Правда, от такого тревожного сна, когда все настроено па срочный вылет, многие еще больше устают. Марков же как-то умудряется заставить себя спать и в такой обстановке. Он вообще рационален, расчетлив и целеустремлен. Прибыв па фронт, бросил курить. Казалось бы наоборот, а он вот взял, да и бросил. Выпивает редко. Часто отказывается и от узаконенных ста граммов…
Воронин, прыгнув на крыло, подошел к кабине, толкнул в плечо Маркова:
— Приказ комполка: берите с собой Рудько и срочно разведайте Львовский аэродромный узел противника…
После взлета разведчиков капитан Воронин попросил механика достать свой старый, еще довоенных лет, летный планшет. Мушкин хранил его вместе с самолетным инструментом под крылом. Планшет из-за громоздкости давно уже снят с вооружения, но как сумка-портфель очень удобен. В нем находилось и личное имущество Петра: мыло, зубная щетка, бритвенные принадлежности а коробочка из-под монпансье с нитками, иголками, пуговицами и даже маленькими ножницами.
К такой коробочке с «галантерейным» набором Петра приучили еще в военной школе. Тогда они, курсанты, такую банку в шутку называли «универмагом».
В специальном отделении планшета у капитана находились бумага, карандаш, письма и свои записки о войне, которые изредка, под настроение, он вел. Это отделение в сумке механик Мушкин прозвал «походной канцелярией». Он не мог подумать, что в такой напряженный боевой день вдруг потребуется эта самая канцелярия.
Сев на самолетный чехол, Воронин разложил свою канцелярию на коленях, задумался. Рядом механик пристально смотрит за сигналами с КП. Каждое резкое движение Мушкина Петра настораживает: ведь в любую минуту могут поднять в небо. Комэск никак по может сосредоточиться на характеристике Маркова, рассеянно смотрит на Мушкина, на его изрядно поношенные сорок шестого размера сапоги, и в памяти возникает картина.
…Лето прошлого года. Солнце. Жарко. Степной аэродром. Захотелось яблок. Дмитрий Мушкин изъявил желание съездить в село и купить. Взял голубенький командирский чемоданчик, с которым капитан Воронин прибыл па фронт, и уехал на попутной машине. «Через час буду», — торжественно пообещал Мушкин. В ожидании летчики собрались вместе. Дорога, по которой должен был возвратиться Дмитрий, проходила рядом. Наконец, поднимая пыль, подъехала грузовая машина. В ее кузове, опираясь на кабину, стоял сияющий Мушкин. Увидев летчиков, с чувством достоинства поднял руку.
Машина остановилась. Из кузова с довольным и слегка ванным видом выпрыгнул их посланец. «А где яблоки?» — последовал вопрос. Мушкин растерянно взглянул на большие, заскорузлые, почерневшие от копоти, бензина и масла руки и, повернувшись назад к уходившей машине, бросился за ней. Бежал так, что его огромные сапоги слились в одно черное колесо. И, конечно, не догнал.
Эта забавная история вызвала у командира улыбку. Мушкин заметил это и, видимо, подумав, что смеются над ним, осмотрел себя со всех сторон. Тогда Вороний и напомнил ему о чемоданчике. Оба от души смеются. И после этого смеха, снявшего напряжение ожидания, Петру наконец удалось собраться с мыслями.
Виталий Дмитриевич Марков. Неприветливо встретили его, когда он прибыл в эскадрилью. Но прошло два месяца боевой работы, и Виталий завоевал, именно завоевал дружбу лучших летчиков полка. На фронте так уж повелось, храбрые дружат с храбрыми. У него уже восемь лично сбитых самолетов противника и ни одной неудачи, пи единой царапинки на «яке». Редкое явление. Очень редкое, если не исключительное.
Молодые летчики в полку сейчас похожи на детей, которых «старики» оберегают от всех опасностей. И вот наглядный пример с Марковым. Воронин один за другим анализирует его воздушные бои и, к своему огорчению, вдруг приходит к выводу, что Виталию, по сути дела, не довелось участвовать ни в одной по-настоящему тяжелой схватке, где бы от него потребовалось полное напряжение душенных и физических сил, весь опыт и знания, где бы он мог почувствовать всю сложность воздушных сражений и всяких неожиданностей. Видимо, командиры перестарались в своем усердии, как это в жизни нередко бывает с чрезмерно заботливыми родителями.
Желая загладить недружелюбный прием, когда Марков только что прибыл в полк, командование и товарищи относились к нему особенно приветливо. Часто не замечали его ошибок, а хвалили излишне много. Этим-то и ввели летчика в заблуждение относительно своих возможностей.
