Рефухио проверял удила у лошади, на которой ему предстояло ехать, и тихо успокаивал животное. Лошадь была напугана шумом толпы и светом длинных факелов, воткнутых в песок по краям, чтобы обозначить поле.
Он заметил, что она идет к нему, но продолжал возиться с лошадью, пока Пилар не остановилась напротив.
— Ты решила переменить свое решение, и благословить нас? — шутливо спросил он. — Или просто не смогла удержаться от любопытства?
— Конечно, последнее, — едко заметила она. — Не будешь ли столь любезен сообщить мне, чем ты собираешься заняться?
— Конечно, милая, ты вправе требовать ответа. Что тебе угодно услышать?
Она поджала губы, услышав этот ироничный тон.
— Ты подвергаешь опасности не только свою жизнь, но и мою. Зачем? Зачем ты это делаешь?
— Я собирался таким образом избежать общества после того, как будут сняты маски, но, кажется, неверно рассчитал. Не обращай внимания. Когда факелы уберут, на поле станет совсем темно.
— Ты пытаешься успокоить меня? Но ведь и ты, и остальные могут быть убиты!
— Тогда ты разрыдаешься и уйдешь к победителю.
— Это самая большая нелепость, которую я когда-либо от тебя слышала. Зачем я нужна Филиппу Геваре?
— Вот и я о том же, — задумчиво произнес Рефухио, явно намереваясь задеть Пилар. Она с трудом сдерживала свой гнев.
— Ты наслаждаешься этим! Тебе не терпится изрезать кого-нибудь на куски!
— Считаешь, что я не получил привычной порции крови?
— Тебе не на ком было показывать свой дурной нрав с тех пор, как от тебя сбежал дон Эстебан. Ты срывал зло на своих людях, и теперь им тоже нужно дать выход своей жестокости.
— Я уже говорил, что ты не слепа, — сухо заметил он.
— О, я прекрасно понимаю тебя, если ты это имеешь в виду! Ты хотел покинуть бал, ты решил дать развлечься своим людям, но более того — ты хотел преподать урок сыну нашего хозяина и при этом не навредить ему.
— Урок фехтования и верховой езды? Он сам является в них признанным авторитетом, лучшим на острове.
— Я говорю не об этом. Ты хочешь научить его быть осторожным.
— Хорошая мысль. Если поражение научит его придерживать язык и поумерит его страсть к любовным интрижкам, то оно лишь пойдет ему на пользу. И разве у нас не будет повода для радости, если мы окажемся пусть без крыши над головой, но в безопасности.
Пилар смотрела на Рефухио. Ветер развевал ее юбки, закутывая в ткань их обоих, трепал ее сложную прическу. Возможно, как и предположил Рефухио, после этой ночи они больше не будут желанными гостями в доме сеньора Гевары. Вне сомнения, им будет на руку покинуть сей дом, ибо после того, как встал вопрос о личности графа, семейство Гевара будет внимательнее приглядываться к гостям. Тем не менее необходима была осторожность: в доме чиновника они оказались по милости вдовы.
— А как быть с доньей Луизой? — спросила Пилар.
— Пусть делает что хочет.
— А если ты окажешься побежденным?
— Мы ведь договорились, что победитель расцелует прелестных дам.
— Я не об этом. — Ее глаза затуманились, глядя на него.
Он нежно улыбнулся:
— Я знаю. Прошу тебя — дай мне одну из твоих лент в знак благоволения.
Одна из ленточек, прикрепленных в качестве украшения и застежки к ее корсажу, была развязана и вытянута из петелек прежде, чем Пилар успела ответить. Она почувствовала теплое прикосновение его пальцев. Корсаж стал свободнее. Пилар быстро прикрыла рукой полуобнажившуюся грудь, с досадой взглянув на Рефухио.
