Для нас, гонщиков Гран-при, 24-часовые гонки в Ле-Мане и соревнования спортивных автомобилей вообще не являются гонками в прямом смысле.
В Ле-Мане вы не увидете борьбы колесо в колесо с постоянным и полным использованием всей мощности, когда каждая заметная ошибка может оказаться решающей.
Боюсь, меня могут плохо понять, но между сумасшедшим спринтом от старта до финиша, где гонщики выкладываются на все сто, и гонками на выносливость, где намного важнее терпение и самообладание – огромная разница.
О конструктивных отличиях между монопостами и автомобилями типа «Ле-Ман» я уже говорил. Они отличаются друг от друга, как чистокровный скакун от хорошей подседельной лошади.
Причина отличия заключается в способах, с помощью которых люди стараются решить задачу «больших денег». «Ягуар» – крупное предприятие, для которого победа в Ле-Мане означает миллионные прибыли. Для «Феррари», небольшой фирмы, которой ежегодно удается продавать около пятьдесяти автомобилей, победа в Ле-Мане – прежде всего, вопрос престижа.
После того подавляющего успеха «Ягуар» этими прекрасными автомобилями восхищаются все – и я в том числе. Но, вместе с тем, я не согласен с теми, кто высмеивает «монстров» типа «Феррари» или «Мазерати».
Когда эти монстры находились на трассе, 200 тысяч человек не сходили со своих мест и, затаив дыхание и уставившись глазами на дорогу, ожидали результата. Позже, с началом демонстрации дорожных автомобилей, выставленных на продажу, зрители разошлись по своим делам: одни – спать, другие – хорошо поужинать, третьи – развлечься.
Не хочу, чтобы кто-то подумал, что я пишу так из злобы. Я хочу лишь подчеркнуть, что скоростные гонки и гонки на выносливость вообще нельзя сравнивать друг с другом.
Мимун и Затопек имеют такую же славу, как и Джесси Оуэн… но в сравнении они несопоставимы.
«Ягуар» построили удивительные автомобили… но и «Феррари» с «Мазерати» тоже… только другого типа.
По-моему, было бы неправильно говорить, что «Феррари» и «Мазерати» приехали в Ле-Ман лишь для того, чтобы устроить зрелище только на несколько часов. В 1954 году мне с Гонзалесом повезло, что наш монстр «Феррари» с двигателем, имевшим рабочий объем цилиндров 4,9 литра, выдержал все 24 часа гонки. Тогда победил чистокровный жеребец, но, должен сказать, это было исключением, лишь подтверждающем правило.
Именно поэтому та победа остается одной из самых дорогих моему сердцу. Ведь немногим гонщикам Гран-при удалось выиграть в Ле-Мане. За последние 25 лет в числе победителей славной 24-часовой гонки честь «спринтеров» отстояли лишь Нуволари с Соммером («Альфа Ромео») и Вимилль («Бугатти») – до войны (какие это были асы!), а также Хоторн (правда, за рулем «Ягуар»), Гонзалес и я на «Феррари».
Мы с Гонзалесом можем похвастаться тем, что, благодаря нам, зрители увидели захватывающую гонку. До самого последнего часа мы держали их в напряжении… и в каком напряжении.
Тогда, в 1954 году, вся гонка проходила под сильным ливнем. Благодаря брошенной монете, Гонзалесу достался старт… а я должен был завершать гонку, правда, для этого еще надо было добраться до финиша.
За два часа до конца гонки я сел за руль мощной «Феррари», гордившейся своими двенадцатью цилиндрами. Мы уже имели преимущество в несколько кругов над «Ягуар» Рольта и Хамильтона, когда я почувствовал, как мой двигатель начал осекатся и давать перебои.
Лило как из ведра, и было ясно, что влажность способствовала тому, что зажигание переставало работать или, по крайней мере, работало очень плохо.