В напряженные фронтовые будни столько приходится повидать, пережить, услышать и переговорить, что подчас не в силах все осмыслить и оценить, потому что думаешь только о текущих событиях, захвативших тебя. От них не можешь оторваться. В них твоя жизнь и смерть. Сейчас Петр, как бы удалившись от войны и глядя па нее со стороны, внимательно проследил путь боевого товарища и понял: все его личные победы — па самом деле не такие уж и «личные». А догадывается ли он сам об этом? Ведь эти успехи могут породить у Маркова излишнюю самоуверенность. Человек набирается опыта и мужества в трудностях. Хорошо, что командир полка приказал комэску Воронину написать па Маркова боевую характеристику. На чистой бумаге мысли и наблюдения, точно солдаты в строю, занимают свои положенные места, дисциплинируются, и в них легче разобраться.
Как написать коротко и ясно о характере Маркова? Главное в нем — нравственная монолитность. Ни в чем не терпит фальши, лицемерия. И прям бывает до бестактности. Так влюблен в авиацию, что, кажется, не будь ее, для Маркова — конец жизни…
Кое-кто из офицеров штаба считает его замкнутым и нелюдимым. Неправда. Виталий просто не любит раскрываться малознакомому человеку.
Шум запускающихся моторов отвлек майора Воронина от дум про Маркова. Он наблюдает, как выруливает на взлет и уходит на задание эскадрилья Сачкова.
Солнце опускается в мутный горизонт. Вновь карандаш комэска за работой. Один листок исписан, второй, начат третий…
Тра-та-та! Взахлеб рассыпались противные очереди эрликоновских пушек. Голова инстинктивно повернулась на опасные звуки. Два «Фокке-Вульфа-190» пикируют с востока и с большой дальности поливают огнем аэродром из своих восьми пушек. Видимо, эта пара истребителей пришла блокировать аэродром. За ними следует ожидать и главные силы. Надо немедленно взлетать! Прыжок — и Петр в «яке».
— Отставить взлет! — слышится по радио голос командира полка. — К аэродрому подходят паши.
Выключив мотор, Воронин рассеянно вышел из кабины. «Фоккеров» и след простыл. Эскадрилья Сачкова парила над аэродромом. Петр вновь подошел к своей «канцелярии» и не нашел ни одного листа бумаги. Ветерок и струя от винта его самолета унесли их. А может, и к лучшему? Характеристику на человека за один присест не пишут.
* * *
По небу расползались стада холодных темных туч. Они, быстро закрыв собой зарю на западном небосводе, поплыли к аэродрому.
С наступлением ночи снова пролетели транспортные самолеты. На этот раз им организованно преградили путь наши истребители. От их очередей вражеские машины вспыхивали одна за другой. Но вот ночь сгустилась, н враг растворился в пей. Командир полка, опасаясь, что скоро и луна исчезнет, поторопил всех на землю.
В воздухе оставались только разведчики — Марков и Рудько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Воронин, прыгнув на крыло, подошел к кабине, толкнул в плечо Маркова:
— Приказ комполка: берите с собой Рудько и срочно разведайте Львовский аэродромный узел противника…
После взлета разведчиков капитан Воронин попросил механика достать свой старый, еще довоенных лет, летный планшет. Мушкин хранил его вместе с самолетным инструментом под крылом. Планшет из-за громоздкости давно уже снят с вооружения, но как сумка-портфель очень удобен. В нем находилось и личное имущество Петра: мыло, зубная щетка, бритвенные принадлежности а коробочка из-под монпансье с нитками, иголками, пуговицами и даже маленькими ножницами.
К такой коробочке с «галантерейным» набором Петра приучили еще в военной школе. Тогда они, курсанты, такую банку в шутку называли «универмагом».
В специальном отделении планшета у капитана находились бумага, карандаш, письма и свои записки о войне, которые изредка, под настроение, он вел. Это отделение в сумке механик Мушкин прозвал «походной канцелярией». Он не мог подумать, что в такой напряженный боевой день вдруг потребуется эта самая канцелярия.
Сев на самолетный чехол, Воронин разложил свою канцелярию на коленях, задумался. Рядом механик пристально смотрит за сигналами с КП. Каждое резкое движение Мушкина Петра настораживает: ведь в любую минуту могут поднять в небо. Комэск никак по может сосредоточиться на характеристике Маркова, рассеянно смотрит на Мушкина, на его изрядно поношенные сорок шестого размера сапоги, и в памяти возникает картина.
…Лето прошлого года. Солнце. Жарко. Степной аэродром. Захотелось яблок. Дмитрий Мушкин изъявил желание съездить в село и купить. Взял голубенький командирский чемоданчик, с которым капитан Воронин прибыл па фронт, и уехал на попутной машине. «Через час буду», — торжественно пообещал Мушкин. В ожидании летчики собрались вместе. Дорога, по которой должен был возвратиться Дмитрий, проходила рядом. Наконец, поднимая пыль, подъехала грузовая машина. В ее кузове, опираясь на кабину, стоял сияющий Мушкин. Увидев летчиков, с чувством достоинства поднял руку.