Он с улыбкой встретил ее взгляд и повязал ленту себе на руку, оставив ее концы свободно развеваться. Затем он повел Пилар туда, где кончался песок, и на поросшей низким кустарником земле для нее постелили попону и поставили стул. Отсюда прекрасно было видно все поле. Рефухио усадил ее, поклонился и ушел. Наблюдая за ним, Пилар сообразила, что место для нее было готово еще до ее прихода. Он не обращал внимания на ее протесты, зная, что она все-таки приедет.
Остальные участники турнира, взяв пример с Рефухио, устремились в толпу зрителей. Прелестные сеньориты, вспыхивая и пряча улыбки, отдавали кавалерам шарфики и ленточки. Балтазар взял поясок от платья Исабель. Энрике с шутовской галантностью кинулся выпрашивать у доньи Луизы ленту от ее вдовьего чепца. Возможно, вдовушке тоже хотелось участвовать в этом, а может, она просто решила положить конец надоедливым приставаниям, но лента была небрежно отдана Энрике.
Обернувшись, Пилар увидела Чарро, смиренно преклонившего перед ней колено. В его глазах была отвага и, быть может, немного бравады. Он спросил ее:
— Не окажете ли мне честь, госпожа моя, подарив одну из ваших лент?
Как она могла отказать? Это была лишь игра в рыцарство, не имевшая особого значения, здесь не было глубокой привязанности или обязательств. Она взяла ленточку и стала привязывать ее к самодельному щиту Чарро. Щит был из тех, какими часто пользуются при тренировках в солдатских казармах — деревянный, круглый, обтянутый бычьей кожей. Чарро, стоя на коленях, наблюдал за ней. Затем он взял ее руку и бережно поднес к губам. Теплое прикосновение к ее коже было долгим, а взгляд, подаренный ей Чарро, исполнен почтения.
Наконец он отпустил ее руку.
— Вы сможете гордиться мной, — заявил юноша, вскочив на ноги. Через секунду он ушел.
Участники сражения расхаживали по полю, мерили его шагами и обозначали границы, проверяя, ровна ли земля и в порядке ли снаряжение. Стоя группами по два-три человека, они тихо обсуждали вопросы ведения игры. За спиной Пилар уже столпились люди. Недалеко от нее удобно устроились губернатор с супругой. Музыканты, игравшие на балу, грянули веселую мелодию, им вторили уличные музыканты губными гармониками и концертино. Продавцы апельсинов и пирожники вовсю выкликали свой товар, настойчиво и лживо уверяя, что Великий пост начинается лишь на рассвете. Табуретки, принесенные предприимчивым плотником, быстро разошлись. В задних рядах собравшихся оживленно торговались женщины определенного рода. Активно заключались пари. Ставки на мужчин острова быстро росли.
Рефухио и его группа тесным кружком собрались в конце поля. Когда они вернулись, оказалось, что они сняли рубахи и туники и смазали свои руки, лицо и тело жиром и сажей. Теперь они должны были сражаться, ничем не защищенные от ударов противников. Но тела сливались с темнотой, и соперникам теперь было не так-то просто увидеть их и нанести удар.
Пилар помрачнела. Она была удивлена, но понимала, зачем это делается. Сажа не только усложняла задачу противникам Рефухио, она еще и маскировала лица разбойников. Когда Рефухио снял тунику, багровый шрам, пересекающий его грудь, был ясно виден — это было напоминание о его недавнем ранении. Что будет, если его снова ранят? Сама мысль об этом была невыносима, и Пилар не была уверена, сможет ли смотреть на бой. Остальная аудитория разгадала тактику Рефухио и была просто в восторге. Это стало ясно по тому, что ставки на него и его сторонников резко подскочили.
Филипп и его друзья приняли это в штыки. Они запротестовали, но им тоже предложили намазаться сажей и жиром. Юноша с высокомерием, достойным гранда, отказался, заявив, что они не унизятся до того, чтобы искать спасения под слоем грязи. Ответа Рефухио не было слышно из-за криков толпы, но Филипп, резко повернувшись, зашагал обратно к своим друзьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Он заметил, что она идет к нему, но продолжал возиться с лошадью, пока Пилар не остановилась напротив.
