– Только не говорите мне, что вы сделали еще один пузырек своих знаменитых духов!
Дивота неопределенно кивнула.
– Как же это восхитительно создавать новые ароматы... – Эрмина не могла оторвать взгляд от синей бутылочки в руках Элен. Через мгновение Элен вынула притертую пробку и понюхала только что созданные новые духи.
– Ну? – спросила актриса.
– Ну? – задала свой нетерпеливый вопрос Дивота.
Улыбаясь, Элен медленно перевела глаза с одной женщины на другую.
– Превосходно! – радостно ответила она.
– Ты не позволишь мне разок понюхать? – попросила Эрмина. – Не могу дождаться, чтобы сравнить благоухание новых духов с неповторимым благовонием твоих духов.
Элен не хотелось отдавать актрисе свой первый пузырек. Это был триумф созидания, ощущение новизны и подтверждение правильности их с Дивотой расчетов. Она с неохотой передала пузырек с образцом духов актрисе.
– Восхитительно! – блаженно вздохнула Эрмина. – Это дыхание рая, ни больше ни меньше. Этот маленький пузырек, я надеюсь, не все, что вы сделали, ответь, умоляю. Мне он очень нужен. Я должна иметь такие духи, ты мне обещала, помнишь?
Да, Элен давала обещание. Ничего не поделаешь, слово надо держать. Элен через силу улыбнулась:
– Конечно, возьми эту, самую первую нашу бутылочку. Она твоя, как мы и договаривались, тем более что ты дала духам отличное название. Думаю, мы назовет их чуть проще – «Парадиз».
Дивота сделала едва заметный жест в сторону Эрмины, словно хотела отобрать у неепузырек, но тут же отдернула руку. Ее жест не заметили, так как Эрмина тут же со словами благодарности бросилась на шею к Элен. Когда актриса ушла, забрав с собой духи, Элен огляделась. Дивоты тоже не было видно, она ушла, не попрощавшись с Эрминой, обратно в мастерскую.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Элен окружало невидимое облако ароматов, напоминая о благоухании ночей в тропиках, когда бледные от лунного света цветы источают свои неповторимые запахи, о теплых бризах, пропитанных пряностями, об обласканных дневным солнцем песчаных пляжах и накатывающихся на них бирюзовых волнах, о пальмах с их гибкими ветвями и о влажных зарослях папоротников. Забыв о неосязаемом облаке, которое она сама создала, Элен тщательно отмеряла мельчайшие дозы ароматного вещества и разливала их по крошечным бутылочкам с зелеными и бледно-лиловыми ленточками вокруг горлышка. Каждую из них она плотно закупоривала притертой пробкой и отставляла в сторонку.
Райан стоял в дверном проеме, опираясь плечом о косяк, и наблюдал за священнодействиями Элен. Ее волосы в тускло освещенной отсветами предзакатного солнца комнатке отливали золотом, а лицо было почти суровым, но складочки вокруг рта оставались нежными и мягкими от удовольствия, которое она получала от своей работы. Быстрые и ловкие движения говорили о сноровке и опыте, пальцы проворно сновали между маленькими бутылочками.
Как обычно по утрам, Райан уходил по своим делам. Но его мысли постоянно, а порой и в самые неподходящие моменты возвращались к Элен, остававшейся в его доме. Он занимался с ней любовью каждую ночь, держа ее в своих объятиях, пока она не засыпала; сидел напротив нее за столом, и она занимала место хозяйки; на прощание целовал ее, уходя из дому. И все же она избегала его.
Элен искушала его, а он становился от этого подавленным, меланхоличным и чувствовал себя обманутым. Райан с большим трудом удерживался, чтобы не возвращаться домой по нескольку раз в день, и только затем, чтобы убедиться, что она все еще там. Образ Элен постоянно присутствовал в его сознании, и ему не хотелось с ним расставаться, так же как и с запахом ее духов, остававшихся на его теле и уже пропитавших все уголки его дома. Его жизнь была насквозь пронизана ее присутствием, хотя сама Элен едва ли ощущала его существование, за исключением тех случаев, когда оказывалась в его объятиях. Это становилось непереносимым. Вот и сейчас она могла продолжать работать, не обращая внимания на его присутствие.
