О притворщик! Вероломный!
Надо было что-то сделать, подать Петру Ариановичу сигнал. Но как?
С удивлением я увидел, как помощник классных наставников, изогнувшись, принял у Петра Ариановича книгу. Нижняя, брезгливо оттопыренная губа нашего учителя оставалась в прежней позиции. Впрочем, он проводил своего гостя до дверей.
Спускаясь с крыльца, Фим Фимыч прошел под веткой, на которой я сидел. Скрип снега затих вдали.
Петр Арианович остался в раздумье стоять у стола, над исписанными листками.
Бедный, доверчивый человек! Он не знал, кого принимает у себя! Фим Фимыч — его враг, это ясно. Фим Фимыч стремится выведать важную тайну, быть может, похитить со стола одну из драгоценных записей учителя географии…
Записи!
Я нагнулся к Андрею, чтобы сказать о записях. Не терять ни минуты! Спасти Петра Ариановича, немедленно предупредить! Он еще успеет нагнать похитителя!
Но ветка не была приспособлена для чересчур порывистых движений и подломилась подо мной.
Добро бы, я упал в снег. Нет, угораздило упасть прямехонько на крыльцо. А по обыкновению мальчишек нашего города я набивал карманы разнообразной, преимущественно металлической дрянью и, покатившись по ступенькам, затарахтел всеми этими жестяными коробочками, медяками, свистками.
Оглушенный, ничего не понимая, я начал было подниматься, как на меня налетело сзади что-то визжащее.
Ах, пропади ты пропадом! Ведь это девчонка исправницы!
— Ага, попался! Ага! — кричала она невыносимо пронзительным, торжествующим голосом. — Одного держу, другой убег!
Я отмахнулся от девчонки, но сильная рука придержала меня.
— Подожди, голубчик, — сказал надо мной голос Петра Ариановича. — Как это ты попал сюда? Из рогатки выстрелили тобой или как?
Я совсем уж по-глупому зажмурил глаза.
— Вот оно что! Ладыгин Алексей? Странно! Да нет, ты не жмурься! Когда жмуришься, ты сам не видишь. А тебя-то видно очень хорошо.
Я открыл глаза. Петр Арианович смотрел на меня в упор, чуть прищурясь.
Рядом суетилась девчонка, продолжая цепляться за мой рукав.
— Вышла за вашим гостем двери закрыть, а он у окна, — докладывала она, то и дело срываясь на визг. — Подглядывал в окно. Я его пугнула раз от дома, а он…
— Как же, пугнула ты! — пробормотал я. — Мы сами не захотели, ушли.
— Да у тебя, брат, синяк, — вдруг сказал Петр Арианович. — Вон и кровь на руке. О ступеньку разбился? Тебя надо перевязать. Так?
— Так, — сказал я, ничего не понимая.
— Матери моей нету, в гости ушла, — сообщил Петр Арианович, пропуская меня внутрь дома. — Но мы сами, сами… Вот бинт достанем, йод…
И он принялся с грохотом открывать ящики комода.
— Куда же йод девался?
— Двери вышла закрыть, — сказала девчонка, входя за нами следом и стряхивая снег со своего короткого ситцевого платья. — Глянула в щелку, а он у окна…
— Хорошо, хорошо. Йод поищи!
Она нашла йод. Но этим не ограничилось. Петр Арианович заставил ее еще и помогать бинтовать мою руку. Видимо, это было уже свыше ее сил, потому что, оказав первую помощь, она поспешила уйти. Слышно было, как с негодованием бурчала себе что-то под нос в соседней комнате. Вскоре на втором этаже гулко захлопали двери.
— Сердитая! — Петр Арианович улыбнулся. — Значит, ты уже бывал здесь? А зачем?
Он сел на стул и посмотрел на меня. Некуда было деться от этого спокойного серьезно-вопросительного взгляда.
Можно было, конечно, попытаться убежать, но тогда Петр Арианович не узнал бы ничего о поведении Фим Фимыча.
Запинаясь, дрожа, не заканчивая фраз, я рассказал обо всем, что мы видели в окне. Петр Арианович выслушал меня, не прерывая, ничем не выражая своего удивления.
