"Вот он натуральный ад, - думал он, - его изобрели люди для себе подобных". Он видел как Николай, открыв свой пухлый портмоне, извлекал оттуда зеленые бумажки. И слышал, как жестяной голос "печника" лебезил:
- В любой момент - пожалуйста, милости просим. Только давайте посмотрим, когда я в следующий раз дежурю.
Они подошли к висевшему на стене графику и Николай, вытащив из кармана ручку и записную книжку, внес в нее нужную информацию.
Карташову хотелось простора. И когда они, наконец, оказались на улице, он широко раскрыл рот и стал втягивать в легкие воздух. И опять в ноздри шибанул далекий шашлычный парок.
Уже в дороге, Николай по мобильнику куда-то позвонил и, видимо, доложил о проделанной работе. Скорее всего он разговаривал с Бродом, ибо в какой-то момент охранник, взглянув на Карташова, сказал в трубку:
- Пока держится молодцом, только много курит. Конечно, заедем...
Дважды Николай корректировал курс, пока они не оказались в Рождествено, у торгового комплекса.
- Тебе, Анатолий Иванович, какая оправа больше нравится - роговая или металлическая?
Озадаченный вопросом, Карташов не сразу понял, о чем идет речь. Догадался, когда увидел как охранник входит в дверь, над которой серебристо отливает слово "Оптика". Его словно током ударило. Он бросил взгляд на колонку - ключи на месте. "О черт, может, у меня второго такого шанса больше не будет", - подбодрил он себя и включил зажигание. Подав машину немного назад, он объехал стоящий впереди старый "москвич" и выехал на середину улицы. Машина торопливо набирала обороты и он ее не сдерживал...
Через десять минут он уже был в Новобратцевском и припарковался возле коммерческого киоска. Купил бутылку минералки и пачку сигарет. На его удачу, в "бардачке" нашел путеводитель по Москве и по нему сориентировался. Надька Осипова жила на Дмитровской улице и в его памяти еще сохранились кое-какие приметы. Он вновь выехал на Пятницкое шоссе и, попивая из горлышка минералку, подался навстречу своей судьбе. И впервые за последние недели на душе у него посветлело. Ведь ничего плохого он не сделал - машину вернет, перед Бродом извинится, но зато увидится со Светкой. Он уже ощущал на своих губах приятную теплоту ее щеки.
Но, видимо, фортуне в тот день не сиделось на месте. Обогнув тяжелый трейлер, он, что называется, лоб в лоб столкнулся с постом гибэдэдэшников. Хотел тормознуть, но сзади напирал фургон, а спереди шли одна за другой легковые машины.
Милиционер в белых крагах и белой портупее, вразвалку, подошел к "шевроле" и козырнул. "Главное, чтобы у меня не дрожали руки, - пронеслось в голове Карташова. - Если ручонки дрогнут, сегодня же моя задница будет полировать нары СИЗО". Почти не дыша, он протянул в форточку документы. Краги слетели с рук милиционера и улеглись у него у него под мышкой. Заглянув в права, капитан кинул равнодушный взгляд на Карташова. Пролистал техпаспорт и замедленным движением все вернул. Только спросил: "Как насчет оружия, взрывчатки?"
- С этим у меня все в порядке, - сглотнул липкую слюну Карташов. - Жить еще не надоело...
- Тогда немного погазуй, кажется, у тебя неполное сгорание...Углекислого газа больше нормы...
Он нажал на акселератор.
- Дымит, словно сковорода с салом... Когда последний раз проверялся?
- На техосмотре все вроде бы было в норме...
- В норме? Тоже мне оптимист, - милиционер протянул документы, и так же вразвалку, пошел к следующей машине, которую остановил его напарник.
Справа проплыла башня жилого небоскреба, слева, в дымной низине, показались три огромные трубы какого-то завода и он вспомнил, что это одно из предприятий, день и ночь кремирующих бытовой мусор.
Он закурил, но это не помогло. Ожидание встречи со Светкой буквально трепало каждый нервик, поднимало в нем мутную волну противоречивых ощущений...
Засада
Шестнадцатиэтажный дом, где жила Надежда Осипова, находился на окраине микрорайона, среди таких же как сам исполинов, у подножия которых приютились многочисленные киоски, трансформаторная подстанция, "ракушки" гаражей и тенистая рощица из кустов акации и молоденьких лип.
Машину Карташов поставил с тыльной стороны дома, за подстанцией. Войдя в подъезд, он ощутил тошнотворный запах человеческой мочи. Он не стал дожидаться лифта и бегом устремился вверх по лестнице. Преодолев три пролета, он вдруг услышал приглушенные голоса. Он замер, сдерживая дыхание, предчувствие опасности стальным скребком прошлось по хребтине и достигло затылка. Он поднял голову, прислушался. Но его внимание привлек другой шумок, идущий снизу. Он наклонил голову к перилам, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внизу. Однако вместо визуальной картинки он услышал отчетливые слова: "Слышь, Сеня, "черный берет", кажись, бежит к вам, готовьте наручники".
Ловушка?