Машина остановилась. Из кузова с довольным и слегка ванным видом выпрыгнул их посланец. «А где яблоки?» — последовал вопрос. Мушкин растерянно взглянул на большие, заскорузлые, почерневшие от копоти, бензина и масла руки и, повернувшись назад к уходившей машине, бросился за ней. Бежал так, что его огромные сапоги слились в одно черное колесо. И, конечно, не догнал.
Эта забавная история вызвала у командира улыбку. Мушкин заметил это и, видимо, подумав, что смеются над ним, осмотрел себя со всех сторон. Тогда Вороний и напомнил ему о чемоданчике. Оба от души смеются. И после этого смеха, снявшего напряжение ожидания, Петру наконец удалось собраться с мыслями.
Виталий Дмитриевич Марков. Неприветливо встретили его, когда он прибыл в эскадрилью. Но прошло два месяца боевой работы, и Виталий завоевал, именно завоевал дружбу лучших летчиков полка. На фронте так уж повелось, храбрые дружат с храбрыми. У него уже восемь лично сбитых самолетов противника и ни одной неудачи, пи единой царапинки на «яке». Редкое явление. Очень редкое, если не исключительное.
Молодые летчики в полку сейчас похожи на детей, которых «старики» оберегают от всех опасностей. И вот наглядный пример с Марковым. Воронин один за другим анализирует его воздушные бои и, к своему огорчению, вдруг приходит к выводу, что Виталию, по сути дела, не довелось участвовать ни в одной по-настоящему тяжелой схватке, где бы от него потребовалось полное напряжение душенных и физических сил, весь опыт и знания, где бы он мог почувствовать всю сложность воздушных сражений и всяких неожиданностей. Видимо, командиры перестарались в своем усердии, как это в жизни нередко бывает с чрезмерно заботливыми родителями.
Желая загладить недружелюбный прием, когда Марков только что прибыл в полк, командование и товарищи относились к нему особенно приветливо. Часто не замечали его ошибок, а хвалили излишне много. Этим-то и ввели летчика в заблуждение относительно своих возможностей.
В напряженные фронтовые будни столько приходится повидать, пережить, услышать и переговорить, что подчас не в силах все осмыслить и оценить, потому что думаешь только о текущих событиях, захвативших тебя. От них не можешь оторваться. В них твоя жизнь и смерть. Сейчас Петр, как бы удалившись от войны и глядя па нее со стороны, внимательно проследил путь боевого товарища и понял: все его личные победы — па самом деле не такие уж и «личные». А догадывается ли он сам об этом? Ведь эти успехи могут породить у Маркова излишнюю самоуверенность. Человек набирается опыта и мужества в трудностях. Хорошо, что командир полка приказал комэску Воронину написать па Маркова боевую характеристику. На чистой бумаге мысли и наблюдения, точно солдаты в строю, занимают свои положенные места, дисциплинируются, и в них легче разобраться.
Как написать коротко и ясно о характере Маркова? Главное в нем — нравственная монолитность. Ни в чем не терпит фальши, лицемерия. И прям бывает до бестактности. Так влюблен в авиацию, что, кажется, не будь ее, для Маркова — конец жизни…
Кое-кто из офицеров штаба считает его замкнутым и нелюдимым. Неправда. Виталий просто не любит раскрываться малознакомому человеку.
Шум запускающихся моторов отвлек майора Воронина от дум про Маркова. Он наблюдает, как выруливает на взлет и уходит на задание эскадрилья Сачкова.
Солнце опускается в мутный горизонт. Вновь карандаш комэска за работой. Один листок исписан, второй, начат третий…
Тра-та-та! Взахлеб рассыпались противные очереди эрликоновских пушек. Голова инстинктивно повернулась на опасные звуки. Два «Фокке-Вульфа-190» пикируют с востока и с большой дальности поливают огнем аэродром из своих восьми пушек. Видимо, эта пара истребителей пришла блокировать аэродром. За ними следует ожидать и главные силы. Надо немедленно взлетать! Прыжок — и Петр в «яке».
— Отставить взлет! — слышится по радио голос командира полка. — К аэродрому подходят паши.
Выключив мотор, Воронин рассеянно вышел из кабины. «Фоккеров» и след простыл. Эскадрилья Сачкова парила над аэродромом. Петр вновь подошел к своей «канцелярии» и не нашел ни одного листа бумаги. Ветерок и струя от винта его самолета унесли их. А может, и к лучшему? Характеристику на человека за один присест не пишут.
* * *
По небу расползались стада холодных темных туч. Они, быстро закрыв собой зарю на западном небосводе, поплыли к аэродрому.
С наступлением ночи снова пролетели транспортные самолеты. На этот раз им организованно преградили путь наши истребители. От их очередей вражеские машины вспыхивали одна за другой. Но вот ночь сгустилась, н враг растворился в пей. Командир полка, опасаясь, что скоро и луна исчезнет, поторопил всех на землю.
В воздухе оставались только разведчики — Марков и Рудько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47