«Ничего не вышло. Следующей после Дивоты шла мадам Туссар, которую можно было заподозрить в этих страшных делах, но дальше, за нею, не было никого...»
Дивота влетела в спальню, поставила оставшиеся бутылочки с духами на столик возле кровати, поближе к Элен, и уже повернулась, чтобы так же стремительно вылететь из комнаты.
– Подожди, – сказала Элен. – Я не хотела обидеть тебя. Но есть одна вещь, которую я должна знать.
– Слушаю, – проговорила Дивота, в голосе которой все еще слышалась обида.
– Не имеется ли в наших духах каких-то вредных добавок?
– В духах содержатся только натуральные эссенции, как сильные, так и совсем слабые. Для тех, у кого развито обоняние, даже самая ничтожная добавка или, наоборот, вроде бы незаметное изъятие изменяют букет запахов – в большей или меньшей степени. Мышьяка в них не может быть, иначе чувствовался бы неистребимый и характерный запах чеснока, который подавил бы все остальные запахи. Насколько мне известно, так же дело обстоит и с другими веществами, которые могут причинять людям вред. Перестань мучить себя, chere, на тебе вины нет.
– В чем дело? Что здесь такое происходит? – послышался голос Райана.
Он вошел в спальню в тот момент, когда Дивота произносила свои последние слова.
– Ничего страшного, – повернувшись к нему, ответила Элен.
– Не думаю. А что же теперь произошло с вашими духами? Может, они внезапно приобрели силу, которая может заставить бюрократов в Париже крутиться побыстрее? Или они убедили Сальседо и Моралеса в том, что американцев надо любить...
Добродушный юмор пронизывал его слова, но в них чувствовалось также нетерпение и раздражение.
– Ничего подобного, – произнесла Элен. – Я только пыталась успокоить свою совесть в связи с последними смертями.
Райан подал Дивоте знак, чтобы она оставила их, и та тут же удалилась, прикрыв за собой дверь. Затем он прошел мимо Элен и встал, скрестив руки на груди и прислонившись к высоким матрасам.
– Думается, мне следует выслушать все, с начала до конца, – сказал он, четко выговаривая слова.
Элен кратко, насколько это было возможно, объяснила ему то, в чем долго пыталась разобраться сама, хотя по мере своего рассказа все больше и больше чувствовала, насколько неправдоподобным были ее предположения. И тем не менее надо было рассказать все.
– Значит, ты думаешь, что ваши духи могут не только заставлять мужчин вести себя вопреки своей природе, но и вызывать болезни и навлекать смерть? – сказал он с выражением недоверия на лице.
– Не сами духи, а какой-то их компонент. Всегда ходили слухи, что колдуны использовали яды, чтобы наслать смерть на того или иного человека. Конечно, звучит дико, но я подумала, что, может, Дивота захотела кому-нибудь отомстить или ей пообещали деньги за то, что она вызовет чью-то смерть... Я не утверждаю этого... Но считаю, что игнорировать такую возможность нельзя.
– Если бы так и оказалось, то вина легла бы на тебя.
Элен в замешательстве сделала какое-то неопределенное движение, глядя в сторону, на сетку от москитов, закрывавшую изголовье их кровати.
– Что-то вроде этого, – пробормотала она в ответ.
– Твоя вина состояла бы в том, что она – твоя рабыня.
– Да, но я тоже ответственна за произошедшее.
Райан подошел к Элен и взял ее руки в свои, а затем крепко обнял ее.
– Запомни раз и навсегда, – тихо сказал он, – твои духи не имеют той магической силы, которую можно было бы использовать во благо или во вред людям. У них неплохой запах – и это все!
– Откуда ты знаешь? – Элен подняла лицо и посмотрела ему прямо в глаза.
– Знаю. Страсть к тебе исходит из меня самого. Это ты вызываешь ее, ты сама, а не какие-то несколько капель из бутылочки. Желание обладать тобой – в моем сердце и в моем сознании и... в той моей части, которая стремится утонуть в тебе. Твои духи не играют для меня никакой роли. Я не раб женщин, и даже не твой раб, хотя и хочу тебя, сейчас, в эту минуту... я готов пожертвовать собственной свободой ради одного часа, проведенного в твоих объятиях. Но я могу заставить себя встать и уйти, если понадобится. Могу бросить тебя, хоть и не без сожаления, но, уж конечно, без того, чтобы подвергать свою жизнь опасности или безвозвратно калечить свою душу.
Слова Райана задели Элен, вызвав в ней ярость.
– Если ты так уверен в себе, то почему не уходишь? – выпалила она. В ее серых глазах появились злость и презрение.
– Я уйду.
– Что? – Она стояла так близко к нему, что почувствовала жар его желания и напрягшиеся мускулы его бедер. Под руками, лежавшими на груди Райана, она ощущала глухое и частое биение его сердца. Все это так не вязалось с его словами, сказанными так спокойно...
