Лысенко работает с ней не как крестьянин, а как ученый. Ветвистая пшеница была в Америке и в Канаде, но выродилась. Если Лысенко удастся её освоить, это будет великое дело. Пока, в опытах Лысенко и грузинских селекционеров она деградирует. Надо следить за этим делом и охранять его. У нас на Сельскохозяйственной выставке пытались похитить один колос ветвистой пшеницы…
…Может; показаться странным: какое отношение имела биология к борьбе за власть в Политбюро?
Связанная с этим история развивалась действительно странно, но предельно драматично — и закончилась смертью А.А. Жданова.
На всех заседаниях ЦК, на которых мне довелось быть, Андрей Александрович Жданов вел себя очень сдержанно и осторожно. И это вполне понятно. С 1944 года А. Жданов переходит на работу в ЦК партии. Неиссякаема была его инициатива в постановке крупнейших идеологических проблем. Его выступления, доклады, беседы по вопросам философии, литературы, искусства, международным проблемам всё увеличивали его популярность в партии и в народе.
В это время Г. Маленков был отставлен от работы в качестве Секретаря ЦК и пребывал в Совете Министров СССР более или менее не у дел. Руководство всеми отраслями партийной работы по линии Секретариата ЦК осуществлялось А. Ждановым.
Сталин очень сблизился с Ждановым. Много времени они проводили вдвоем. Сталин высоко ценил Жданова и давал ему одно поручение за другим, самого разного характера. Это вызывало глухое раздражение со стороны Берии и Маленкова. Их неприязнь к Жданову всё возрастала. В возвышении Жданова им мерещилась опасность ослабления или потери доверия к ним со стороны Сталина.
Да простит мне читатель мои невольные ошибки и заблуждения, мои попытки представить себе мысли Лаврентия Берии в период после окончания войны. Попытки представить его состояние: страх, вечное сосущее неотвязное чувство страха перед Сталиным. Что думает о нем этот человек? Не ворвутся ли к нему в особняк на Садово-Кудринской улице кромешной ночью неведомые новые опричники Сталина? Разве не было так с его предшественниками — Ягодой, Ежовым, Абакумовым?
Почему Сталин так пристально смотрит на него в последнее время? Почему несколько раз он обошел его, не пригласил к себе на ужин? Может быть, это козни против него Жданова или Вознесенского или обоих сразу? За последние годы Николай Александрович Вознесенский непомерно возвысился. Сталин передоверил ему огромную власть в решении экономических вопросов. Авторитет Вознесенского непререкаем. Жданов стал главным советчиком Сталина по всем идеологическим вопросам. Всё свободное время Сталин проводит со Ждановым…
К Жданову, отмечу, питали большие симпатии наиболее влиятельные, марксистски образованные и просвещенные люди в Политбюро — В. Молотов и Н. Вознесенский. Поэтому цель Берии—Маленкова была ясна: любыми средствами ослабить доверие Сталина к Жданову, на чем-то дискредитировать его. Это означало бы вместе с тем ослабить или даже подорвать доверие Сталина к Молотову и Вознесенскому.
При патологической мнительности Сталина такие возможности всегда находились. Блестящие выступления Жданова печатались огромными тиражами и передавались по радио. Выходили тома со статьями и речами В. Молотова. В 1948 г. получила Сталинскую премию 1 степени теоретическая работа Н. Вознесенского «Военная экономика». Молотов и Вознесенский стали академиками. Уже одно это давало возможность всемогущему Яго—Берии с лестью и вероломством сыпать соль на самую больную рану Сталина: Жданов, мол, себя популяризирует. Жданов хочет занять ваше место теоретика партии. Жданов группирует вокруг себя «своих» людей — ленинградцев и не только ленинградцев.
То же говорилось, полагаю, при всяком удобном случае о Вознесенском, о Молотове. Конечно, не так (до поры до времени) прямолинейно и открыто, а тоньше, хитрее, ядовитее.
Жданов знал о всех этих интригах и часто выходил из равновесия. Он не раз приезжал «сверху» крайне озабоченный и расстроенный. Это сразу сказывалось на больном сердце. Он становился бледным и прозрачным. При рассказе о том, что было «наверху», он возбуждался, начинал прерывисто дышать и жадно хватать ртом воздух. Но по соображениям такта никогда не позволял себе сказать вслух что-нибудь недостойное о других членах Политбюро.
И вот случай нанести больному Жданову удар представился. И притом с самой неожиданной стороны. Он был связан как раз с Лысенко — и с выдвижением на политическую работу сына Андрея Александровича, Юрия Андреевича.