Райан наконец оторвался от косяка двери и вошел в комнату. Подходя к Элен сзади, он обнял ее за талию и притянул к себе.
Она съежилась от страха. Пустая бутылочка выпала у нее из рук и со стуком упала на столешницу прилавка. Элен резко повернулась к нему и отступила на шаг.
– Что ты здесь делаешь? – проговорилаона сдавленным полушепотом, а лицо и шея ее покрылись яркими пятнами от волнения.
– Я живу здесь, как ты знаешь.
– Но ты же ушел...
– Я вернулся, главным образом, из-за того, что Бенедикт намекнул мне, что этим утром я могу увидеть кое-что интересное.
– Бенедикт... – произнесла она опустошенно.
– Тебе придется простить моего слугу. В его обязанности входит наблюдение за моим имуществом. – Райан подбоченился и обвел рукой пузырьки, стоявшие на прилавке позади нее. – Ты же не собиралась держать все это в тайне от меня? Одного только этого запаха достаточно, чтобы выдать себя с головой, – с иронией в голосе произнес Райан.
«Конечно, ему не требовались намеки Бенедикта», – подумала Элен. Ее ежедневное стремление поскорее от него отделаться и ее постоянная озабоченность и рассеянность в последнее время могли только усиливать подозрения Райана.
– Мы работали час или два в день при открытых окнах и дверях. – Она гордо и вызывающе подняла подборок. – И твоей кладовке не нанесли никакого ущерба.
– А я никогда и не думал, что ты могла бы это сделать. – Он слегка нахмурил брови, видя, что она пытается защититься от него. – Меня заботит лишь одно – почему тебе вдруг понадобилось все это делать тайком.
– Чтобы избежать подобных сцен, когда хозяин дома высказывает свое неудовольствие тем, что какая-то женщина позволила себе заниматься своим делом. Почему я должна бегать к тебе за разрешением по всякому поводу? Чтобы ты, отказывая мне, получал удовольствие?
Несправедливость Элен, нежелание правильно понять его вызвали у. Райана прилив настоящего гнева.
– Дело же не в том, что меня беспокоит дело, которым ты здесь занимаешься! Занимайся чем хочешь, хоть целые дни проводи здесь, барахтаясь в духах. Я, между прочим, сам предлагал тебе это, если только ты не забыла. Но хотелось бы, чтобы ты доверяла мне и заранее обсуждала со мной такие вещи.
– Барахтаться? Для тебя это игрушки, как ты сам говорил об этом в первый раз. Ты же не воспринимаешь мое занятие всерьез. – Она метнула на него испепеляющий взгляд – разгневанный золотой ангел в полутьме комнаты.
– Не надо говорить за меня. У тебя нет ни малейшего представления о том, что я думаю, чего хочу или что буду делать.
– Очень любезный разговор. Но уверена, что ты не позволил бы мне этим заниматься, точно так же как отец запрещал мне почти все, и только для того, чтобы показать свою власть надо мной.
– Я не твой отец. И мне не надо что-либо показывать!
Убежденность, с какой он говорил, заставила Элен замолчать. Она пристально смотрела на него, на темные тени под глазами, на мрачное выражение его лица. Прежде чем Элен успела что-либо сказать, он заговорил снова:
– Ты можешь делать все, что захочешь, здесь или где-нибудь еще, но даже не пытайся дурачить меня снова. Этого я не потерплю.
– Ты... ты и в самом деле не против этого? – спросила она неуверенно, обводя рукой комнату, словно все еще не верила в серьезность его слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89