Он всюду представлял меня своим друзьям и знакомым из литературно-газетного мира.
Литературный центр Ленинграда находился на углу Невского и Фонтанки. На набережной Фонтанки за дворцом Великого князя Сергея Александровича, где сейчас помещается областной комитет комсомола, находился старинный красный трехэтажный дом, где помещались три наиболее интересные организации ленинградской интеллигенции: «Вольная философская ассоциация» (или сокращенно «Вольфила»), «Всероссийский союз писателей» (Ленинградское отделение), «Всероссийский союз поэтов» (Ленинградское отделение). Они не мешали друг другу: каждая из организаций имела собственные дни недели для заседаний.
Вход был свободный. Здесь каждый мог высказывать свое мнение о прочтенных автором стихах или рассказах.
«Вольфила» была учреждена в ноябре 1918 г., когда большевистская цензура уже наложила лапу на свободу мысли в стране. Ассоциация была основана для «исследования и разработки вопросов культурного творчества в духе философии и социализма». В числе учредителей ее были Андрей Белый, Александр Блок, В. Мейерхольд, К. Петров-Водкин, К. Эрберг, критики эсеровского толка Р. Иванов-Разумник, А. Штейнберг, С. Мстиславский.
«Вольфила» объединяла философов, поэтов, критиков различных течений, но особенно много в ней было представителей мистико-мессианистских течений в поэзии и философии. Здесь собирались оставшиеся в Ленинграде философы-идеалисты и последователи Н.Бердяева, С. Франка, Л. Шестова, М. Гершензона. Заседания «Вольфилы» были глубокими и содержательными. Я был на двух заседаниях в 1923 г. О политике открыто не говорилось, но она невидимо присутствовала «в подтексте» выступлений. Хотя политические воззрения членов «Вольфилы» были достаточно пестрыми и различными, их объединяли общие для всех черты: глубокое уважение к свободе мысли ( о свободе слова говорить уже не приходилось) и достоинству человека, религиозность, вера в добро, мессианизм, сознание жертвенности и обреченности своего поколения.
«Вольфила» доживала последние месяцы своего существования: в мае 1924 г. она была запрещена (распущена) «за реакционный идеализм и мистицизм». Часть членов «Вольфилы» погибла в 30-е годы в концлагерях.
Шумными и привлекательными были собрания Всероссийского Союза писателей. Здесь можно было встретить и видных представителей современной литературы и начинающую литературную молодежь. Тон задавали «Серапионовы братья» — К.А.Федин, Н.С.Тихонов, М.М.Зощенко, М.Л.Слонимский, Н.Н.Никитин, В.А.Каверин. Изредка бывала и Елизавета Полонская, единственная «сестра» «Серапионовых братьев». Здесь можно было встретить и А.Н.Тихонова (Сереброва) — редактора «Русского современника». Бывали здесь Б.Лавренев и О.Форш, Ю.Тынянов и др. и совсем молодые и начинающие Н.Чуковский, Л.Раковский.Ф.Берзин.
Собрания были шумными и многолюдными, на них присутствовали не только члены Союза писателей, но и любящая литературу публика, так называемые «окололитературные люди», к которым причисляю себя и я.
«Официальная» часть собраний состояла обычно из чтения автором рассказа или отрывка из романа, повести и т.д. и его обсуждения. Слово для критики и оценки мог взять каждый. Но критические оценки и споры ограничивались только литературно-художественными достоинствами и недостатками того или иного произведения. О политике «текущего дня» не говорил никто, даже в кулуарах. Это считалось бестактным или, еще хуже, желанием вызвать собеседника или кого-либо из гостей на провокационный разговор. Наиболее интересными были встречи и. разговоры в кулуарах. Здесь можно было узнать самые последние новости о творчестве писателей и услышать оценки еще не опубликованных литературных произведений, очень искренние и откровенные. Братья-писатели и поэты знали многое, о чем ни слова не появлялось в газетах.
Самыми шумными и буйными были собрания Союза поэтов. Поэтическая молодежь приходила прочесть свои новые стихи (в отличие от прозы, они были короткими…) и обменяться мнениями о них. Здесь особой любовью и вниманием молодежи пользовался поэт Всеволод Рождественский. Девицы, любившие стихи, млели и смотрели на него умиленными глазами. Выступало и много молодых, из которых помню Надежду Рославлеву, сестер Наппельбаум.
Из этих трех основных литературных организаций тянулись прочные нити в Пушкинский дом, в издательство «Всемирная литература» Горького, «Прибой», в редакции журналов «Русский современник», «Современный Запад», в редакции ленинградских газет.
Всероссийский союз драматических писателей и композиторов был «на отшибе». Его собрания происходили в Артистическом Клубе. Я стал его членом в 1924 г., когда занялся переводами пьес для московских и ленинградских театров.
