Он сказал, что его советский куратор больше всего интересовался деятельностью немецкой разведки и что по его просьбе Блант передавал ему информацию, почерпнутую «главным образом из радиоперехватов» и из «немецких кодов». Таким образом, Бланту тоже было известно об операции «Ультра».
Джон Кейнкросс уж точно знал об «Ультра», поскольку вплоть до своего перехода в 1944 году в секцию V он работал в Блетчли-парке. В 1964 году, проживая в Риме, он признался сотруднику МИ-5, что был завербован в Кембридже и регулярно встречался со своими советскими кураторами, работая в ГШКШ. Трудно предположить, что столь преданные советские шпионы, как Филби, Блант и Кейнкросс, зная об «Ультра», не сообщили бы об этой операции русским.
Мы должны также рассмотреть вероятность того, что русские и сами раскрыли несколько кодов «Энигмы». У них был богатый опыт в этой области, в их распоряжении имелось несколько аппаратов «Энигма» и как минимум одна книга кодов. Хотя немцы и отвергали во время войны такую возможность, в дальнейшем они пересмотрели свою позицию. В 1958 году один офицер разведки в своем докладе писал: «Совершенно очевидно, что русские сумели на определенных уровнях расшифровать сообщения «Энигмы». Причиной этого, помимо обычных ошибок в шифрах, была передача слишком большого количества сообщений с использованием одинакового базисного ключа»(40).
Таким образом, факты говорят о том, что в Советском Союзе знали об «Энигме», знали, что союзники раскрыли некоторые немецкие коды и ничего не сообщили об этом русским, по крайней мере официально. Возможно, они даже приложили некоторые усилия, чтобы заставить союзников открыть секрет «Ультра». Нынешний герцог Портлендский, тогда еще Кавендиш-Бентинк, председатель Объединенного комитета по разведке, вспоминал, как он пытался убедить посла СССР в Лондоне Майского, что Германия собирается напасть на Советский Союз в период с 22 по 29 июня 1941 года. Герцог знал об этом из материалов «Ультра», но Майскому источника не назвал. Он был взбешен тем, что Майский категорически отказался ему поверить, сказав: «О нет, у нас подписан пакт. Эти сведения распространяют те, кто хочет поссорить нас с Германией»(41). Но если предположить, что Майский знал об операции «Ультра», его ответ можно интерпретировать и по-другому. Он может быть расценен как скрытое предложение герцогу Портлендскому быть более откровенным по поводу источника информации.
Мы знаем, что Сталин весьма скептически относился к решимости союзников разгромить Германию. То, что они не захотели раскрыть перед ним секрет «Ультра», только усилило его паранойю до такой степени, что он мог просто проигнорировать полученные им в замаскированном виде материалы «Ультра», полагая, будто союзники затеяли с ним какую-то скрытую и опасную игру. Рассмотренное под таким углом зрения нежелание союзников поделиться секретом «Ультра» с Россией, несшей на себе основные тяготы войны с Германией, только усугубило ее недоверие к Западу и послужило одной из причин развязывания «холодной войны».
Таким образом, существенную помощь во время войны «Ультра» оказала лишь в нескольких областях, а в остальных ее роль была очень незначительной или никакой. «Ультра» не выиграла войну, и весьма сомнительно, что благодаря ей сократились сроки войны. Ее вклад в развитие отношений между Востоком и Западом был отрицательным, а нежелание в полной мере поделиться материалами «Ультра» с русскими настолько взбесило нескольких британских офицеров, тайно работавших на советскую разведку, что с тех пор они уже полностью были убеждены в том, что сделали правильный выбор. Притягательность долго скрываемой военной тайны и бойкое перо людей, рассказавших, как только им представилась такая возможность, о том, что скрывала эта тайна, в сочетании придали операции «Ультра» такую значимость в истории разведки, которой она совершенно не заслуживает.
Глава 9
КГБ: ГОРДОСТЬ ДЗЕРЖИНСКОГО, ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ СТАЛИНА
Почти в то же время (5 июня 1941 г.) Рихард Зорге направил в Москву сводку потрясающих сведений о плане «Барбаросса». В сводке содержались: цели плана, его стратегическая концепция, количество задействованных немецких войск и дата нападения на Советский Союз.
Сталин читал стекающиеся в Москву предупреждения о готовящемся нападении лишь для того, чтобы нацарапать на них «провокация» и отправить назад к Ф. И. Голикову, чтобы тот похоронил документы в архивах.
Джон Эриксон. «Дорога к Сталинграду» (1975 г.)
