— В глазах Патрика появилась жестокость, которая словно бы отрицала сказанное им только что. — Я не верю, что вы ничего не знаете после всех разговоров об этом. Но коль уж я сказал «а», то не стоит останавливаться, не так ли?
Патрик весьма образно, хотя и без грубых слов поведал ей об увлечениях Жюльена. Амалия едва ли слышала раньше о чем-либо подобном. Ее охватило странное чувство любопытства и жалости, но их тотчас заглушил гнев.
— Вы лжете! — вскричала она, вскакивая на ноги. — Жюльен таким не был!
— Не был?! Ха-ха! Возможно, вы станете утверждать, что он был любящим супругом?
— Вас это не касается!
— Ах, не касается?! — передразнил он Амалию. — Я живу здесь дольше вашего и не раз бывал с Жюльеном, когда он пил, нес всякую чушь и искал парнишек, которые хотели бы подзаработать немного монет. Однажды, когда он подцепил сразу двоих, я даже присоединился к нему, хотя, если честно, я бы предпочел, чтобы подо мной была нежная женщина, а не трепетный юноша.
С отвращением взглянув на Патрика, Амалия оттолкнула свое кресло и устремилась к двери.
— Вы знаете, почему он женился на вас? — услышала она вопрос, брошенный ей вслед. — Неужели такие красавцы, как он, да еще с такими деньжищами, позволяют матерям устраивать их браки? Конечно, нет. Вас выбрали потому, что вы жили далеко отсюда и не могли слышать разного рода сплетни о Жюльене; потому что у вас не было ни отца, ни брата, которые могли бы о таких вещах узнать. Мадам занялась судьбой сына, ибо у него самого не хватало духу на это.
Рассказ надсмотрщика многое объяснил. Амалия резко повернулась, так, что юбки взлетели колоколом, и бросила Патрику Даю прямо в лицо:
— Ему вообще не стоило жениться?
— Черта с два! Старой леди нужен был наследник. Она вечно пилила сына, чтобы он подарил ей внуков, которые смогут унаследовать и «Дивную рощу», и все, что они с покойным мужем успели накопить. Жюльен был способен сделать необходимое, даже не испытывая любви к женщинам: такое среди людей его круга бывает, и довольно часто.
— А что же вы не рассказываете о его любовнице-квартеронке? О ней в вашей отвратительной истории — ни слова, — попыталась уличить его во лжи Амалия.
— Почему ни слова? Сейчас расскажу, — пообещал Патрик Дай. — Ее взяли в дом, чтобы замять слухи, — начал надсмотрщик. — Живая игрушка для великовозрастного креола-бычка с подмоченной репутацией. На самом деле Жюльена интересовал ее пятнадцатилетний брат. И чтобы замять уже эту историю, вас и нашли за тридевять земель и определили в невесты к Жюльену.
— Я не…
— Нет-нет, вы тут ни при чем. После нескольких лет странной любви юноша наложил на себя руки. Понимаете? Бедный мальчик не смог смириться с тем, в кого его превратили ради прихоти богатого плантатора месье Жюльена. Над мадам Деклуе нависла угроза очередного скандала из-за шалостей ее милого сыночка, и она решила его женить — женить как можно быстрее. Старая леди возлагала на этот брак как минимум две надежды: сплетники заткнутся, и Жюльен сможет остепениться. Ей казалось, что его странное увлечение мальчиками — болезнь роста, что-то вроде кори: переболел раз — и больше не вспоминаешь. Возможно, и сам он думал так же. Но не получилось, не так ли?
