Что за новые звезды вспыхнут на филателистическом небосклоне завтра, послезавтра? Гадать не приходится: как говорится время покажет. Значит, у этой главы есть продолжение, искать которое надо не на следующей странице, а на почтамтах и в киосках «Союзпечати», среди новинок, пополняющих альбомы коллекционеров.
«Филео» — значит «люблю»
Фараон филателист. Не слыхали про такого? Я тоже. Но заметка под этим названием была опубликована во втором номере журнала «Советский коллекционер» за 1931 год. Приведу её с сокращениями, оставляя факты на совести автора, так как найти подтверждение сказанному в ней мне не удалось. Итак:
«Если верить английскому египтологу Темпельтгаму, начало собирания почтовых марок надо отнести за три тысячелетия до нашей эры и дополнить список всемирно известных филателистов фараоном Цозером Аменоптисом. Он царствовал около 2575 г . до н.э. Тогда в Египте была организована и почта в виде скороходов и верховых обслуживающих разные военные дороги до самой Ливии, а также в Аравии и Абиссинии.
По повелению фараона египетские «почтмейстеры» обязаны были накладывать на корреспонденцию особые штемпеля с обозначением городов отправления.
Темпельтгамом в том самом зале, где покоится мумия фараона, т. е. среди самых ценных сокровищ царя, найдено полное собрание египетских почтовых знаков того времени в количестве 186. Каждый штемпель наложен на особое письмо, главным образом, синей, а иногда красной краской, и каждый папирус заключён в медный цилиндр с герметической крышкой. В 1919 году эта «филателистическая коллекция» была пере везена в Британский музей. Все штемпеля изумительно сохранились, несмотря на пятитысячелетний возраст».
Так вот оказывается, как давно мог возникнуть самый популярный сейчас вид коллекционирования! А может, он появился в древней Ассирии?
Царь, вельможи, их родственники обмениваюсь между собой тяжеловесными посланиями на покрытых клинописью глиняных табличках. Для защиты от любопытного глаза их заключали в оболочки, сделанные также из глины, и обжигали на огне. Но ведь в пути конверты могли подменить! И для пущей безопасности некоторые из них запечатывали личными, с именами владельцев, печатями: по сырой ещё глине прокатывали надетый на палочку цилиндр из оникса или яшмы, с соответствующей надписью, мифологическим изображением. Почему бы не предположить, что кто то попробовал собирать глиняные черепки оболочек с оттисками печатей, хотя бы для того, чтобы похвастать перед друзьями своими связями с людьми значительными, могущественными? Такой собиратель тоже оказался бы теперь зачисленным в ряды филателистов…
У любой вещи, явления есть родословное дерево, и отыскать на нём корень поглубже всегда приятно. Правда, потом иногда выясняется, что корень ложный или совсем от другого дерева. Что же касается филателии, то можно решительно утверждать, возникла она после начала выпуска почтовых марок и до того, как появился сам этот термин. Его образовал из двух греческих слов «филео» (люблю) и «ателейя» (освобождение от платы) французский коллекционер Жорж Эрпен и предложил вниманию публики в напечатанной в 1864 году журнальной статье.
Статья называлась «Крестины». Чем же они были вызваны? Ведь веками существуют, например, коллекционеры картин и в особом названии не нуждаются.
Однако причины, оказывается были, и достаточно веские. Прежние названия — темброфилия и тембрология (любовь к маркам, наука о них) — не привились, зато прилипли иронические — тембромания, маркомания, — придуманные людьми, видевшими в коллекционировании марок пустую детскую или же старческую забаву. Между тем этот вид увлечения уже завоевал и популярность и авторитет. С обидной кличкой пора было кончать, и она постепенно уступила место новому термину.
Сейчас когда обиды далеко позади, можно признать, что ехидное прозвище было поначалу не безосновательным. Новые знаки почтовой оплаты, неожиданно ставшие фаворитами публики, пробудили в определённой её части страсть к собирательству. Такие люди стремились скопить марок побольше, каких именно — неважно, но предпочтительно гашёных — использованные, они уже ничего не стоили. Вопрос о том как распорядиться желанной добычей затруднений не вызывал. Она казалась особенно эффектной как украшение. Чего — неважно: интерьера, предметов домашнего обихода. Лишь бы привлекательные «маленькие картинки» были на виду, бросались в глаза. «Ищу почтовые марки» — так было озаглавлено объявление, помещённое в одном из номеров «Таймс» осенью 1841 года. В нём говорилось: «Молодой человек, который желал бы оклеить свою спальню гашёными почтовыми марками, уже собрал с помощью своих любезных друзей более 16000 штук; однако ввиду того, что этого количества недостаточно, он просит сочувствующих лиц присылать марки и тем самым способствовать осуществлению его идеи».
Трудно сказать, удалось ли молодому человеку выполнить затеянное. Но последователи у него нашлись. Десять лет спустя торговец Т. Смит из города Бирмингем сообщил в другой лондонской газете, что стены его книжного магазина декорированы 800000 почтовых марок различных рисунков и признаны самыми современными стенами в Англии. Знаками почтовой оплаты оклеивали сундуки и абажуры, шкафы и экраны для каминов. Марки глядели на гостей с настенных декоративных тарелок. Встряхнув сигару над пепельницей, вы неожиданно замечали, что пепел падал на помещённую под стеклянным дном марку. Женщины остались верны себе и разили сердца мужчин сюрпризами иного рода: марки перекочевали на шляпки и платья.
Сохранись марочные обои в спальне «молодого человека», они сейчас стоили бы куда дороже всего дома, замечает автор одной из книг по истории почты и филателии. Он прав. Но старинные и редкие марки сберегли для нас все же не декораторы-любители, а коллекционеры, чья страстность сочетается со склонностью к систематизации и исследовательской жилкой.
Поначалу марколюбы (так и теперь называют филателистов в Болгарии) пополняли свои собрания, только обмениваясь, как бы подчёркивая тем самым спортивный дух увлечения. Продавать марки для коллекций начал в 1852 году бельгиец Жан Батист Моэнс — он был и увлечённым коллекционером, и не забывавшим о собственной выгоде книготорговцем.
…В 1956 году в Лондоне открылась филателистическая выставка, приуроченная к столетнему юбилею фирмы Стенли Гиббонса. У дверей посетителей встречали два, изваянных скульптором, по-старинному одетых, моряка с мешком: они вытряхивали оттуда множество каких-то маленьких треугольничков.
Фирма Гиббонса — солидное капиталистическое предприятие, одно из крупнейших в мире филателии. Её основатель, Эдуард Стенли Гиббонс, помогал своему отцу торговать в аптеке. Прямо в ней он начал продавать марки — просто так, для души. Однажды сюда заглянули два моряка. Купить лекарство им было не на что, разве молодой хозяин согласится взять вместо денег вот эти «треугольники мыса»…
Молодой аптекарь с интересом рассматривал марки мыса Доброй Надежды. Их необычная для того времени треугольная форма предвещала спрос, а оптимистичное название британской колонии как бы вселяло веру в успех. И Стенли решился принять вместо денег заморские маленькие картинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11