповторимом жесте, когда он то и дело, желая выразить недоумение по очередному поводу, разводит крупными, тяжелыми, настоящими мужскими руками! Подозреваю, когда он шел сквозь толпу женщин-избирательниц и выдыхал из своих крупных, могучих ноздрей волны невообразимой сексапильности, - травы и деревья вокруг пугливо и страстно шелестели, превращаясь в пепел... А уж женщины...
А как мне нравится его невольная, подсознательная тяга к сексапильным выражениям: мол, поднимем... подъем обеспечим... Все время, если прислушаться, он особенно как-то сосредоточен на этом своем упорном желании "поднять"...
Нет, недаром он время от времени и надолго исчезает с экранов телевизоров. Здесь явно замешана женщина. Иначе почему его взгляд то и дело как-то туманен, отрешен, блуждает где-то, а молодые парни помогают ему засовывать руку в рукав? О, конечно, женщина, даже одна, требует немало мужской силы! Но вот именно в эти моменты русский президент мне особенно симпатичен - во всем его облике выступают на первый план не всякие там политические обязательства и партийная принадлежность, а общечеловеческие ценности в их чистом виде...
И все-таки меня нет-нет, да и охватит нечаянная, безутешная тоска. И мне вдруг подумается с глубокой, обоснованной печалью: "Ну, зачем, зачем было такому большому, внушительному, обжигающему женскую сущность мужику вообще идти в политику и впустую разбазаривать такие качественные мужские данные?"
Нет, я, кажется, окончательно свихнулась от этих русских! И в моей бедной голове почти совсем уже смешались в одно Ельцин и "новый русский". Может быть, потому, что я не догадалась щелкнуть "Кодаком" своего "нового русского", когда его уводили в наручниках, и теперь у меня нет его фотографии... Но так или иначе, с некоторых пор фотографии русского президента неизменно притягивают меня, а одну, вырезанную из "Лайфа", я даже повесила у себя над столом.
Но хватит об этом. Тем более что я хочу опубликовать этот мой роман в России, а у русских, как известно, не принято, чтобы народ слишком заострял свое внимание на проблемах сексуальных возможностей своих политиков и излишне пытливо задавал себе вопрос, какого именно пола тот или иной демократ или кто там у них еще...
Более того, в одной нашей американской газете промелькнуло сообщение, что буквально на днях российское правительство примет специальное постановление, предписывающее считать, что Б. Ельцин с раннего детства был уже озабочен спасанием всего народа от коммунистов и именно поэтому стал коммунистом, и дети у него, оказывается, вовсе не родные, а приемные, так как, борясь с коммунистами в конспиративном чине коммунистического вождя, он всего себя без остатка посвящал исключительно этой благородной, неутихающей борьбе и в результате не имел ни минуты свободного времени, чтобы снять представительский костюм и переспать с женой.
Я, конечно же, не понимаю этих загадочных русских. Не поняла их и когда приехала в Россию, чтобы издать этот роман на русском языке.
- Почему у вас в Москве столько нищих, грязных, убогих? - спросила я весьма приличного господина в зеленовато-желтоватом костюме от Пьера Кардена, с золотым радиотелефоном в правой руке. Он только что вылез из бирюзово-молочного "ролс-ройса", непринужденно почесывая промежность левой рукой.
- Потому, - ответил мне этот господин, - что в Москве... да и вообще в стране... ещё недостаточно много богатых развелось. Вот когда богатых разведется много-много - нищие поймут, наконец, что богатыми быть гораздо лучше, даже престижнее, чем нищими. Ведь наш особенный чубайсовско-гайдаровско-ельцинский капитализм рассчитан на самых сообразительных...
Я как-то не смогла сразу переварить всю эту обширную и очень любопытную информацию. "Ну, да это все русские, местные дела! - решила здраво. - Пусть они со своим капитализмом сами разбираются. В конце концов им всегда Бжезинский поможет или кто ещё из тех американцев, которые точно знают, как следует России идти или ехать в будущее. А у меня своя задача..."
О да! Моя задача отнюдь не выглядит глобальной, не претендует и на книгу рекордов Гиннеса; но тем не менее она мне исключительно дорога. Я жажду всем своим истомившимся, пылающим существом заполучить в свои заповедные глубины все мужское великолепие "нового русского", продолжающее сиять мне опалово и первозданно из тьмы неизвестности и надежды. В моих ушах звучат, не утихая, его последние неистовые, упоительные слова - это когда его уводили в наручниках:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34