«Нет, не получилось», — подумала Амалия, но вслух ничего не сказала. Она вспомнила о ночах, когда Жюльен приходил к ней, припоминала его нежность и то, как он рыдал однажды от своего бессилия. Если бы она знала правду, она постаралась бы помочь ему. Она видела только часть его страданий, а что он испытывал на самом деле, знал только он один. «Каково ему было сознавать, что он не такой, как все мужчины, — подумала Амалия с горечью. — Жюльен хотел выглядеть сильным, мужественным, умеющим обращаться с оружием, ухаживать за дамами — таким, каким желало видеть его безжалостное общество. Он жил в постоянном страхе разоблачения, поэтому на людях старался казаться властным и ревнивым мужем. Чего же это ему стоило? — мысленно ужаснулась Амалия. — И где он сейчас? Возможно, Жюльен решил, что игра не стоит свеч и поэтому лучше закончить ее? Или он уехал, чтобы не заставлять своего кузена сражаться из-за женщины и положения, которые в любом случае значили для него не так уж много? А может, он прибегнул к более действенному средству распутать этот узел?»
Послышался скрип стула — это Патрик поднялся. Он обогнул стол и приблизился к ней.
— Не принимайте все это близко к сердцу, моя дорогая, — сказал надсмотрщик вкрадчиво. — На плантации поговаривают, что вы нашли себе утешителя. Я столько ночей не спал, обдумывая ваши слова о том, что с девственностью покончено. Я был уверен, что Жюльену кто-то помог. Но кто? Поразнюхав тут и там, я догадался обо всем. Свято место не бывает пусто, но мне до этого дела нет.
— Очень любезно с вашей стороны, — бросила Амалия через плечо, направляясь к двери, где ждал ее Айза с расширенными от ужаса глазами.
Однако Патрик остановил ее, ухватил железными пальцами за руку.
— Не так быстро! Нам есть о чем поговорить.
— Пустите меня! — вскрикнула Амалия, пытаясь вырваться из этих клешней.
Патрик Дай отпустил ее, шутливо подняв руки вверх. Он был уверен, что покорил Амалию не только силой, но и своей неотразимой мужской привлекательностью.
— Конечно, конечно, вы свободны. Однако выслушайте меня. Я уже сказал, что не раз ночами думал о вас, такой сладкой женщине, представлял, как вы будете стонать подо мной, повторяя: «Еще! Еще!» Вы сделаете это для меня, будете ласковой со мной, а я забуду все, что знаю о вашем муже.
Руки Амалии чесались от желания ударить его по губам, но она сдержалась, понимая, что сила на его стороне. Однако, когда она заговорила, в голосе ее звучала ярость.
— Я не уличная девка и не идиотка, чтобы мириться с вашим хамским поведением. Если я услышу от вас хоть слово, порочащее Жюльена, вы получите тотчас расчет. Это я вам обещаю.
— Вы уже пробовали однажды, — усмехнулся Патрик Дай.
— В тот день меня успокоил Жюльен, но сейчас его нет. Мами плохо себя чувствует, поэтому все полномочия по ведению хозяйства она передала мне. Полагаю, работники, которые вас обожают, подчинятся мне, когда я прикажу им вышвырнуть вас вместе с пожитками за ворота? Кроме того, вы догадываетесь, наверное, что Роберт Фарнум поддержит меня, если потребуется его помощь. Итак, месье Дай, если вы действительно дорожите своей работой, вы ко мне больше не прикоснетесь, а будете относиться с не меньшим уважением, чем к собственной матери. Всего хорошего, месье Дай! — С этими словами она с высоко поднятой головой и пятнами праведного гнева на щеках выплыла на галерею. Патрик Дай остался обдумывать свое поведение.
Амалия поднялась к себе в комнату, бросив Айзу в холле, и не выходила оттуда до самого вечера, пока Чарльз не постучал в дверь и не сообщил, что ее ждет посетитель.
На верхней галерее стоял, облокотившись на перила, шериф Татум. Кроме него здесь находился еще Айза, который в полудреме лежал возле колонны, прижав к груди новый блокнот для рисования, который привезла ему в подарок хозяйка.