— Спасибо, не пропало ничего, — сказал он. Потом, поморщившись, добавил непонятно: — Я ведь знаю, зачем он ходит. Его подсылает ко мне инспектор училища.
Он задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Но ты сказал «мы». Кто же это «мы»? Разве вас, таких вот взъерошенных мальчишек, еще много под моим окном?
— Еще один.
— Кто же?
— Товарищ мой.
— Небось убежал, — предположил Петр Арианович, взглядывая на меня исподлобья.
— Нет, не такой, — сказал я уверенно. — Не бросит товарища в беде.
Я подошел к окну. Андрей сидел на корточках под самой стеной, втянув голову в плечи, и напряженно смотрел на меня снизу вверх.
— Сидит, — доложил я Петру Ариановичу.
Он с любопытством заглянул через мое плечо и вдруг захохотал — раскатисто, приседая, кашляя. Я и не думал, что взрослый человек может так смеяться.
Он смеялся долго, пока опять не явилась девчонка и не принялась с ожесточением вытирать тряпкой пол, на котором блестели мокрые следы от моих сапог.
— Правильно, Лизочка, правильно! — рассеянно сказал Петр Арианович. — А то нам от мамаши попадет.
Он придвинул ко мне стул.
— Но объясни, Ладыгин, зачем вы — ты и друг твой — торчите по вечерам под моим окном?
Я подождал, пока девчонка ушла.
— Не верим взрослым, что про вас говорят!
— А что взрослые говорят?
— Что вы не бывали нигде… На Севере не бывали и не открыли никаких островов…
Петр Арианович стал серьезным. Помолчал.
— Правда, — кивнул он. — На Севере я не бывал.
Наверное, лицо мое стало очень несчастным, потому что он поспешил добавить:
— И все же есть острова. Я открыл их!
— А как же?.. — начал было я.
Петр Арианович поднялся со стула и положил мне руку на плечо:
— А так же! Теперь — домой! Попадет тебе за синяк? Очень хорошо! Не будешь в окна подглядывать. Да, чтобы не забыть: в будущее воскресенье опять приходи. С верным товарищем со своим. Расскажу, как я нашел острова…
И уже вдогонку сказал с крыльца:
— Только без шума и драки, пожалуйста! На дверях звонок. И надпись есть: «Прошу крутить!»
7. Зигзаг на карте
Проходит положенный срок, и вот, в праздничных гимнастерках, с обильно смоченными волосами, чтобы не торчали на макушке, мы присаживаемся с Андреем на краешек старого клеенчатого, с выпирающими пружинами дивана и робко осматриваемся.
Вокруг — карты, множество карт: свернутые в трубку, развешанные на стенах, брошенные на стульях. В шкафах — книги, конечно, описания путешествий, и, наверное, с картинками.
Все поражает здесь, даже беспорядок на столе, непривычный, будоражащий ум. Раскрытые книги с закладками, какие-то чертежи, четвертушки бумаги, исписанные разгонистым почерком. Видно, что за столом работают, и помногу, с увлечением.
А вот и загадочный чан! В него налита вода, по краям закреплены какие-то маленькие вентиляторы. Вблизи он еще более непонятен, чем издали.
— О! Всего лишь модель, и очень примитивная! — небрежно поясняет Петр Арианович, заметив, что мы не сводим глаз со странного сооружения. — Сам строгал, пилил, прилаживал. Самоделка! Вот ежели бы сработать это на заводе, да увеличить бы в размерах, да…
Вздохнув, он кладет на воду вырезанные из фанеры-листы. Что-то знакомое угадывается в их угловатых очертаниях. Ага! Это восточный берег Северной Америки, а это западный берег Европы» Между ними — Атлантический океан.
Бойко затрещали вентиляторы, приводимые в движение-рукой. Вода завертелась в миниатюрном Мексиканском заливе, потом веселая рябь: побежала вдоль берегов Америки и быстро пересекла океан, ширина которого была не более аршина.
— Гольфстрим, — пояснил Петр Арианович. — Модель зарождения Гольфстрима! Постоянно дующие от берегов Африки ветры, пассаты, нагоняют в залив нагретую воду, а отсюда она поднимается к Гренландскому морю, Баренцеву и дальше на север… Помните, я рассказывал на уроке?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66