Право же, глядя на обезьян, мы порой напоминаем сами крыловскую мартышку, увидевшую «образ свой» в зеркале.
Реставрация хода эволюции. Биологов всегда интересовало, как шла эволюция, как выглядели наши обезьяноподобные предки, первые примитивные млекопитающие, динозавры и, далее, в глубь времен – первые живые клетки. А теперь нас интересует и другое – какие биохимические процессы возникли раньше, какие позже, как были устроены у вымерших организмов белки, какие нуклеотидные последовательности имели гены. К сожалению, сами гены в ископаемом состоянии практически не сохраняются. Даже мамонты в вечно мерзлой земле Сибири оказываются на довольно далеко зашедшей степени разложения, когда от ДНК остаются малоинформативные обрывки. Поэтому все разговоры о возможности воссоздания мамонта методами генной инженерии до сих пор оказываются газетными утками.
С белками дело обстоит немногим лучше, хотя пептидные связи в них устойчивее фосфодиэфирных, слагающих ДНК. Протеолиз белков и вездесущие бактерии делают свое черное дело. Впрочем, уже давно удалось показать, что иммунологически мамонт был ближе к индийскому слону, чем к африканскому – вывод, в общем-то, тривиальный.
Есть, однако, довольно устойчивые белки, сохраняющиеся в костях десятки тысяч, а то и миллионы лет. Самый устойчивый из них – коллаген, белок соединительной ткани. Изучая его аминокислотные последовательности, молекулярные палеонтологи сделали ряд любопытных открытий. Вот два примера.
Истребленный человеком и динго в Австралии и Тасмании сумчатый волк выглядел среди других австралийских сумчатых каким-то чужаком, явно на них непохожим. Этого волка-тилацина (рис. 1) выделили в отдельное семейство. И в то же время он удивительно походил на хищных сумчатых семейства борги-енид с другого конца планеты – Южной Америки. Боргиениды в роли волков и диких собак благоденствовали в южноамериканских пампасах, но все вымерли совсем недавно – около 10 тыс. лет назад.
Сходство их с тилацином было настолько велико, что некоторые исследователи стали объединять эти семейства. Но как сумчатый волк забрел из Нового Света в Австралию? Конечно, эти материки когда-то соединялись через Антарктиду, еще не покрытую льдом, и в миоценовых слоях Антарктиды найдены остатки сумчатых. Но соединение всех трех континентов приходилось на конец мелового периода, когда существовали лишь самые примитивные сумчатые, очень похожие на доживших до наших дней и не собирающихся вымирать опоссумов.


Рис. 1. Наскальные изображения истребленного людьми тилацина: кормящего своего малыша (вверху), охота на тилацина. Дангуррунг, Австралия
Решение проблемы дал коллаген. Еще Дарвин в путешествии на «Бигле» обнаружил, что ископаемые кости аргентинской пампы настолько богаты органикой, что, будучи подожженными на спиртовке, продолжают гореть синим пламенем. Кости боргиенид, сумчатого волка из музея и кости ныне живущих сумчатых выварили в воде (методика экстракции коллагена ничем не отличается от приготовления студня). Оказалось, что коллаген тилацина – непохож на этот белок у боргиенид, но очень схож с коллагеном сумчатого – медведя-коалы и вомбата. Значит, сходство тилацина с южноамериканскими сумчатыми конвергентное, оба семейства возникли независимо, хотя и от одних меловых предков.
В последнее время удалось даже выделить коллаген из костей австралопитеков – живших миллионы лет назад прямоходящих африканских обезьян. По аминокислотной последовательности он оказался идентичен человеческому!
К сожалению, коллаген – исключение. Непосредственные продукты генов – белки у ископаемых животных так же недоступны нам, как и сами гены. Поэтому о генетических программах организмов, не доживших до наших дней, мы можем судить лишь косвенно, по конечным результатам. В первую очередь по костям и другим скелетным элементам. Сопоставив их с гомологичными органами ныне живущих организмов и изучив генетические программы последних, мы можем восстановить, казалось бы, навсегда утраченные гены тех же мамонтов или динозавров.
Этот вопрос мы разберем в следующих главах. А как обстоит дело с культурной эволюцией? Можно ли реставрировать ее ход, узнать, на каких языках говорили древние люди, а главное – что выражали словами этих языков? Какие сказки и мифы рассказывали под сводами пещер у давным-давно погасших костров, как они добывали средства к существованию? И далее, вернее, ближе к нам: что подвинуло наших предков изобрести земледелие и животноводство, научиться плавить металл, ткать лен и хлопок, лепить горшки? Как происходила смена отношений между людьми в период смены формаций? Здесь явная аналогия с реконструкцией биологической эволюции.
Естественно, то, что не оставило следа в памяти потомков, исчезло бесследно. Мы можем с достаточной долей вероятия восстановить древние языки и обряды, людские взаимоотношения и сказки лишь в той степени, в какой они живы в современных обществах. Точно так же, как восстанавливаем структуру генов вымерших животных – по гомологичным генам их родственников и потомков, доживших до наших дней.
Эти проблемы разрешает сравнительная лингвистика и этнография. Другой источник – данные, поставляемые археологией, аналогом палеонтологии в применении к человеческому общест-ну. Жилища и одежда, утварь и оружие не эволюционируют так же, как кости скелета. В строгом смысле слова в обоих каналах информации эволюционируют технологии, и судить об исторических процессах мы можем только по конечным результатам. Можно только подивиться, сколько информации о жизни древнего общества может дать подготовленному уму, например, черепок горшка или кусочек шлака из древней домны.
Наверняка найдутся читатели, которые спросят: а зачем нам все это нужно? Они могут, конечно, снисходительно отнестись к попыткам разгадать технологию изготовления булата или царского пурпура, но не больше. Увы, такие скептики-прагматики встречаются и там, где изучают каналы генетической информации, т. е. ход биологической эволюции.
Но в конечном счете анализ передачи информации по лингвистическому каналу, изучение эволюции мемофондов и есть изучение истории. Скажем так: история человеческих обществ и есть эволюция мемофондов. В этой науке существуют две крайности. Одни сводят ее к перечислению деяний королей и вождей, к списку войн и дворцовых переворотов. В нашей исторической науке ранее был принят другой взгляд: история как борьба классов. Но сводить историю к классовой борьбе, на мой взгляд, означает также обеднять ее. Это такая же бесплодная вульгаризация, как и противоположная точка зрения. Будем считать, что многие законы истории, законы эволюции человеческих обществ, нам еще предстоит открыть. Если мы не будем оглядываться назад, то обречены спотыкаться о каждый камень на своем пути вперед. И в этом смысл изучения эволюции мемофондов.
«Иди за мною, и пусть мертвые погребают своих мертвецов». Не вчера сказано, и не простым человеком. А сколько пророков и лжепророков повторяло эти неосторожные слова! Не оттого ли мертвые до сих пор хватают за горло живых?
Замороженная речь. Человек уже на ранней стадии развития обнаружил существенные недостатки лингвистического канала передачи информации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20