— Ты решила переменить свое решение, и благословить нас? — шутливо спросил он. — Или просто не смогла удержаться от любопытства?
— Конечно, последнее, — едко заметила она. — Не будешь ли столь любезен сообщить мне, чем ты собираешься заняться?
— Конечно, милая, ты вправе требовать ответа. Что тебе угодно услышать?
Она поджала губы, услышав этот ироничный тон.
— Ты подвергаешь опасности не только свою жизнь, но и мою. Зачем? Зачем ты это делаешь?
— Я собирался таким образом избежать общества после того, как будут сняты маски, но, кажется, неверно рассчитал. Не обращай внимания. Когда факелы уберут, на поле станет совсем темно.
— Ты пытаешься успокоить меня? Но ведь и ты, и остальные могут быть убиты!
— Тогда ты разрыдаешься и уйдешь к победителю.
— Это самая большая нелепость, которую я когда-либо от тебя слышала. Зачем я нужна Филиппу Геваре?
— Вот и я о том же, — задумчиво произнес Рефухио, явно намереваясь задеть Пилар. Она с трудом сдерживала свой гнев.
— Ты наслаждаешься этим! Тебе не терпится изрезать кого-нибудь на куски!
— Считаешь, что я не получил привычной порции крови?
— Тебе не на ком было показывать свой дурной нрав с тех пор, как от тебя сбежал дон Эстебан. Ты срывал зло на своих людях, и теперь им тоже нужно дать выход своей жестокости.
— Я уже говорил, что ты не слепа, — сухо заметил он.
— О, я прекрасно понимаю тебя, если ты это имеешь в виду! Ты хотел покинуть бал, ты решил дать развлечься своим людям, но более того — ты хотел преподать урок сыну нашего хозяина и при этом не навредить ему.
— Урок фехтования и верховой езды? Он сам является в них признанным авторитетом, лучшим на острове.
— Я говорю не об этом. Ты хочешь научить его быть осторожным.
— Хорошая мысль. Если поражение научит его придерживать язык и поумерит его страсть к любовным интрижкам, то оно лишь пойдет ему на пользу. И разве у нас не будет повода для радости, если мы окажемся пусть без крыши над головой, но в безопасности.
Пилар смотрела на Рефухио. Ветер развевал ее юбки, закутывая в ткань их обоих, трепал ее сложную прическу. Возможно, как и предположил Рефухио, после этой ночи они больше не будут желанными гостями в доме сеньора Гевары. Вне сомнения, им будет на руку покинуть сей дом, ибо после того, как встал вопрос о личности графа, семейство Гевара будет внимательнее приглядываться к гостям. Тем не менее необходима была осторожность: в доме чиновника они оказались по милости вдовы.
— А как быть с доньей Луизой? — спросила Пилар.
— Пусть делает что хочет.
— А если ты окажешься побежденным?
— Мы ведь договорились, что победитель расцелует прелестных дам.
— Я не об этом. — Ее глаза затуманились, глядя на него.
Он нежно улыбнулся:
— Я знаю. Прошу тебя — дай мне одну из твоих лент в знак благоволения.
Одна из ленточек, прикрепленных в качестве украшения и застежки к ее корсажу, была развязана и вытянута из петелек прежде, чем Пилар успела ответить. Она почувствовала теплое прикосновение его пальцев. Корсаж стал свободнее. Пилар быстро прикрыла рукой полуобнажившуюся грудь, с досадой взглянув на Рефухио.
