На ней — карта Австралии, где указано местоположение Айерс-Рока — в самом центре материка. Каменный столб — пустотелый, в нём хранится книга для автографов посетителей. Мы расписываемся в книге.
Знакомимся с пожилым мужчиной в белой рубашке и шортах, который, очевидно, сильно устал после подъёма и отдыхает недалеко от вершины. Он по профессии врач, приехал из Монреаля вместе с женой, которая ждёт его у подножия горы. В шестьдесят пять лет ему очень трудно было карабкаться на вершину. Чтобы спуститься, он теперь нуждается в помощи, и мы предлагаем пойти вместе. На крутых участках приходится держать его за обе руки. Он с благодарностью говорит нам: «Мог ли я представить, что в такой глуши, на этой дикой горе меня будет поддерживать слева рука румына, а справа — русского». Внизу его встречает жена, а также работник национального парка, который вручает запыхавшемуся канадцу диплом «За покорение Айерс-Рока». Пока мы спускались, наш новый знакомый говорил печально:
— Да, видимо, это последняя гора, на которую мне пришлось взобраться.
Мы дружно подбадривали его:
— Кто знает, кто знает? Может, и ещё придётся… Получив диплом, он стал гораздо бодрее и совершенно другим тоном заявляет:
— Это первая гора, которую я покорил.
Мы радуемся перемене его настроения и добавляем:
— И конечно, не последняя.
Наш милый канадец просит сфотографироваться вместе с ним на память. Он становится между нами и держит перед собой диплом о покорении Айерс-Рока.
Незадолго до заката мы отъезжаем на полкилометра от Айерс-Рока и наблюдаем, как постепенно в лучах заходящего солнца цвет монолита меняется от ярко-рыжего к более тёмному и наконец к пурпурному. В последних солнечных лучах, когда земля под горой уже тёмная, на фоне тёмно-синего неба кроваво-красная гора производит удивительное впечатление. Можно представить себе, как поражало такое зрелище коренных обитателей этих мест. Постепенно краски темнеют, и гора как бы засыпает в нагревшейся за день молчаливой пустыне. Ночная экскурсия по пескам приносит нам ряд интересных встреч. Сначала попадается небольшая изящная змейка рыжей окраски с чёрными поперечными колечками. Она ядовита, но очень редко пускает в ход свои зубы, и поймать её несложно. Из старой норки тарантула вылезает ярко-красный с тёмно-коричневыми пятнами геккон. На крепких тенётах между двумя кустарниками висит крупный длинноногий паук, сторожа ночных насекомых. Из норки выбегает песчаный тарантул. По песку проворно спешат за кормом жуки-чернотелки.
Утром, как бы в дополнение к ночным впечатлениям, в песках попадаются термитники двух различных типов и небольшие муравейники. Под валежником находим тёмно-бурого, покрытого шипами геккона. Небольшой дракон (как называют здесь ящериц семейства агамовых) пробежал через песчаную полянку и скрылся в норе. Нора оказалась неглубокой, через несколько минут «мини-дракон» выбежал на солнышко и дал себя сфотографировать.
Нас преследуют полчища кустарниковых мух, от которых неплохо спасает специальная сетка, но стоит приподнять её и поднести к глазам фотоаппарат, мухи облепляют все лицо.
Они вьются прямо перед объективом, мешая съёмке.
В кустах у подножия Айерс-Рока фотографируем различных бабочек чёрных долгоносиков, которые расселись по веткам.
Забираются до самых концевых веточек и муравьи.
На следующий день находим у подножия горы удивительно живописные пещеры. В некоторых из них закопчённые потолки, рисунки аборигенов на стенах. Мы нашли рисунок змеи, ящерицы, изображение солнца. Хорошо видно, что рисунки старые, принадлежат коренным обитателям материка. На северной стороне горы попадается небольшой бассейн в гранитном ложе, по краю которого растёт ярко-зелёная трава.
В соседних кустах раздаётся нетерпеливый щебет. Стайка красноклювых ткачиков-астрильдов ожидает, пока мы отойдём от водоёма. Как только мы удаляемся, они тут же слетаются к воде. Можно представить себе, как ценили аборигены водоёмы в бескрайней пустыне. Эти места были центром жизни во всей округе.
На поверхности скалы мне удаётся обнаружить муравьёв, у которых брюшко чёрное, а спина окрашена в рыжий цвет, точь-в-точь такой, как у поверхности скалы.
Забираемся в «Сумку кенгуру». Это обширный неглубокий грот, на потолке которого видны красно-бурые гнезда ласточек. Все они старые. Сейчас не время для гнездования. Близ этого грота — два водоёма глубиной до полуметра и диаметром от двух до трёх метров. Оба бассейна буквально кишат головастиками. Их здесь около трёхсот. Значит, пустынные жабы выводят тут потомство.
В кустарнике снова видим гигантского паука, которого обнаружили прошлой ночью, изучаем строение его тенетной сети. Каждая паутина прочнее, чем нитка сорокового номера. Сам паук черноголовый, с белым брюшком и длинными коричневыми лапами. На этом же кусте прикреплён кокон, под паутиной лазают несколько малышей. Значит, нам встретилась самка.