Увидев Амалию, шериф оторвался от перил и пошел ей навстречу. Он пожал протянутую для приветствия руку, но отказался чего-нибудь перекусить. Вместо этого он вытащил из кармана носовой платок и стал разворачивать его, осторожно извлекая какие-то предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Патрик весьма образно, хотя и без грубых слов поведал ей об увлечениях Жюльена. Амалия едва ли слышала раньше о чем-либо подобном. Ее охватило странное чувство любопытства и жалости, но их тотчас заглушил гнев.
— Вы лжете! — вскричала она, вскакивая на ноги. — Жюльен таким не был!
— Не был?! Ха-ха! Возможно, вы станете утверждать, что он был любящим супругом?
— Вас это не касается!
— Ах, не касается?! — передразнил он Амалию. — Я живу здесь дольше вашего и не раз бывал с Жюльеном, когда он пил, нес всякую чушь и искал парнишек, которые хотели бы подзаработать немного монет. Однажды, когда он подцепил сразу двоих, я даже присоединился к нему, хотя, если честно, я бы предпочел, чтобы подо мной была нежная женщина, а не трепетный юноша.
С отвращением взглянув на Патрика, Амалия оттолкнула свое кресло и устремилась к двери.
— Вы знаете, почему он женился на вас? — услышала она вопрос, брошенный ей вслед. — Неужели такие красавцы, как он, да еще с такими деньжищами, позволяют матерям устраивать их браки? Конечно, нет. Вас выбрали потому, что вы жили далеко отсюда и не могли слышать разного рода сплетни о Жюльене; потому что у вас не было ни отца, ни брата, которые могли бы о таких вещах узнать. Мадам занялась судьбой сына, ибо у него самого не хватало духу на это.
Рассказ надсмотрщика многое объяснил. Амалия резко повернулась, так, что юбки взлетели колоколом, и бросила Патрику Даю прямо в лицо:
— Ему вообще не стоило жениться?
— Черта с два! Старой леди нужен был наследник. Она вечно пилила сына, чтобы он подарил ей внуков, которые смогут унаследовать и «Дивную рощу», и все, что они с покойным мужем успели накопить. Жюльен был способен сделать необходимое, даже не испытывая любви к женщинам: такое среди людей его круга бывает, и довольно часто.
— А что же вы не рассказываете о его любовнице-квартеронке? О ней в вашей отвратительной истории — ни слова, — попыталась уличить его во лжи Амалия.
— Почему ни слова? Сейчас расскажу, — пообещал Патрик Дай. — Ее взяли в дом, чтобы замять слухи, — начал надсмотрщик. — Живая игрушка для великовозрастного креола-бычка с подмоченной репутацией. На самом деле Жюльена интересовал ее пятнадцатилетний брат. И чтобы замять уже эту историю, вас и нашли за тридевять земель и определили в невесты к Жюльену.
— Я не…
— Нет-нет, вы тут ни при чем. После нескольких лет странной любви юноша наложил на себя руки. Понимаете? Бедный мальчик не смог смириться с тем, в кого его превратили ради прихоти богатого плантатора месье Жюльена. Над мадам Деклуе нависла угроза очередного скандала из-за шалостей ее милого сыночка, и она решила его женить — женить как можно быстрее. Старая леди возлагала на этот брак как минимум две надежды: сплетники заткнутся, и Жюльен сможет остепениться. Ей казалось, что его странное увлечение мальчиками — болезнь роста, что-то вроде кори: переболел раз — и больше не вспоминаешь. Возможно, и сам он думал так же. Но не получилось, не так ли?