Карташов сделал два шага назад, остановился и снова поднялся на несколько ступеней. Внизу послышался топот ног. Сколько их - он не знал. Его мозг на мгновение заволокло какой-то мутной пеленой. Еще раз прильнув к перилам, он разглядел в их переплетениях нескольких человек - в гражданке, с хищно-агрессивной поступью, пружинистым шагом. И чтобы не обнаружить себя, он на цыпочках, мелким перебором ступеней, устремился им навстречу. Поворот, еще поворот и - лицом к лицу. Он прыгнул, выставив вперед ногу, и словно снаряд обрушился на того, кто бежал первым. Это был усатый, плотный оперативник, оказавшийся неготовым к подобного рода экспромтам. Он хотел увернуться от ноги Карташова, но ему помешал его товарищ, тоже не успевший избежать столкновения с летящим на них человеком.
Удар каблуком пришелся в переносицу и, наверное, Карташову удалось бы уйти, если бы не проворность двух других оперативников. Его схватили за ворот, за правую руку, за волосы, и с нещадящей силой вбили лицом в стену. Он услышал как один сказал другому: "Подними эту мразь и еще раз проведи харей по полу...За папу, за маму и нашего Витюшу..." Очевидно, они имели в виду того, кого Карташов сбил с ног и теперь лежащего лицом вниз на ступенях лестницы.
Сверху сбежали еще трое оперативников и, подхватив Карташова, поволокли вниз. Была страшная толчея, его то несли, то бросали и тогда его ноги бились о ступени. На самом выходе его еще раз припечатали лбом к почтовым ящикам, провели по ним, словно старались сгладить черты лица, умыть кровью, сшелушить кожу...
Его выволокли на улицу и кинули в открытые двери "рафика" и где-то далеко-далеко в ощущениях он выделил в запахах крови - запахи мочи и старой блевотины. Его стало рвать. От каждого надрывного движения голова билась о металлические ребра кузова, сознание проваливалось и возвращалось в томительных муках.
- Один мудак, кажется, отбегался, - глухой, кашляющий голос подвел какую-то черту.
- Надо было этому Монте-Кристо отбить яйца...Он же, сучара, небось бежал к бабе, трахаться захотелось...
- Это ей надо кол вбить в п...у, чтобы зря не манила.
- Поехали! - раздался командный, срывающийся от тяжелого дыхания голос.
Карташова качнуло. Щека ощутила мешающую бугристость, от которой несло гуталином. Он приоткрыл глаза и увидел носок зашнурованного ботинка.
Он чувствовал себя так же скверно, как чувствовал после первого выпитого стакана водки. При июльской жаре, на тощий мальчишеский желудок, с единственной закуской - чинариком папиросы "Спорт".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
- В любой момент - пожалуйста, милости просим. Только давайте посмотрим, когда я в следующий раз дежурю.
Они подошли к висевшему на стене графику и Николай, вытащив из кармана ручку и записную книжку, внес в нее нужную информацию.
Карташову хотелось простора. И когда они, наконец, оказались на улице, он широко раскрыл рот и стал втягивать в легкие воздух. И опять в ноздри шибанул далекий шашлычный парок.
Уже в дороге, Николай по мобильнику куда-то позвонил и, видимо, доложил о проделанной работе. Скорее всего он разговаривал с Бродом, ибо в какой-то момент охранник, взглянув на Карташова, сказал в трубку:
- Пока держится молодцом, только много курит. Конечно, заедем...
Дважды Николай корректировал курс, пока они не оказались в Рождествено, у торгового комплекса.
- Тебе, Анатолий Иванович, какая оправа больше нравится - роговая или металлическая?
Озадаченный вопросом, Карташов не сразу понял, о чем идет речь. Догадался, когда увидел как охранник входит в дверь, над которой серебристо отливает слово "Оптика". Его словно током ударило. Он бросил взгляд на колонку - ключи на месте. "О черт, может, у меня второго такого шанса больше не будет", - подбодрил он себя и включил зажигание. Подав машину немного назад, он объехал стоящий впереди старый "москвич" и выехал на середину улицы. Машина торопливо набирала обороты и он ее не сдерживал...
Через десять минут он уже был в Новобратцевском и припарковался возле коммерческого киоска. Купил бутылку минералки и пачку сигарет. На его удачу, в "бардачке" нашел путеводитель по Москве и по нему сориентировался. Надька Осипова жила на Дмитровской улице и в его памяти еще сохранились кое-какие приметы. Он вновь выехал на Пятницкое шоссе и, попивая из горлышка минералку, подался навстречу своей судьбе. И впервые за последние недели на душе у него посветлело. Ведь ничего плохого он не сделал - машину вернет, перед Бродом извинится, но зато увидится со Светкой. Он уже ощущал на своих губах приятную теплоту ее щеки.
Но, видимо, фортуне в тот день не сиделось на месте. Обогнув тяжелый трейлер, он, что называется, лоб в лоб столкнулся с постом гибэдэдэшников. Хотел тормознуть, но сзади напирал фургон, а спереди шли одна за другой легковые машины.