Если бы основатель современной разведслужбы в России Феликс Дзержинский был жив, когда в 1939 году в Европе разразилась война, он. несомненно, остался бы очень доволен успехами своей организации. Долгосрочные задачи, сформулированные вскоре после революции, были решены или почти решены. Советская концепция сбора информации – тотальные централизованные действия, в которых невозможно провести черту между традиционной дипломатией и шпионажем, – оказалась весьма эффективной. Разведданные, в широком смысле слова, собирались силами НКВД(КГБ) под руководством пресловутого Берии, ГРУ или военной разведки, советского дипломатического корпуса, ТАСС, Амторга (торговой компании, действующей в США), а также многочисленными военными, торговыми и культурными представительствами.
Полученные таким образом сведения отсылались в Москву для перепроверки и экспертной оценки. Пропущенный через сито вариант направлялся в сталинский секретариат, который, в свою очередь, решал, что необходимо доложить советскому вождю. Но, подобно Черчиллю, который, оказавшись заваленным грудой разведданных, предпринял шаги по сокращению их потока, Сталин, начав получать больше материала, чем мог эффективно освоить, провел в 1940 году серьезную реорганизацию системы. Ф. И. Голиков, назначенный начальником Главного разведывательного управления Генштаба, стал подчиняться непосредственно Сталину. Сотрудники разведуправления оценивали информацию, сравнивали с ранее полученными данными, проводили экспертную оценку, после чего Голиков лично докладывал Сталину(1). Таким образом, в отличие от британских и немецких разведывательных служб, советская система оказалась чрезвычайно централизованной. Но как выяснилось, и она таила в себе роковой недостаток – чрезмерно большую роль человеческого фактора, что и привело к катастрофе.
Во-первых, зная характер хозяина. Голиков, естественно, изо всех сил стремился угодить ему. Генералу не потребовалось много времени, чтобы выяснить взгляды Сталина по широкому кругу международных проблем. Независимо от его источника любое донесение, совпадающее с мнением Сталина, Голиков помечал грифом «достоверное». При этом он не уничтожал материалы, противоречащие мыслям вождя, – генерал был опытным чиновником. Голиков всего лишь делал пометку, что источники их получения «не заслуживают доверия». Сталин возвращал такие материалы с резолюцией «в архив», и с ними в дальнейшем уже никто не мог ознакомиться. В результате ни руководство Наркомата обороны, ни сотрудники Генштаба не имели представления ни о количестве, ни о важности разведданных, противоречащих идеям, высказанным Сталиным(2). Поэтому провалов у КГБ было отнюдь не меньше, чем у СИС, хотя вызывались они совсем иными причинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Джон Кейнкросс уж точно знал об «Ультра», поскольку вплоть до своего перехода в 1944 году в секцию V он работал в Блетчли-парке. В 1964 году, проживая в Риме, он признался сотруднику МИ-5, что был завербован в Кембридже и регулярно встречался со своими советскими кураторами, работая в ГШКШ. Трудно предположить, что столь преданные советские шпионы, как Филби, Блант и Кейнкросс, зная об «Ультра», не сообщили бы об этой операции русским.
Мы должны также рассмотреть вероятность того, что русские и сами раскрыли несколько кодов «Энигмы». У них был богатый опыт в этой области, в их распоряжении имелось несколько аппаратов «Энигма» и как минимум одна книга кодов. Хотя немцы и отвергали во время войны такую возможность, в дальнейшем они пересмотрели свою позицию. В 1958 году один офицер разведки в своем докладе писал: «Совершенно очевидно, что русские сумели на определенных уровнях расшифровать сообщения «Энигмы». Причиной этого, помимо обычных ошибок в шифрах, была передача слишком большого количества сообщений с использованием одинакового базисного ключа»(40).
Таким образом, факты говорят о том, что в Советском Союзе знали об «Энигме», знали, что союзники раскрыли некоторые немецкие коды и ничего не сообщили об этом русским, по крайней мере официально. Возможно, они даже приложили некоторые усилия, чтобы заставить союзников открыть секрет «Ультра». Нынешний герцог Портлендский, тогда еще Кавендиш-Бентинк, председатель Объединенного комитета по разведке, вспоминал, как он пытался убедить посла СССР в Лондоне Майского, что Германия собирается напасть на Советский Союз в период с 22 по 29 июня 1941 года. Герцог знал об этом из материалов «Ультра», но Майскому источника не назвал. Он был взбешен тем, что Майский категорически отказался ему поверить, сказав: «О нет, у нас подписан пакт. Эти сведения распространяют те, кто хочет поссорить нас с Германией»(41). Но если предположить, что Майский знал об операции «Ультра», его ответ можно интерпретировать и по-другому. Он может быть расценен как скрытое предложение герцогу Портлендскому быть более откровенным по поводу источника информации.