Проехав около двадцати километров по плоской равнине, достигаем Маунт-Ольги. Вначале обследуем восточную сторону. Вспоминаем, что аборигены называли её Катаюта («много голов»). Действительно, будто головы гигантских витязей в круглых шлемах торчат из земли. Характер эрозии здесь совсем иной, чем на Айерс-Роке. Нет причудливых, будто выеденных, пещер и гротов. Зато под одним углом по всем «головам» проходит ряд параллельных ложбин. Но с запада Маунт-Ольга выглядит иначе. Она напоминает Айерс-Рок, разрезанный на три ломтя. Именно с этой стороны мы наблюдали монолит в последних лучах солнца. Кроваво-красный цвет залил гору на несколько минут.
После заката солнца едем вдоль Маунт-Ольги с южной стороны. Обрисованный глубокими чёрными тенями, горный массив кажется в волшебном лунном свете спящим чудовищем, бока которого будто вздымаются при дыхании.
Полюбовавшись некоторое время, выходим из машины и пробираемся к скале через каменные завалы и густые заросли: нужно взять образцы пород. Не гасим подфарники, чтобы потом найти «лендровер». Василь остаётся на полпути к горе, а я устремляюсь к загадочно светлеющим на фоне тёмного неба куполам. Одному бродить ночью вдоль мрачных скал с чёрными провалами пещер и жутковато, и приятно. Кажется, вот сейчас из темноты появится силуэт аборигена с копьём и тушей кенгуру за плечами. Но, увы, всех обитателей здешних мест давно выселили в закрытые резервации. Холодом нежилого дома, оставленного хозяевами, веет от скал.
Весь склон горы сложен конгломератом, а вовсе не тем слоистым кварцитом, что мы нашли на Айерс-Роке. Крупные валуны и галька, хорошо обкатанные, как бы спаяны в прочную породу. Беру образцы валунов и цементирующей основы, а затем спускаюсь опять в непролазные заросли кустарников и спинифекса. Найдя Василя, пробираюсь с ним дальше на свет подфарников нашей машины.
В последний раз проезжаем мимо спящей громады Улуру, как называли аборигены Айерс-Рок. Он меньше Маунт-Ольги, но привлекательнее: Катаюта — это группа скал, а Улуру — единое целое, и потому воспринимается как ярко выраженная индивидуальность.
«Прощай, Улуру! Вряд ли увижу тебя ещё когда-нибудь», — думаю я. Но… «we never know» (кто знает) — так говорят здесь при расставании.
Выехав рано утром, добираемся до Кертин-Спрингса, ближайшей бензоколонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Знакомимся с пожилым мужчиной в белой рубашке и шортах, который, очевидно, сильно устал после подъёма и отдыхает недалеко от вершины. Он по профессии врач, приехал из Монреаля вместе с женой, которая ждёт его у подножия горы. В шестьдесят пять лет ему очень трудно было карабкаться на вершину. Чтобы спуститься, он теперь нуждается в помощи, и мы предлагаем пойти вместе. На крутых участках приходится держать его за обе руки. Он с благодарностью говорит нам: «Мог ли я представить, что в такой глуши, на этой дикой горе меня будет поддерживать слева рука румына, а справа — русского». Внизу его встречает жена, а также работник национального парка, который вручает запыхавшемуся канадцу диплом «За покорение Айерс-Рока». Пока мы спускались, наш новый знакомый говорил печально:
— Да, видимо, это последняя гора, на которую мне пришлось взобраться.
Мы дружно подбадривали его:
— Кто знает, кто знает? Может, и ещё придётся… Получив диплом, он стал гораздо бодрее и совершенно другим тоном заявляет:
— Это первая гора, которую я покорил.
Мы радуемся перемене его настроения и добавляем:
— И конечно, не последняя.
Наш милый канадец просит сфотографироваться вместе с ним на память. Он становится между нами и держит перед собой диплом о покорении Айерс-Рока.
Незадолго до заката мы отъезжаем на полкилометра от Айерс-Рока и наблюдаем, как постепенно в лучах заходящего солнца цвет монолита меняется от ярко-рыжего к более тёмному и наконец к пурпурному. В последних солнечных лучах, когда земля под горой уже тёмная, на фоне тёмно-синего неба кроваво-красная гора производит удивительное впечатление. Можно представить себе, как поражало такое зрелище коренных обитателей этих мест. Постепенно краски темнеют, и гора как бы засыпает в нагревшейся за день молчаливой пустыне. Ночная экскурсия по пескам приносит нам ряд интересных встреч. Сначала попадается небольшая изящная змейка рыжей окраски с чёрными поперечными колечками. Она ядовита, но очень редко пускает в ход свои зубы, и поймать её несложно. Из старой норки тарантула вылезает ярко-красный с тёмно-коричневыми пятнами геккон. На крепких тенётах между двумя кустарниками висит крупный длинноногий паук, сторожа ночных насекомых. Из норки выбегает песчаный тарантул. По песку проворно спешат за кормом жуки-чернотелки.