Милиционер в белых крагах и белой портупее, вразвалку, подошел к "шевроле" и козырнул. "Главное, чтобы у меня не дрожали руки, - пронеслось в голове Карташова. - Если ручонки дрогнут, сегодня же моя задница будет полировать нары СИЗО". Почти не дыша, он протянул в форточку документы. Краги слетели с рук милиционера и улеглись у него у него под мышкой. Заглянув в права, капитан кинул равнодушный взгляд на Карташова. Пролистал техпаспорт и замедленным движением все вернул. Только спросил: "Как насчет оружия, взрывчатки?"
- С этим у меня все в порядке, - сглотнул липкую слюну Карташов. - Жить еще не надоело...
- Тогда немного погазуй, кажется, у тебя неполное сгорание...Углекислого газа больше нормы...
Он нажал на акселератор.
- Дымит, словно сковорода с салом... Когда последний раз проверялся?
- На техосмотре все вроде бы было в норме...
- В норме? Тоже мне оптимист, - милиционер протянул документы, и так же вразвалку, пошел к следующей машине, которую остановил его напарник.
Справа проплыла башня жилого небоскреба, слева, в дымной низине, показались три огромные трубы какого-то завода и он вспомнил, что это одно из предприятий, день и ночь кремирующих бытовой мусор.
Он закурил, но это не помогло. Ожидание встречи со Светкой буквально трепало каждый нервик, поднимало в нем мутную волну противоречивых ощущений...
Засада
Шестнадцатиэтажный дом, где жила Надежда Осипова, находился на окраине микрорайона, среди таких же как сам исполинов, у подножия которых приютились многочисленные киоски, трансформаторная подстанция, "ракушки" гаражей и тенистая рощица из кустов акации и молоденьких лип.
Машину Карташов поставил с тыльной стороны дома, за подстанцией. Войдя в подъезд, он ощутил тошнотворный запах человеческой мочи. Он не стал дожидаться лифта и бегом устремился вверх по лестнице. Преодолев три пролета, он вдруг услышал приглушенные голоса. Он замер, сдерживая дыхание, предчувствие опасности стальным скребком прошлось по хребтине и достигло затылка. Он поднял голову, прислушался. Но его внимание привлек другой шумок, идущий снизу. Он наклонил голову к перилам, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть внизу. Однако вместо визуальной картинки он услышал отчетливые слова: "Слышь, Сеня, "черный берет", кажись, бежит к вам, готовьте наручники".
Ловушка?
Карташов сделал два шага назад, остановился и снова поднялся на несколько ступеней. Внизу послышался топот ног. Сколько их - он не знал. Его мозг на мгновение заволокло какой-то мутной пеленой. Еще раз прильнув к перилам, он разглядел в их переплетениях нескольких человек - в гражданке, с хищно-агрессивной поступью, пружинистым шагом. И чтобы не обнаружить себя, он на цыпочках, мелким перебором ступеней, устремился им навстречу. Поворот, еще поворот и - лицом к лицу. Он прыгнул, выставив вперед ногу, и словно снаряд обрушился на того, кто бежал первым. Это был усатый, плотный оперативник, оказавшийся неготовым к подобного рода экспромтам. Он хотел увернуться от ноги Карташова, но ему помешал его товарищ, тоже не успевший избежать столкновения с летящим на них человеком.
Удар каблуком пришелся в переносицу и, наверное, Карташову удалось бы уйти, если бы не проворность двух других оперативников. Его схватили за ворот, за правую руку, за волосы, и с нещадящей силой вбили лицом в стену. Он услышал как один сказал другому: "Подними эту мразь и еще раз проведи харей по полу...За папу, за маму и нашего Витюшу..." Очевидно, они имели в виду того, кого Карташов сбил с ног и теперь лежащего лицом вниз на ступенях лестницы.
Сверху сбежали еще трое оперативников и, подхватив Карташова, поволокли вниз. Была страшная толчея, его то несли, то бросали и тогда его ноги бились о ступени. На самом выходе его еще раз припечатали лбом к почтовым ящикам, провели по ним, словно старались сгладить черты лица, умыть кровью, сшелушить кожу...
Его выволокли на улицу и кинули в открытые двери "рафика" и где-то далеко-далеко в ощущениях он выделил в запахах крови - запахи мочи и старой блевотины. Его стало рвать. От каждого надрывного движения голова билась о металлические ребра кузова, сознание проваливалось и возвращалось в томительных муках.
- Один мудак, кажется, отбегался, - глухой, кашляющий голос подвел какую-то черту.
- Надо было этому Монте-Кристо отбить яйца...Он же, сучара, небось бежал к бабе, трахаться захотелось...
- Это ей надо кол вбить в п...у, чтобы зря не манила.
- Поехали! - раздался командный, срывающийся от тяжелого дыхания голос.
Карташова качнуло. Щека ощутила мешающую бугристость, от которой несло гуталином. Он приоткрыл глаза и увидел носок зашнурованного ботинка.
Он чувствовал себя так же скверно, как чувствовал после первого выпитого стакана водки. При июльской жаре, на тощий мальчишеский желудок, с единственной закуской - чинариком папиросы "Спорт".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76