«Нет, не получилось», — подумала Амалия, но вслух ничего не сказала. Она вспомнила о ночах, когда Жюльен приходил к ней, припоминала его нежность и то, как он рыдал однажды от своего бессилия. Если бы она знала правду, она постаралась бы помочь ему. Она видела только часть его страданий, а что он испытывал на самом деле, знал только он один. «Каково ему было сознавать, что он не такой, как все мужчины, — подумала Амалия с горечью. — Жюльен хотел выглядеть сильным, мужественным, умеющим обращаться с оружием, ухаживать за дамами — таким, каким желало видеть его безжалостное общество. Он жил в постоянном страхе разоблачения, поэтому на людях старался казаться властным и ревнивым мужем. Чего же это ему стоило? — мысленно ужаснулась Амалия. — И где он сейчас? Возможно, Жюльен решил, что игра не стоит свеч и поэтому лучше закончить ее? Или он уехал, чтобы не заставлять своего кузена сражаться из-за женщины и положения, которые в любом случае значили для него не так уж много? А может, он прибегнул к более действенному средству распутать этот узел?»
Послышался скрип стула — это Патрик поднялся. Он обогнул стол и приблизился к ней.
— Не принимайте все это близко к сердцу, моя дорогая, — сказал надсмотрщик вкрадчиво. — На плантации поговаривают, что вы нашли себе утешителя. Я столько ночей не спал, обдумывая ваши слова о том, что с девственностью покончено. Я был уверен, что Жюльену кто-то помог. Но кто? Поразнюхав тут и там, я догадался обо всем. Свято место не бывает пусто, но мне до этого дела нет.
— Очень любезно с вашей стороны, — бросила Амалия через плечо, направляясь к двери, где ждал ее Айза с расширенными от ужаса глазами.
Однако Патрик остановил ее, ухватил железными пальцами за руку.
— Не так быстро! Нам есть о чем поговорить.
— Пустите меня! — вскрикнула Амалия, пытаясь вырваться из этих клешней.
Патрик Дай отпустил ее, шутливо подняв руки вверх. Он был уверен, что покорил Амалию не только силой, но и своей неотразимой мужской привлекательностью.
— Конечно, конечно, вы свободны. Однако выслушайте меня. Я уже сказал, что не раз ночами думал о вас, такой сладкой женщине, представлял, как вы будете стонать подо мной, повторяя: «Еще! Еще!» Вы сделаете это для меня, будете ласковой со мной, а я забуду все, что знаю о вашем муже.
Руки Амалии чесались от желания ударить его по губам, но она сдержалась, понимая, что сила на его стороне. Однако, когда она заговорила, в голосе ее звучала ярость.
— Я не уличная девка и не идиотка, чтобы мириться с вашим хамским поведением. Если я услышу от вас хоть слово, порочащее Жюльена, вы получите тотчас расчет. Это я вам обещаю.
— Вы уже пробовали однажды, — усмехнулся Патрик Дай.
— В тот день меня успокоил Жюльен, но сейчас его нет. Мами плохо себя чувствует, поэтому все полномочия по ведению хозяйства она передала мне. Полагаю, работники, которые вас обожают, подчинятся мне, когда я прикажу им вышвырнуть вас вместе с пожитками за ворота? Кроме того, вы догадываетесь, наверное, что Роберт Фарнум поддержит меня, если потребуется его помощь. Итак, месье Дай, если вы действительно дорожите своей работой, вы ко мне больше не прикоснетесь, а будете относиться с не меньшим уважением, чем к собственной матери. Всего хорошего, месье Дай! — С этими словами она с высоко поднятой головой и пятнами праведного гнева на щеках выплыла на галерею. Патрик Дай остался обдумывать свое поведение.
Амалия поднялась к себе в комнату, бросив Айзу в холле, и не выходила оттуда до самого вечера, пока Чарльз не постучал в дверь и не сообщил, что ее ждет посетитель.
На верхней галерее стоял, облокотившись на перила, шериф Татум. Кроме него здесь находился еще Айза, который в полудреме лежал возле колонны, прижав к груди новый блокнот для рисования, который привезла ему в подарок хозяйка.
Увидев Амалию, шериф оторвался от перил и пошел ей навстречу. Он пожал протянутую для приветствия руку, но отказался чего-нибудь перекусить. Вместо этого он вытащил из кармана носовой платок и стал разворачивать его, осторожно извлекая какие-то предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97