Я не решался заехать в боксы, поскольку был уверен, что после выключения зажигания запустить двигатель уже не удастся. Поэтому я продолжал гонку, и из боксов мне показывали, чтобы я прибавил, поскольку «Ягуар» шел на полной скорости и понемногу, но уверенно, сокращал свое отставание.
Пока мотор работал ровно, я не чувствовал дождя, хотя вода уже проникала до моей кожи, несмотря на то, что на мне был непромокаемый комбинезон. Но когда автомобиль стал осекаться, холод и вода по пояс, которую я вынужден был терпеть, начали вызывали у меня страшные муки.
Перебои настолько одолели меня, что за девяносто минут до финиша я шел со скоростью десять километров в час и в один момент уже было подумал, что все потеряно. К счастью, «Феррари» имела двенадцать цилиндров. И в случае отказа одиннадцати из них остается еще двенадцатый, которого хватает для продолжения гонки. Таким образом, я добрался до боксов.
Нервный, вне себя от ярости, я вылез из автомобиля и сказал Уголини: «К черту, этот автомобиль уже ничто не сдвинет с места!"
Последовавшие за этим минуты навсегда останутся в памяти тех, кто в тот день находился в боксах «Феррари» и на трибунах в Ле-Мане.
Пока наши механики лихорадочно старались высушить двигатель, «Ягуар» продолжал гонку и круг за кругом сокращал разрыв.
Рольт с Хамильтоном отставали уже всего на один круг, когда мы попытались стартовать. Я до сих пор вижу лицо Меацци, пытавшегося завести наш автомобиль. Он стоял, согнувшись над двигателем, и я видел, как на его лице набухли вены, как на его шее под кожей пульсировала кровь.
На трибунах воцарилась тишина. Мне говорили, что оттуда был даже слышен хрип стартера, когда Меацци пытался завести двигатель.
На десятый или двенадцатый раз автомобиль, наконец-то, ожил. Мои нервы были настолько напряжены, что я чуть не расплакался от радости. Я стоял в промокшем комбинезоне и трясся от холода и от нервов одновременно … и, подумав, сказал Уголини:
«Пошлите за Гонзалесом, он уже отдохнул и справится лучше меня.»
Тучный Гонзалес, несмотря на свои сто килограммов, вскочил в автомобиль и блестяще стартовал. «Ягуар» отставал уже всего лишь на круг.
Когда «Феррари» снова пронеслась мимо нас на скорости свыше двухсот километров в час, я увидел, как зрители встали и зааплодировали… будто Гонзалес мог их услышать. А когда он пересек финишную черту, толпа пришла в безумство.
Я до сих пор помню круг почета, который я проделал вместе с Гонзалесом и механиками, повисшими на капоте и на задней части автомобиля.
Зрители были рады нашей победе, безумно рады, поскольку это была неожиданная победа «чистокровного скакуна».
Я уже достаточно рассказал о 24-часовых гонках в Ле-Мане. Честно признаться, от того английского триумфа в 1957 году мне было паршиво. Возможно, я похож на глупого шовиниста – ведь я, прежде всего, француз.
Благодаря профессии гонщика я объездил большую часть мира. Если бы вы, как и я, видели, сколько автомобилей «Ягуар» и «Мерседес» колесят по дорогам Северной Америки и, главное, Южной, то вы бы поняли, почему я так сердит оттого, что нет французского конструктора, который засучил бы рукава и, наконец, построил бы автомобиль, способный одержать победу в Ле-Мане.
Потому что именно у нас, в самом сердце Франции, английские, немецкие и итальянские спортивные автомобили своими победами обеспечивают себе достаточную популярность для того, чтобы их предприятия могли работать в полную силу, имея полную книгу заказчиков.
Однажды, вернувшись в Париж, я остановился пообедать в Йоне.
Владелец ресторана узнал меня. Он был любителем автомобилей и просто обожал спортивные автомобили с хорошим темпераментом. А когда он показал мне свой новый «Порше 1600», который ждал восемнадцать месяцев, он выглядел счастливым и грустным одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30