– Я докажу тебе, что способен уйти. Я уезжаю в Вашингтон, как только подготовлюсь к поездке, чтобы привезти оттуда официальное подтверждение, способное рассеять все сомнения о передаче Луизианы. Об этом меня убедительно попросил Луссат, чтобы ускорить долгий и затянувшийся процесс передачи колонии от одной страны другой. Еду я еще и для того, чтобы убедить тебя в том, что могу оставить тебя...
– Что ж, поезжай!
Элен попыталась высвободить свои руки, но он крепко держал их. Затем прижал ее к себе еще ближе, и это крепкое объятие позволило Элен почувствовать его напрягшееся тело. Рука Райана поглаживала ей спину, опускаясь ниже, к изгибам ее бедра и лаская их. В это мгновение он посмотрел в ее глаза и на ее раскрывшиеся губы.
– О нет, я не уеду без горячего прощания...
Это уже звучало как вызов, который Элен не хотелось бы принимать, но ее сердце уже не могло противиться. Когда он стал крепче прижимать ее к себе, она и сама прильнула к его груди, приподнявшись на цыпочки, чтобы встретить его страстный поцелуй. Ее губы дрожали, сдаваясь перед его требовательностью, но вскоре и она тоже сжимала его в сильных объятиях, которые доставляли обоим сладостную боль...
Ее руки скользили по его затылку, пальцы перебирали волосы, впивались в мускулы шеи. Она все сильнее прижималась к нему в агонии мучительного, страстного желания, так что ее разгоряченная нежность еще больше возбуждала проявление его мужского естества.
От ее неожиданной ласки Райан сделал судорожный вздох, а его пальцы заскользили по ее платью, но пуговицы одна за другой выскальзывали из петель, он торопливо стащил платье с ее плеч вместе с лифом. Элен помогла ему, стянув одежду до талии, ослабив тесьму панталон и нижней юбки, давая им упасть к ногам. Потом она снова прильнула к нему, торопливо вытаскивая из брюк его рубашку и расстегивая пуговицы впереди, но он одним движением стянул ее через голову. Пока он стаскивал сапоги, она откинула в сторону свои туфельки, забралась на высокую постель и стала расстегивать и снимать подвязки.
Райан, сняв свои узкие брюки, остановил ее быстрым жестом. Во всем великолепии своей наготы он встал между ее коленями, раздвинул их шире и, снимая подвязки одну за другой, сам стал медленно стягивать с ее ног чулки. Он опустился на колени, прижимаясь губами в поцелуе к гладким изгибам ее коленей, продвигая свои влажные жаркие губы вверх по чувствительной внутренней поверхности ее бедер, туда, где они соединяются. Он легким и нежным толчком повалил ее на спину на мягкий матрас, а Элен залилась румянцем стыдливости и восхитительного, будто беспричинного восторга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Дивота влетела в спальню, поставила оставшиеся бутылочки с духами на столик возле кровати, поближе к Элен, и уже повернулась, чтобы так же стремительно вылететь из комнаты.
– Подожди, – сказала Элен. – Я не хотела обидеть тебя. Но есть одна вещь, которую я должна знать.
– Слушаю, – проговорила Дивота, в голосе которой все еще слышалась обида.
– Не имеется ли в наших духах каких-то вредных добавок?
– В духах содержатся только натуральные эссенции, как сильные, так и совсем слабые. Для тех, у кого развито обоняние, даже самая ничтожная добавка или, наоборот, вроде бы незаметное изъятие изменяют букет запахов – в большей или меньшей степени. Мышьяка в них не может быть, иначе чувствовался бы неистребимый и характерный запах чеснока, который подавил бы все остальные запахи. Насколько мне известно, так же дело обстоит и с другими веществами, которые могут причинять людям вред. Перестань мучить себя, chere, на тебе вины нет.
– В чем дело? Что здесь такое происходит? – послышался голос Райана.
Он вошел в спальню в тот момент, когда Дивота произносила свои последние слова.
– Ничего страшного, – повернувшись к нему, ответила Элен.
– Не думаю. А что же теперь произошло с вашими духами? Может, они внезапно приобрели силу, которая может заставить бюрократов в Париже крутиться побыстрее? Или они убедили Сальседо и Моралеса в том, что американцев надо любить...
Добродушный юмор пронизывал его слова, но в них чувствовалось также нетерпение и раздражение.
– Ничего подобного, – произнесла Элен. – Я только пыталась успокоить свою совесть в связи с последними смертями.
Райан подал Дивоте знак, чтобы она оставила их, и та тут же удалилась, прикрыв за собой дверь. Затем он прошел мимо Элен и встал, скрестив руки на груди и прислонившись к высоким матрасам.
– Думается, мне следует выслушать все, с начала до конца, – сказал он, четко выговаривая слова.
Элен кратко, насколько это было возможно, объяснила ему то, в чем долго пыталась разобраться сама, хотя по мере своего рассказа все больше и больше чувствовала, насколько неправдоподобным были ее предположения. И тем не менее надо было рассказать все.
– Значит, ты думаешь, что ваши духи могут не только заставлять мужчин вести себя вопреки своей природе, но и вызывать болезни и навлекать смерть? – сказал он с выражением недоверия на лице.
