Открытия Невельского и его спутников, их работу по освоению открытого края по достоинству сумели оценить лишь немногие современники. Наслушавшись всяких ужасов и небылиц, многие офицеры неохотно шли служить на Амур. И тем большими были изумление и радость тех, которые шли служить на Амур из патриотических побуждений и находили здесь дружный коллектив простых русских людей, отдавших все свои силы освоению нового края. Душою этого коллектива были Невельской и его жена — Екатерина Ивановна, героическая русская женщина, переносившая вместе с мужем все трудности и невзгоды, выпадавшие на долю членов Амурской экспедиции.
Значительную часть первых поселенцев Амура, вынесших на своих плечах всю тяжесть освоения сурового края, составляли солдаты и матросы. Сам Невельской и другие офицеры экспедиции высоко ценили эту самоотверженность простых русских людей.
«Вся тягость здешних казенных работ, — писал один из участников Амурской экспедиции, — лежит на бедных солдатах. Зимой по грудь в снегу вытаскивают они из лесу бревна, летом работают в тайге над просеками или же бревнами, и тогда бывает им еще труднее от мошки… Без преувеличения можно сказать, что все здешние постройки и огороды смочены солдатским потом».
Именно эту созидательную сторону деятельности русских людей на берегах Тихого океана подчеркивал Энгельс, писавший в статье «Успехи русских на Дальнем Востоке»:
«Русские завладели территорией к Северу от Амура и большей частью берега Манчьжурии к югу от этой реки, укрепились там, произвели изыскания для железнодорожной Ливии и начертали планы городов и гаваней».
Простые русские люди не жалели сил для дальнейшего освоения и укрепления русской дальневосточной земли.
Но Геннадию Ивановичу Невельскому не пришлось участвовать в этой созидательной деятельности. После окончания работ Амурской экспедиции в 1856 году он был отозван с Дальнего Востока и служил на различных должностях. В 1864 году Невельской был произведен в вице-адмиралы, а десять лет спустя — в адмиралы. 17 апреля 1876 года Невельской умер.
Царские чиновники делали все, чтобы замолчать его великие открытия. Несколько десятилетий имя Невельского почти не упоминалось даже в работах, посвященных Дальнему Востоку. Поэтому особенно большое значение для всех, кто дорожил славой и честью родины, имели выступления в печати А. П. Чехова в защиту первенства открытий Невельского и его соратников. Чехов называл Невельского «замечательным русским человеком». Он писал:
«Это был энергичный, горячего темперамента человек, образованный, самоотверженный, гуманный, до мозга костей проникнутый идеей и преданный ей фанатически, чистый нравственно».
Чехов с горечью отмечал, что официальная Россия не только не оценила подвиги русских офицеров, но и предала забвению их имена. Смелым упреком царизму стали следующие гневные слова писателя:
«Интересно, что на Сахалине дают названия селениям в честь сибирских губернаторов, смотрителей тюрем и даже фельдшеров, но совершенно забывают об исследователях, как Невельской, моряк Корсаков, Бошняк, Поляков и многие другие, память которых, полагаю, заслуживает большего уважения и внимания, чем какого-нибудь смотрителя Дербина, убитого за жестокость».

Фицрой и Дарвин
Экспедиция на «Бигле».
Большую роль в исследовании Патагонии и Огненной Земли сыграла вторая кругосветная экспедиция на «Бигле» под командованием Фицроя благодаря участию в ней Дарвина.
Первоочередным заданием кругосветной экспедиции на «Бигле» было уточнение результатов работы, проделанной экспедицией Кинга, и продолжение описи берегов Южной Америки. Фактически нужно было завершить съемку Патагонии примерно от 13° южной широты до Магелланова пролива, тихоокеанских берегов материка от пролива до 12° южной широты, архипелагов Фолклендского, Огненной Земли и Чилийского.
Другая задача, поставленная перед экспедицией на «Бигле», имела очень большое научное значение: произвести хронометрические измерения в последовательном по широте ряде пунктов вокруг Земли, чтобы точно определить меридианы этих пунктов. Именно для этого «Бигль» под командой Фицроя и должен был совершить кругосветное плавание.
Английские хронометрические экспедиции, снаряжавшиеся после наполеоновских войн в те моря, которые еще не были достаточно освоены торговым флотом, в действительности преследовали не «чисто научные цели», а подготовляли военную и торговую экспансию Англии.
А для этого в первую очередь нужно было проверить старые морские карты берегов Южной Америки и составить новые, более точные, основанные на ряде хронометрических определений долгот. Таким образом, оба задания, полученные командиром «Бигля» для экспедиции, — гидрографическое и «высоконаучное» — были взаимно связаны.
Фицрой интересовался естественной историей и поэтому пригласил участвовать в новой экспедиции только что окончившего Кембриджский университет двадцатидвухлетнего натуралиста Чарлза Роберта Дарвина, который был определен в эту экспедицию сверх штата. В 1831 году никто не подозревал, что именно благодаря его участию экспедиция на «Бигле» войдет в историю мировой науки как одно из наиболее значительных научных предприятий XIX века.
Находясь в Атлантическом океане до зимы 1834 года, офицеры «Бигля» произвели новые съемки Ла-Платы, заливов Вайя-Бланка, Сан-Матиас, Сан-Хорхе и Баия-Гранде. Дарвин за это время совершал экскурсии, изучая природу Уругвая, нижней Параны, Аргентинской Пампы и северо-восточной Патагонии.
В середине апреля 1834 года «Бигль» стал на якорь в устье Санта-Крус, и Фицрой решил продолжить исследование, начатое Стоксом. Вверх по реке он повел (18 апреля) три шлюпки с командой в 25 человек, считая, что с таким отрядом можно отбить даже большой отряд патагонских индейцев, которые не имели оснований дружественно относиться к европейцам. Выше того места, куда доходил прилив и где вода стала пресной, река неизменно имела в ширину примерно 300–400 метров, глубина ее достигала 5 метров. «Вода чисто голубого цвета, но с легким молочным оттенком». Моряков поразило ее быстрое для равнинной реки течение: скорость его была от 7 до 10 километров в час, и против течения нельзя было идти ни на веслах, ни под парусами. Фицрой распорядился связать шлюпки нос с кормой, оставил на каждой двух матросов, а все остальные, не исключая и самого капитана, превратились в бурлаков и тянули на бечеве шлюпки в две смены, по полтора часа каждая. В сумерки останавливались на ночлег на первом же ровном месте, где росли кусты. Топливом служил хворост.
Путешественники, поднимаясь вверх по реке, проходили в день с большими усилиями 20–30 километров. 5 мая, когда они находились, по их расчету, довольно точному, примерно в 260 километрах от Атлантического океана и в 110 километрах от Тихого океана, а впереди отчетливо видна была снежная цепь Патагонских Анд, они повернули обратно. Теперь шлюпки мчались вниз по течению, проходя более 20 километров в час. Через три дня они были в устье Санта-Крус. «Все, кроме меня, — говорит Дарвин, — имели основание быть недовольными; но мне экспедиция принесла знакомство с интереснейшим разрезом великой третичной формации Патагонии». Эта трехнедельная экскурсия по небольшой реке дала великому натуралисту нужный ему дополнительный и очень важный материал для геологического обобщения о строении Патагонского ступенчатого плато.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145