Он с улыбкой встретил ее взгляд и повязал ленту себе на руку, оставив ее концы свободно развеваться. Затем он повел Пилар туда, где кончался песок, и на поросшей низким кустарником земле для нее постелили попону и поставили стул. Отсюда прекрасно было видно все поле. Рефухио усадил ее, поклонился и ушел. Наблюдая за ним, Пилар сообразила, что место для нее было готово еще до ее прихода. Он не обращал внимания на ее протесты, зная, что она все-таки приедет.
Остальные участники турнира, взяв пример с Рефухио, устремились в толпу зрителей. Прелестные сеньориты, вспыхивая и пряча улыбки, отдавали кавалерам шарфики и ленточки. Балтазар взял поясок от платья Исабель. Энрике с шутовской галантностью кинулся выпрашивать у доньи Луизы ленту от ее вдовьего чепца. Возможно, вдовушке тоже хотелось участвовать в этом, а может, она просто решила положить конец надоедливым приставаниям, но лента была небрежно отдана Энрике.
Обернувшись, Пилар увидела Чарро, смиренно преклонившего перед ней колено. В его глазах была отвага и, быть может, немного бравады. Он спросил ее:
— Не окажете ли мне честь, госпожа моя, подарив одну из ваших лент?
Как она могла отказать? Это была лишь игра в рыцарство, не имевшая особого значения, здесь не было глубокой привязанности или обязательств. Она взяла ленточку и стала привязывать ее к самодельному щиту Чарро. Щит был из тех, какими часто пользуются при тренировках в солдатских казармах — деревянный, круглый, обтянутый бычьей кожей. Чарро, стоя на коленях, наблюдал за ней. Затем он взял ее руку и бережно поднес к губам. Теплое прикосновение к ее коже было долгим, а взгляд, подаренный ей Чарро, исполнен почтения.
Наконец он отпустил ее руку.
— Вы сможете гордиться мной, — заявил юноша, вскочив на ноги. Через секунду он ушел.
Участники сражения расхаживали по полю, мерили его шагами и обозначали границы, проверяя, ровна ли земля и в порядке ли снаряжение. Стоя группами по два-три человека, они тихо обсуждали вопросы ведения игры. За спиной Пилар уже столпились люди. Недалеко от нее удобно устроились губернатор с супругой. Музыканты, игравшие на балу, грянули веселую мелодию, им вторили уличные музыканты губными гармониками и концертино. Продавцы апельсинов и пирожники вовсю выкликали свой товар, настойчиво и лживо уверяя, что Великий пост начинается лишь на рассвете. Табуретки, принесенные предприимчивым плотником, быстро разошлись. В задних рядах собравшихся оживленно торговались женщины определенного рода. Активно заключались пари. Ставки на мужчин острова быстро росли.
Рефухио и его группа тесным кружком собрались в конце поля. Когда они вернулись, оказалось, что они сняли рубахи и туники и смазали свои руки, лицо и тело жиром и сажей. Теперь они должны были сражаться, ничем не защищенные от ударов противников. Но тела сливались с темнотой, и соперникам теперь было не так-то просто увидеть их и нанести удар.
Пилар помрачнела. Она была удивлена, но понимала, зачем это делается. Сажа не только усложняла задачу противникам Рефухио, она еще и маскировала лица разбойников. Когда Рефухио снял тунику, багровый шрам, пересекающий его грудь, был ясно виден — это было напоминание о его недавнем ранении. Что будет, если его снова ранят? Сама мысль об этом была невыносима, и Пилар не была уверена, сможет ли смотреть на бой. Остальная аудитория разгадала тактику Рефухио и была просто в восторге. Это стало ясно по тому, что ставки на него и его сторонников резко подскочили.
Филипп и его друзья приняли это в штыки. Они запротестовали, но им тоже предложили намазаться сажей и жиром. Юноша с высокомерием, достойным гранда, отказался, заявив, что они не унизятся до того, чтобы искать спасения под слоем грязи. Ответа Рефухио не было слышно из-за криков толпы, но Филипп, резко повернувшись, зашагал обратно к своим друзьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91