– Не сами духи, а какой-то их компонент. Всегда ходили слухи, что колдуны использовали яды, чтобы наслать смерть на того или иного человека. Конечно, звучит дико, но я подумала, что, может, Дивота захотела кому-нибудь отомстить или ей пообещали деньги за то, что она вызовет чью-то смерть... Я не утверждаю этого... Но считаю, что игнорировать такую возможность нельзя.
– Если бы так и оказалось, то вина легла бы на тебя.
Элен в замешательстве сделала какое-то неопределенное движение, глядя в сторону, на сетку от москитов, закрывавшую изголовье их кровати.
– Что-то вроде этого, – пробормотала она в ответ.
– Твоя вина состояла бы в том, что она – твоя рабыня.
– Да, но я тоже ответственна за произошедшее.
Райан подошел к Элен и взял ее руки в свои, а затем крепко обнял ее.
– Запомни раз и навсегда, – тихо сказал он, – твои духи не имеют той магической силы, которую можно было бы использовать во благо или во вред людям. У них неплохой запах – и это все!
– Откуда ты знаешь? – Элен подняла лицо и посмотрела ему прямо в глаза.
– Знаю. Страсть к тебе исходит из меня самого. Это ты вызываешь ее, ты сама, а не какие-то несколько капель из бутылочки. Желание обладать тобой – в моем сердце и в моем сознании и... в той моей части, которая стремится утонуть в тебе. Твои духи не играют для меня никакой роли. Я не раб женщин, и даже не твой раб, хотя и хочу тебя, сейчас, в эту минуту... я готов пожертвовать собственной свободой ради одного часа, проведенного в твоих объятиях. Но я могу заставить себя встать и уйти, если понадобится. Могу бросить тебя, хоть и не без сожаления, но, уж конечно, без того, чтобы подвергать свою жизнь опасности или безвозвратно калечить свою душу.
Слова Райана задели Элен, вызвав в ней ярость.
– Если ты так уверен в себе, то почему не уходишь? – выпалила она. В ее серых глазах появились злость и презрение.
– Я уйду.
– Что? – Она стояла так близко к нему, что почувствовала жар его желания и напрягшиеся мускулы его бедер. Под руками, лежавшими на груди Райана, она ощущала глухое и частое биение его сердца. Все это так не вязалось с его словами, сказанными так спокойно...
– Я докажу тебе, что способен уйти. Я уезжаю в Вашингтон, как только подготовлюсь к поездке, чтобы привезти оттуда официальное подтверждение, способное рассеять все сомнения о передаче Луизианы. Об этом меня убедительно попросил Луссат, чтобы ускорить долгий и затянувшийся процесс передачи колонии от одной страны другой. Еду я еще и для того, чтобы убедить тебя в том, что могу оставить тебя...
– Что ж, поезжай!
Элен попыталась высвободить свои руки, но он крепко держал их. Затем прижал ее к себе еще ближе, и это крепкое объятие позволило Элен почувствовать его напрягшееся тело. Рука Райана поглаживала ей спину, опускаясь ниже, к изгибам ее бедра и лаская их. В это мгновение он посмотрел в ее глаза и на ее раскрывшиеся губы.
– О нет, я не уеду без горячего прощания...
Это уже звучало как вызов, который Элен не хотелось бы принимать, но ее сердце уже не могло противиться. Когда он стал крепче прижимать ее к себе, она и сама прильнула к его груди, приподнявшись на цыпочки, чтобы встретить его страстный поцелуй. Ее губы дрожали, сдаваясь перед его требовательностью, но вскоре и она тоже сжимала его в сильных объятиях, которые доставляли обоим сладостную боль...
Ее руки скользили по его затылку, пальцы перебирали волосы, впивались в мускулы шеи. Она все сильнее прижималась к нему в агонии мучительного, страстного желания, так что ее разгоряченная нежность еще больше возбуждала проявление его мужского естества.
От ее неожиданной ласки Райан сделал судорожный вздох, а его пальцы заскользили по ее платью, но пуговицы одна за другой выскальзывали из петель, он торопливо стащил платье с ее плеч вместе с лифом. Элен помогла ему, стянув одежду до талии, ослабив тесьму панталон и нижней юбки, давая им упасть к ногам. Потом она снова прильнула к нему, торопливо вытаскивая из брюк его рубашку и расстегивая пуговицы впереди, но он одним движением стянул ее через голову. Пока он стаскивал сапоги, она откинула в сторону свои туфельки, забралась на высокую постель и стала расстегивать и снимать подвязки.
Райан, сняв свои узкие брюки, остановил ее быстрым жестом. Во всем великолепии своей наготы он встал между ее коленями, раздвинул их шире и, снимая подвязки одну за другой, сам стал медленно стягивать с ее ног чулки. Он опустился на колени, прижимаясь губами в поцелуе к гладким изгибам ее коленей, продвигая свои влажные жаркие губы вверх по чувствительной внутренней поверхности ее бедер, туда, где они соединяются. Он легким и нежным толчком повалил ее на спину на мягкий матрас, а Элен залилась румянцем стыдливости и восхитительного, будто беспричинного восторга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89