Я познакомился с Юрием Ждановым летом 1947 года в Сочи. На меня он произвел очень благоприятное впечатление своей воспитанностью, эрудицией, музыкальностью, легким, веселым нравом. С молодежной компанией мы ездили на Рицу — волшебной красоты горное озеро. После пяти лет пребывания в армии, после грязи, крови и мук войны всё казалось мне дивно-прекрасным: и море, и эвкалипты-гиганты, и бездонная бирюза неба, и нежнейшие чайные розы. Как-то, всё с той же компанией, музицировали на одной из правительственных дач. Я пел что-то Чайковского, Рахманинова, старинные русские романсы, Юрий Андреевич аккомпанировал, импровизируй — без нот…
В Москве, после одного из приездов «сверху», Андрей Александрович упомянул:
— Вчера товарищ Сталин сказал мне: «Вы что же скрываете от меня своего сына? Нет, нет, Вы приведите его как-нибудь ко мне и познакомьте нас».
Вскоре я увидел решение о назначении Юрия Андреевича на работу в Отдел науки ЦК. Так началось наше уже не музыкальное, а деловое сотрудничество.
В апреле 1948 г. в ЦК был созван Всесоюзный семинар лекторов. За несколько дней до открытия семинара Ю. Жданов сказал мне, что он хотел бы прочитать на семинаре доклад о положении в советской биологической науке. В докладе предполагалось покритиковать академика Лысенко. Юрий поделился своими намерениями: какое именно из положений Лысенко затронуть, и показал мне подготовленный текст доклада.
С Т.Д. Лысенко я познакомился в 1936 году, работая в Отделе науки ЦК. Лысенко тогда делал только ещё первые шаги на поприще науки, и аппарат ЦК всячески, помогал ему, как новатору, двигаться вперед. Лысенко щедро поощрялся и популяризировался как практик, как человек от земли и противопоставлялся оторванным от жизни кабинетным ученым, занимающимся «абстрактными проблемами».
В первый период я тоже скорее видел в Лысенко чудо-юдо: ишь ты, простой агроном, человек «от сохи», а вот самостоятельно и по-новому ставит коренные проблемы биологической науки.
Скоро вокруг Лысенко стали группироваться люди типа И. Презента, И. Глущенко, Н. Нуждина и другие. Эти предприимчивые люди от науки почуяли, что Лысенко становится фаворитом в самых высоких сферах и на него можно делать ставку. Сам Лысенко по теоретической малограмотности своей не мог литературно оформлять приходящие ему в голову «новаторские» идеи. Радетели-презенты придавали этим идеям, или порой простым агротехническим приемам, литературное обрамление. Постепенно предположения и домыслы Лысенко стали именоваться ими в широкой печати «новыми открытиями», «биологическими законами», «законами жизни», «мичуринской биологией».
И Лысенко при жизни провозгласили классиком. А все предшествовавшие ему завоевания генетики, в том числе открытия и теоретические положения Грегора Менделя и Томаса Моргана, объявлены были Лысенко и его окружением идеализмом и буржуазными выдумками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
…Может; показаться странным: какое отношение имела биология к борьбе за власть в Политбюро?
Связанная с этим история развивалась действительно странно, но предельно драматично — и закончилась смертью А.А. Жданова.
На всех заседаниях ЦК, на которых мне довелось быть, Андрей Александрович Жданов вел себя очень сдержанно и осторожно. И это вполне понятно. С 1944 года А. Жданов переходит на работу в ЦК партии. Неиссякаема была его инициатива в постановке крупнейших идеологических проблем. Его выступления, доклады, беседы по вопросам философии, литературы, искусства, международным проблемам всё увеличивали его популярность в партии и в народе.
В это время Г. Маленков был отставлен от работы в качестве Секретаря ЦК и пребывал в Совете Министров СССР более или менее не у дел. Руководство всеми отраслями партийной работы по линии Секретариата ЦК осуществлялось А. Ждановым.
Сталин очень сблизился с Ждановым. Много времени они проводили вдвоем. Сталин высоко ценил Жданова и давал ему одно поручение за другим, самого разного характера. Это вызывало глухое раздражение со стороны Берии и Маленкова. Их неприязнь к Жданову всё возрастала. В возвышении Жданова им мерещилась опасность ослабления или потери доверия к ним со стороны Сталина.
Да простит мне читатель мои невольные ошибки и заблуждения, мои попытки представить себе мысли Лаврентия Берии в период после окончания войны. Попытки представить его состояние: страх, вечное сосущее неотвязное чувство страха перед Сталиным. Что думает о нем этот человек? Не ворвутся ли к нему в особняк на Садово-Кудринской улице кромешной ночью неведомые новые опричники Сталина? Разве не было так с его предшественниками — Ягодой, Ежовым, Абакумовым?
Почему Сталин так пристально смотрит на него в последнее время? Почему несколько раз он обошел его, не пригласил к себе на ужин? Может быть, это козни против него Жданова или Вознесенского или обоих сразу? За последние годы Николай Александрович Вознесенский непомерно возвысился. Сталин передоверил ему огромную власть в решении экономических вопросов. Авторитет Вознесенского непререкаем. Жданов стал главным советчиком Сталина по всем идеологическим вопросам. Всё свободное время Сталин проводит со Ждановым…
К Жданову, отмечу, питали большие симпатии наиболее влиятельные, марксистски образованные и просвещенные люди в Политбюро — В. Молотов и Н. Вознесенский. Поэтому цель Берии—Маленкова была ясна: любыми средствами ослабить доверие Сталина к Жданову, на чем-то дискредитировать его. Это означало бы вместе с тем ослабить или даже подорвать доверие Сталина к Молотову и Вознесенскому.