Был еще один литературный центр: Тургеневский кружок при библиотеке имени И.С.Тургенева. Он находился в конце Садовой улицы на площади Тургенева (бывшая Покровская площадь у церкви Покрова). Это был район старинной Коломны, воспетой Пушкиным и Гоголем.
В Тургеневском кружке выступала начинающая поэтическая молодежь. Наиболее талантливые поэты поднимались выше — до Союза поэтов и Союза писателей.
Юрий и я регулярно бегали в Тургеневский кружок и в Союз поэтов. Дополнительным магнитом для меня здесь были встречи с Шурой, которая в 1926 г. стала моей женой.
Веселой шумливой гурьбой, вместе с Шурой и ее подругой, очень тонким критиком А.Р., тогда еще студенткой проф. А.Горнфельда в университете, мы шли из Тургеневского кружка в Союз поэтов. И встречные «фармацевты» (так назывались в литературных кругах люди, не интересовавшиеся литературой) сперва пугливо шарахались в сторону, слыша издали шум и гам надвигавшейся толпы, но услышав поближе «мерный звук поэтической речи», с облегчением шли дальше. Кто не сходил с ума в годы своей молодости! Это было очень чистое и возвышающее душу сумасшествие! Даже милиционеры на Садовой улице и на Фонтанке, подозрительно настораживавшиеся, заслышав наш шум и гам, при приближении «поэтической оравы» улыбались.
В этой шумливой и веселой семье молодых писателей и поэтов были люди, связанные так или иначе с Пушкинским домом Академии Наук СССР, где «пушкинскую фамилию» и моих предков Петра Ивановича и Александра Михайловича Полетика хорошо знали, родилась озорная идея сногсшибательного розыгрыша, а именно: организовать «пушкинский брак», иначе говоря, женить меня или моего брата Юрия, на отпрыске семьи, связанной 100 лет тому назад дружбой с А.С.Пушкиным. В невесты мне или брату (мы были так схожи, что было трудно отличить нас друг от друга) была избрана девушка — правнучка А.П.Керн, которой Пушкин посвятил незабываемые строки:
"Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты".
Правнучка А.П.Керн оказалась молодой, умной и интересной девушкой около двадцати лет из интеллигентско-барской петербургской семьи. Она была хорошо воспитана. Она всегда ласково и лукаво улыбалась нам. Повидимому, она была посвящена в розыгрыш, задуманный молодыми озорниками из Пушкинского дома и Тургеневского кружка. Думаю, что она могла дать счастье своему избраннику. Очарование привлекательности, ума, интеллигентности и доброты исходило от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Литературный центр Ленинграда находился на углу Невского и Фонтанки. На набережной Фонтанки за дворцом Великого князя Сергея Александровича, где сейчас помещается областной комитет комсомола, находился старинный красный трехэтажный дом, где помещались три наиболее интересные организации ленинградской интеллигенции: «Вольная философская ассоциация» (или сокращенно «Вольфила»), «Всероссийский союз писателей» (Ленинградское отделение), «Всероссийский союз поэтов» (Ленинградское отделение). Они не мешали друг другу: каждая из организаций имела собственные дни недели для заседаний.
Вход был свободный. Здесь каждый мог высказывать свое мнение о прочтенных автором стихах или рассказах.
«Вольфила» была учреждена в ноябре 1918 г., когда большевистская цензура уже наложила лапу на свободу мысли в стране. Ассоциация была основана для «исследования и разработки вопросов культурного творчества в духе философии и социализма». В числе учредителей ее были Андрей Белый, Александр Блок, В. Мейерхольд, К. Петров-Водкин, К. Эрберг, критики эсеровского толка Р. Иванов-Разумник, А. Штейнберг, С. Мстиславский.
«Вольфила» объединяла философов, поэтов, критиков различных течений, но особенно много в ней было представителей мистико-мессианистских течений в поэзии и философии. Здесь собирались оставшиеся в Ленинграде философы-идеалисты и последователи Н.Бердяева, С. Франка, Л. Шестова, М. Гершензона. Заседания «Вольфилы» были глубокими и содержательными. Я был на двух заседаниях в 1923 г. О политике открыто не говорилось, но она невидимо присутствовала «в подтексте» выступлений. Хотя политические воззрения членов «Вольфилы» были достаточно пестрыми и различными, их объединяли общие для всех черты: глубокое уважение к свободе мысли ( о свободе слова говорить уже не приходилось) и достоинству человека, религиозность, вера в добро, мессианизм, сознание жертвенности и обреченности своего поколения.
«Вольфила» доживала последние месяцы своего существования: в мае 1924 г. она была запрещена (распущена) «за реакционный идеализм и мистицизм». Часть членов «Вольфилы» погибла в 30-е годы в концлагерях.