Утром, как бы в дополнение к ночным впечатлениям, в песках попадаются термитники двух различных типов и небольшие муравейники. Под валежником находим тёмно-бурого, покрытого шипами геккона. Небольшой дракон (как называют здесь ящериц семейства агамовых) пробежал через песчаную полянку и скрылся в норе. Нора оказалась неглубокой, через несколько минут «мини-дракон» выбежал на солнышко и дал себя сфотографировать.
Нас преследуют полчища кустарниковых мух, от которых неплохо спасает специальная сетка, но стоит приподнять её и поднести к глазам фотоаппарат, мухи облепляют все лицо.
Они вьются прямо перед объективом, мешая съёмке.
В кустах у подножия Айерс-Рока фотографируем различных бабочек чёрных долгоносиков, которые расселись по веткам.
Забираются до самых концевых веточек и муравьи.
На следующий день находим у подножия горы удивительно живописные пещеры. В некоторых из них закопчённые потолки, рисунки аборигенов на стенах. Мы нашли рисунок змеи, ящерицы, изображение солнца. Хорошо видно, что рисунки старые, принадлежат коренным обитателям материка. На северной стороне горы попадается небольшой бассейн в гранитном ложе, по краю которого растёт ярко-зелёная трава.
В соседних кустах раздаётся нетерпеливый щебет. Стайка красноклювых ткачиков-астрильдов ожидает, пока мы отойдём от водоёма. Как только мы удаляемся, они тут же слетаются к воде. Можно представить себе, как ценили аборигены водоёмы в бескрайней пустыне. Эти места были центром жизни во всей округе.
На поверхности скалы мне удаётся обнаружить муравьёв, у которых брюшко чёрное, а спина окрашена в рыжий цвет, точь-в-точь такой, как у поверхности скалы.
Забираемся в «Сумку кенгуру». Это обширный неглубокий грот, на потолке которого видны красно-бурые гнезда ласточек. Все они старые. Сейчас не время для гнездования. Близ этого грота — два водоёма глубиной до полуметра и диаметром от двух до трёх метров. Оба бассейна буквально кишат головастиками. Их здесь около трёхсот. Значит, пустынные жабы выводят тут потомство.
В кустарнике снова видим гигантского паука, которого обнаружили прошлой ночью, изучаем строение его тенетной сети. Каждая паутина прочнее, чем нитка сорокового номера. Сам паук черноголовый, с белым брюшком и длинными коричневыми лапами. На этом же кусте прикреплён кокон, под паутиной лазают несколько малышей. Значит, нам встретилась самка.
Проехав около двадцати километров по плоской равнине, достигаем Маунт-Ольги. Вначале обследуем восточную сторону. Вспоминаем, что аборигены называли её Катаюта («много голов»). Действительно, будто головы гигантских витязей в круглых шлемах торчат из земли. Характер эрозии здесь совсем иной, чем на Айерс-Роке. Нет причудливых, будто выеденных, пещер и гротов. Зато под одним углом по всем «головам» проходит ряд параллельных ложбин. Но с запада Маунт-Ольга выглядит иначе. Она напоминает Айерс-Рок, разрезанный на три ломтя. Именно с этой стороны мы наблюдали монолит в последних лучах солнца. Кроваво-красный цвет залил гору на несколько минут.
После заката солнца едем вдоль Маунт-Ольги с южной стороны. Обрисованный глубокими чёрными тенями, горный массив кажется в волшебном лунном свете спящим чудовищем, бока которого будто вздымаются при дыхании.
Полюбовавшись некоторое время, выходим из машины и пробираемся к скале через каменные завалы и густые заросли: нужно взять образцы пород. Не гасим подфарники, чтобы потом найти «лендровер». Василь остаётся на полпути к горе, а я устремляюсь к загадочно светлеющим на фоне тёмного неба куполам. Одному бродить ночью вдоль мрачных скал с чёрными провалами пещер и жутковато, и приятно. Кажется, вот сейчас из темноты появится силуэт аборигена с копьём и тушей кенгуру за плечами. Но, увы, всех обитателей здешних мест давно выселили в закрытые резервации. Холодом нежилого дома, оставленного хозяевами, веет от скал.
Весь склон горы сложен конгломератом, а вовсе не тем слоистым кварцитом, что мы нашли на Айерс-Роке. Крупные валуны и галька, хорошо обкатанные, как бы спаяны в прочную породу. Беру образцы валунов и цементирующей основы, а затем спускаюсь опять в непролазные заросли кустарников и спинифекса. Найдя Василя, пробираюсь с ним дальше на свет подфарников нашей машины.
В последний раз проезжаем мимо спящей громады Улуру, как называли аборигены Айерс-Рок. Он меньше Маунт-Ольги, но привлекательнее: Катаюта — это группа скал, а Улуру — единое целое, и потому воспринимается как ярко выраженная индивидуальность.
«Прощай, Улуру! Вряд ли увижу тебя ещё когда-нибудь», — думаю я. Но… «we never know» (кто знает) — так говорят здесь при расставании.
Выехав рано утром, добираемся до Кертин-Спрингса, ближайшей бензоколонки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54