При патологической мнительности Сталина такие возможности всегда находились. Блестящие выступления Жданова печатались огромными тиражами и передавались по радио. Выходили тома со статьями и речами В. Молотова. В 1948 г. получила Сталинскую премию 1 степени теоретическая работа Н. Вознесенского «Военная экономика». Молотов и Вознесенский стали академиками. Уже одно это давало возможность всемогущему Яго—Берии с лестью и вероломством сыпать соль на самую больную рану Сталина: Жданов, мол, себя популяризирует. Жданов хочет занять ваше место теоретика партии. Жданов группирует вокруг себя «своих» людей — ленинградцев и не только ленинградцев.
То же говорилось, полагаю, при всяком удобном случае о Вознесенском, о Молотове. Конечно, не так (до поры до времени) прямолинейно и открыто, а тоньше, хитрее, ядовитее.
Жданов знал о всех этих интригах и часто выходил из равновесия. Он не раз приезжал «сверху» крайне озабоченный и расстроенный. Это сразу сказывалось на больном сердце. Он становился бледным и прозрачным. При рассказе о том, что было «наверху», он возбуждался, начинал прерывисто дышать и жадно хватать ртом воздух. Но по соображениям такта никогда не позволял себе сказать вслух что-нибудь недостойное о других членах Политбюро.
И вот случай нанести больному Жданову удар представился. И притом с самой неожиданной стороны. Он был связан как раз с Лысенко — и с выдвижением на политическую работу сына Андрея Александровича, Юрия Андреевича.
Я познакомился с Юрием Ждановым летом 1947 года в Сочи. На меня он произвел очень благоприятное впечатление своей воспитанностью, эрудицией, музыкальностью, легким, веселым нравом. С молодежной компанией мы ездили на Рицу — волшебной красоты горное озеро. После пяти лет пребывания в армии, после грязи, крови и мук войны всё казалось мне дивно-прекрасным: и море, и эвкалипты-гиганты, и бездонная бирюза неба, и нежнейшие чайные розы. Как-то, всё с той же компанией, музицировали на одной из правительственных дач. Я пел что-то Чайковского, Рахманинова, старинные русские романсы, Юрий Андреевич аккомпанировал, импровизируй — без нот…
В Москве, после одного из приездов «сверху», Андрей Александрович упомянул:
— Вчера товарищ Сталин сказал мне: «Вы что же скрываете от меня своего сына? Нет, нет, Вы приведите его как-нибудь ко мне и познакомьте нас».
Вскоре я увидел решение о назначении Юрия Андреевича на работу в Отдел науки ЦК. Так началось наше уже не музыкальное, а деловое сотрудничество.
В апреле 1948 г. в ЦК был созван Всесоюзный семинар лекторов. За несколько дней до открытия семинара Ю. Жданов сказал мне, что он хотел бы прочитать на семинаре доклад о положении в советской биологической науке. В докладе предполагалось покритиковать академика Лысенко. Юрий поделился своими намерениями: какое именно из положений Лысенко затронуть, и показал мне подготовленный текст доклада.
С Т.Д. Лысенко я познакомился в 1936 году, работая в Отделе науки ЦК. Лысенко тогда делал только ещё первые шаги на поприще науки, и аппарат ЦК всячески, помогал ему, как новатору, двигаться вперед. Лысенко щедро поощрялся и популяризировался как практик, как человек от земли и противопоставлялся оторванным от жизни кабинетным ученым, занимающимся «абстрактными проблемами».
В первый период я тоже скорее видел в Лысенко чудо-юдо: ишь ты, простой агроном, человек «от сохи», а вот самостоятельно и по-новому ставит коренные проблемы биологической науки.
Скоро вокруг Лысенко стали группироваться люди типа И. Презента, И. Глущенко, Н. Нуждина и другие. Эти предприимчивые люди от науки почуяли, что Лысенко становится фаворитом в самых высоких сферах и на него можно делать ставку. Сам Лысенко по теоретической малограмотности своей не мог литературно оформлять приходящие ему в голову «новаторские» идеи. Радетели-презенты придавали этим идеям, или порой простым агротехническим приемам, литературное обрамление. Постепенно предположения и домыслы Лысенко стали именоваться ими в широкой печати «новыми открытиями», «биологическими законами», «законами жизни», «мичуринской биологией».
И Лысенко при жизни провозгласили классиком. А все предшествовавшие ему завоевания генетики, в том числе открытия и теоретические положения Грегора Менделя и Томаса Моргана, объявлены были Лысенко и его окружением идеализмом и буржуазными выдумками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103