Шумными и привлекательными были собрания Всероссийского Союза писателей. Здесь можно было встретить и видных представителей современной литературы и начинающую литературную молодежь. Тон задавали «Серапионовы братья» — К.А.Федин, Н.С.Тихонов, М.М.Зощенко, М.Л.Слонимский, Н.Н.Никитин, В.А.Каверин. Изредка бывала и Елизавета Полонская, единственная «сестра» «Серапионовых братьев». Здесь можно было встретить и А.Н.Тихонова (Сереброва) — редактора «Русского современника». Бывали здесь Б.Лавренев и О.Форш, Ю.Тынянов и др. и совсем молодые и начинающие Н.Чуковский, Л.Раковский.Ф.Берзин.
Собрания были шумными и многолюдными, на них присутствовали не только члены Союза писателей, но и любящая литературу публика, так называемые «окололитературные люди», к которым причисляю себя и я.
«Официальная» часть собраний состояла обычно из чтения автором рассказа или отрывка из романа, повести и т.д. и его обсуждения. Слово для критики и оценки мог взять каждый. Но критические оценки и споры ограничивались только литературно-художественными достоинствами и недостатками того или иного произведения. О политике «текущего дня» не говорил никто, даже в кулуарах. Это считалось бестактным или, еще хуже, желанием вызвать собеседника или кого-либо из гостей на провокационный разговор. Наиболее интересными были встречи и. разговоры в кулуарах. Здесь можно было узнать самые последние новости о творчестве писателей и услышать оценки еще не опубликованных литературных произведений, очень искренние и откровенные. Братья-писатели и поэты знали многое, о чем ни слова не появлялось в газетах.
Самыми шумными и буйными были собрания Союза поэтов. Поэтическая молодежь приходила прочесть свои новые стихи (в отличие от прозы, они были короткими…) и обменяться мнениями о них. Здесь особой любовью и вниманием молодежи пользовался поэт Всеволод Рождественский. Девицы, любившие стихи, млели и смотрели на него умиленными глазами. Выступало и много молодых, из которых помню Надежду Рославлеву, сестер Наппельбаум.
Из этих трех основных литературных организаций тянулись прочные нити в Пушкинский дом, в издательство «Всемирная литература» Горького, «Прибой», в редакции журналов «Русский современник», «Современный Запад», в редакции ленинградских газет.
Всероссийский союз драматических писателей и композиторов был «на отшибе». Его собрания происходили в Артистическом Клубе. Я стал его членом в 1924 г., когда занялся переводами пьес для московских и ленинградских театров.
Был еще один литературный центр: Тургеневский кружок при библиотеке имени И.С.Тургенева. Он находился в конце Садовой улицы на площади Тургенева (бывшая Покровская площадь у церкви Покрова). Это был район старинной Коломны, воспетой Пушкиным и Гоголем.
В Тургеневском кружке выступала начинающая поэтическая молодежь. Наиболее талантливые поэты поднимались выше — до Союза поэтов и Союза писателей.
Юрий и я регулярно бегали в Тургеневский кружок и в Союз поэтов. Дополнительным магнитом для меня здесь были встречи с Шурой, которая в 1926 г. стала моей женой.
Веселой шумливой гурьбой, вместе с Шурой и ее подругой, очень тонким критиком А.Р., тогда еще студенткой проф. А.Горнфельда в университете, мы шли из Тургеневского кружка в Союз поэтов. И встречные «фармацевты» (так назывались в литературных кругах люди, не интересовавшиеся литературой) сперва пугливо шарахались в сторону, слыша издали шум и гам надвигавшейся толпы, но услышав поближе «мерный звук поэтической речи», с облегчением шли дальше. Кто не сходил с ума в годы своей молодости! Это было очень чистое и возвышающее душу сумасшествие! Даже милиционеры на Садовой улице и на Фонтанке, подозрительно настораживавшиеся, заслышав наш шум и гам, при приближении «поэтической оравы» улыбались.
В этой шумливой и веселой семье молодых писателей и поэтов были люди, связанные так или иначе с Пушкинским домом Академии Наук СССР, где «пушкинскую фамилию» и моих предков Петра Ивановича и Александра Михайловича Полетика хорошо знали, родилась озорная идея сногсшибательного розыгрыша, а именно: организовать «пушкинский брак», иначе говоря, женить меня или моего брата Юрия, на отпрыске семьи, связанной 100 лет тому назад дружбой с А.С.Пушкиным. В невесты мне или брату (мы были так схожи, что было трудно отличить нас друг от друга) была избрана девушка — правнучка А.П.Керн, которой Пушкин посвятил незабываемые строки:
"Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты".
Правнучка А.П.Керн оказалась молодой, умной и интересной девушкой около двадцати лет из интеллигентско-барской петербургской семьи. Она была хорошо воспитана. Она всегда ласково и лукаво улыбалась нам. Повидимому, она была посвящена в розыгрыш, задуманный молодыми озорниками из Пушкинского дома и Тургеневского кружка. Думаю, что она могла дать счастье своему избраннику. Очарование привлекательности, ума, интеллигентности и доброты исходило от нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108