Мы знаем, что Сталин весьма скептически относился к решимости союзников разгромить Германию. То, что они не захотели раскрыть перед ним секрет «Ультра», только усилило его паранойю до такой степени, что он мог просто проигнорировать полученные им в замаскированном виде материалы «Ультра», полагая, будто союзники затеяли с ним какую-то скрытую и опасную игру. Рассмотренное под таким углом зрения нежелание союзников поделиться секретом «Ультра» с Россией, несшей на себе основные тяготы войны с Германией, только усугубило ее недоверие к Западу и послужило одной из причин развязывания «холодной войны».
Таким образом, существенную помощь во время войны «Ультра» оказала лишь в нескольких областях, а в остальных ее роль была очень незначительной или никакой. «Ультра» не выиграла войну, и весьма сомнительно, что благодаря ей сократились сроки войны. Ее вклад в развитие отношений между Востоком и Западом был отрицательным, а нежелание в полной мере поделиться материалами «Ультра» с русскими настолько взбесило нескольких британских офицеров, тайно работавших на советскую разведку, что с тех пор они уже полностью были убеждены в том, что сделали правильный выбор. Притягательность долго скрываемой военной тайны и бойкое перо людей, рассказавших, как только им представилась такая возможность, о том, что скрывала эта тайна, в сочетании придали операции «Ультра» такую значимость в истории разведки, которой она совершенно не заслуживает.
Глава 9
КГБ: ГОРДОСТЬ ДЗЕРЖИНСКОГО, ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ СТАЛИНА
Почти в то же время (5 июня 1941 г.) Рихард Зорге направил в Москву сводку потрясающих сведений о плане «Барбаросса». В сводке содержались: цели плана, его стратегическая концепция, количество задействованных немецких войск и дата нападения на Советский Союз.
Сталин читал стекающиеся в Москву предупреждения о готовящемся нападении лишь для того, чтобы нацарапать на них «провокация» и отправить назад к Ф. И. Голикову, чтобы тот похоронил документы в архивах.
Джон Эриксон. «Дорога к Сталинграду» (1975 г.)
Если бы основатель современной разведслужбы в России Феликс Дзержинский был жив, когда в 1939 году в Европе разразилась война, он. несомненно, остался бы очень доволен успехами своей организации. Долгосрочные задачи, сформулированные вскоре после революции, были решены или почти решены. Советская концепция сбора информации – тотальные централизованные действия, в которых невозможно провести черту между традиционной дипломатией и шпионажем, – оказалась весьма эффективной. Разведданные, в широком смысле слова, собирались силами НКВД(КГБ) под руководством пресловутого Берии, ГРУ или военной разведки, советского дипломатического корпуса, ТАСС, Амторга (торговой компании, действующей в США), а также многочисленными военными, торговыми и культурными представительствами.
Полученные таким образом сведения отсылались в Москву для перепроверки и экспертной оценки. Пропущенный через сито вариант направлялся в сталинский секретариат, который, в свою очередь, решал, что необходимо доложить советскому вождю. Но, подобно Черчиллю, который, оказавшись заваленным грудой разведданных, предпринял шаги по сокращению их потока, Сталин, начав получать больше материала, чем мог эффективно освоить, провел в 1940 году серьезную реорганизацию системы. Ф. И. Голиков, назначенный начальником Главного разведывательного управления Генштаба, стал подчиняться непосредственно Сталину. Сотрудники разведуправления оценивали информацию, сравнивали с ранее полученными данными, проводили экспертную оценку, после чего Голиков лично докладывал Сталину(1). Таким образом, в отличие от британских и немецких разведывательных служб, советская система оказалась чрезвычайно централизованной. Но как выяснилось, и она таила в себе роковой недостаток – чрезмерно большую роль человеческого фактора, что и привело к катастрофе.
Во-первых, зная характер хозяина. Голиков, естественно, изо всех сил стремился угодить ему. Генералу не потребовалось много времени, чтобы выяснить взгляды Сталина по широкому кругу международных проблем. Независимо от его источника любое донесение, совпадающее с мнением Сталина, Голиков помечал грифом «достоверное». При этом он не уничтожал материалы, противоречащие мыслям вождя, – генерал был опытным чиновником. Голиков всего лишь делал пометку, что источники их получения «не заслуживают доверия». Сталин возвращал такие материалы с резолюцией «в архив», и с ними в дальнейшем уже никто не мог ознакомиться. В результате ни руководство Наркомата обороны, ни сотрудники Генштаба не имели представления ни о количестве, ни о важности разведданных, противоречащих идеям, высказанным Сталиным(2). Поэтому провалов у КГБ было отнюдь не меньше, чем у СИС, хотя вызывались они совсем иными причинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150