Литература:
Радзиховский Л. Еврейское счастье. «Новое Русское Слово» 17 янв. 1996.
Тополь Э. Возлюбите Россию, Борис Абрамович! «Аргументы и факты» 1998, № 38.
Комсомольская правда. 2 марта 2002.
Независимая Газета. 27. 04. 1996 г.
Топоров В. Цит. в Гл. 13.
Фурман Д. Массовое сознание российских евреев и антисемитизм. «Свободная мысль» 1996, № 9.
Рывкина Р. Цит. в Гл. 13.
Гайдар Е. Государство и эволюция. М., 1995.
Назаров М. Радио Свобода в борьбе за мир. М.-Мюнхен, 1992.
На поле Куликовом. М., 1980.
Кураев А. Как делают антисемитом. М., 1998.
Рыбаков А. Дети Арбата. М., 1988.
Гроссман В. Всё течёт. «Октябрь» 1989, № 6.
Washington Post. April 12, 1990.
Советская Россия. 7 апр. 1990, № 80.
Завтра. N 46 (259), 1998.
Ахиезер А. Россия. Критика исторического опыта. В 3-х т. М., 1991.
Интернет,
Севастьянов А. Чего от нас хотят евреи. М., 2000.
Независимая Газета. 10 ноября 1998, № 209.
Элиезер Воронель-Дацевич. Разбитое зеркало. «Завтра» № 34 (299).
Elliot M. Children of the Holocost. «Time» April 29, 2002.
Глава 16
Еврейские таланты
Последние главы дали, быть может, представление о фантастическом росте влияния еврейства в мире. За какие-нибудь 200-300 лет из обитателей местечек, скованных своими кагалами, евреи превратились в самую влиятельную группу современного мира: в хозяев международных финансов, экономики, да и человеческих душ (через средства информации). Случай в истории почти беспрецедентный. Собственно, мне приходит в голову только одно похожее явление: распространение греческого влияния в эпоху эллинизма, начиная с войн Александра Македонского и до римского завоевания. Территориально этот процесс охватывал не «весь мир», но, для того времени, сопоставимое пространство: от западной Индии на Востоке до Сицилии и Южной Италии на Западе. И весь процесс тогда был ещё быстрее: от IV до III в.в. до Р.Х. Ясны и причины такого взрывообразного распространения греческого влияния: греки несли особой совершенно своеобразную, обаятельную, притягательную культуру. Вместе с ними распространялась «греческая образованность». Так что непосредственная причина эллинизма довольно очевидна: она лежите необычайном творческом потенциале, которым обладали греки. Ведь за несколько веков они создали: и основные концепции естествознания, науки, которыми мы живём до сих пор; и греческую литературу — от Гомера до классической трагедии; и греческую скульптуру; и архитектуру. В греческом обществе возникла и достигла полного расцвета демократия со всеми её достоинствами и пороками.
Не являемся ли мы свидетелями аналогичного «еврейского эллинизма»? Некоторые внешние отличия бросаются в глаза. Например, в эпоху эллинизма греческое влияние было связано с распространением греческого языка, а сейчас мы не наблюдаем никакого проникновения еврейского языка в нееврейскую среду. Но всё же, может быть, принципиальная причина аналогична? Быть может, основная причина еврейского влияния — в большом творческом потенциале евреев, в еврейской талантливости? Такая точка зрения часто высказывается. Например, Розанов рассказывает, что поэт Минский сказал ему: «Конечно, евреи способнее русских и желают сидеть в передних рядах кресел». Приводятся имена евреев-корифеев современной науки: Маркса, Фрейда, Эйнштейна. И «современная музыка» началась с Шёнберга и Альбана Берга. Первую консерваторию в мире создал Мендельсон-Бартольди. У нас, в России, первые консерватории были организованы: в Петербурге — Антоном Рубинштейном и в Москве — Николаем Рубинштейном. В литературе новые направления пошли от Гейне и Кафки. И множество подобных примеров.
Этот аргумент следует разобрать. И, прежде всего, начать с наиболее знаменитых фигур: Маркса, Фрейда, Эйнштейна. Когда-то был даже такой анекдот (вероятно, возникший в еврейской среде) — «о трёх великих евреях».
Влияние Маркса на человеческие умы было очень сильно, но непродолжительно. Началось оно уже после его смерти, а за последние десятилетия резко упало, и, видимо, надолго или навсегда. Я ещё помню время, когда учение Маркса в нашей стране внедрялось силой власти, но и на Западе почти вся интеллигенция в той или иной форме его принимала. Можно было высказывать своё несогласие, но со множеством оговорок («я, конечно, не отрицаю глубину этих идей и фундаментальность их научного обоснования…»). Только редкие люди, уже получившие признание раньше, рисковали высказывать «безоговорочное несогласие» (примеры будут приведены позже). Но я неоднократно убеждался, что как в социалистическом лагере, так и вне его приверженность марксизму основывалась не на знакомстве с работами Маркса, особенно политэкономическими. Влияние Маркса имело совсем другой источник. В речи, произнесённой на его похоронах, Энгельс сказал: «Маркс, прежде всего, был революционером». То есть основным стимулом его жизни было свержение, разрушение существовавшего тогда жизненного уклада. Эта точка зрения подробно аргументирована в книге Зомбарта. Он доказывает, что как реализация этого импульса, его следствие возникла и концепция диктатуры пролетариата, и пролетарская революция, и классовая борьба, и прибавочная стоимость, и политэкономические работы. Да это отчётливо видно и из переписки Маркса и Энгельса. Из неё видно, что необходимость теоретического обоснования, оформленного как научное исследование, вытекала из логики революционной борьбы. Так, ещё в октябре 1844 г. Энгельс пишет Марксу:
«Наши люди… очень деятельны, но чувствуется недостаток в надлежащей опоре. Пока наши принципы не будут развиты — в двух-трёх книгах — и не будут выведены логически и исторически из предшествующего мировоззрения и предшествующей истории каких необходимое продолжение, вся работа останется половинчатой…»
26 ноября 1847 г. он призывает Маркса «наказать Луи Блана»:
«…покажи ему на деле, насколько мы выше его (…). Теоретическая сторона до сих пор, к сожалению, составляет единственную нашу силу, но для этих поборников „социальной науки“, „закона достаточного производства“ и т. д. это имеет большое значение».
Наконец, 31 января 1869 г.:
«…для того, чтобы поддержать, вопреки Фогту и компании, свой престижу публики, нам нужно выступить с научными произведениями…. Будь хоть раз менее добросовестен по отношению к своей собственной работе; для этой паршивой публики она всё ещё слишком хороша. Главное, чтобы вещь была написана и вышла в свет, а слабые стороны, которые тебе бросаются в глаза, ослы не заметят».
И только в 1860-е годы Маркс начинает создавать этот теоретический фундамент революционной деятельности (после предварительного эскиза в 1859 г. — «Критики политической экономики»). Он начинает работать над «Капиталом». И 18 июня 1862 г. пишет Энгельсу:
«Я сильно увеличиваю этот том, так как немецкие собаки измеряют ценность книги её объёмом».
То есть Маркс и Энгельс очень верно почувствовали, что тогдашняя революционная работа получит мощный импульс, если ей дать «научное основание». В то время ссылка на авторитет науки имела просто завораживающую силу. Это чувствовали и предшественники Маркса и Энгельса — Сен-Симон и Фурье, но эту «научную основу» создавали очень наивно. Например, Сен-Симон утверждал, что он открыл в обществе «закон тяготения», аналогичный ньютоновскому; Фурье говорил о закономерностях, аналогичных «эллипсу, гиперболе и параболе».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108