Например, терапевт может сплотить супружескую пару, бросив реплику, что дочь управляет родителями и в каком-то смысле разделяет их. Хотя подобная «интерпретация» лишь частично соответствует истине, родителям не понравится, чтобы кто-то думал о них подобным образом, и они объединятся, начав в большей степени заботиться о дочери и контролировать ее.
Данная школа больше внимания отводит структурным проблемам, неявно нарушающим благополучие семьи, нежели самой предъявленной проблеме, исключая, конечно, те ситуации, когда речь идет об угрозе жизни (как в случае анорексии или диабетической комы), где акцент переносится на представленную проблему (Berger, 1974; Liebman, Minuchin and Baker, 1974a, 1974b; Minuchin, Rosman and Backer, 1978). В заключение остается заметить, что данная школа в целом ориентирована на рост; парадоксальная интенция если и используется, то лишь случайно; школа не имеет своего основного постоянного метода, разнообразя приемы и техники в работе с семейной структурой.
Поскольку настоящая книга посвящена школе стратегической психотерапии, в следующей главе будет представлено подробное описание главных особенностей этой школы.
2. ЭЛЕМЕНТЫ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
Стратегическая семейная терапия начало своего развития ведет от стратегической терапии Милтона Эриксона (Haley, 1967a, 1973). Она включает в себя множество разнообразных подходов, но все они имеют ряд общих черт. Главное, что отличает школу в целом, это ответственность, которую берет на себя терапевт, разрабатывая стратегию, позволяющую решить проблему клиента (Haley, 1963, 1967a, 1976b; Herr and Weakland, 1979; Montalvo, 1973; Montalvo and Haley, 1973; Palazzoli and others, 1978; Papp, 1980; Rabkin, 1977; Watzlawic, Weakland, and Fisch, 1974). Терапевт ставит ясную цель, всегда предполагающую решение заявленной клиентом проблемы. Вместо метода, используемого в самых разных случаях, акцент переносится на планирование особой стратегии для каждой специфической проблемы. Поскольку эта терапия сфокусирована на социальном контексте тех проблем, которые ставят человека перед выбором, задача терапевта состоит в том, чтобы разработать стратегию вмешательства, или интервенцию, способную повлиять на социальную ситуацию клиента.
Отдельный род задач, стоящих перед стратегической семейной терапией, связан с той помощью, в которой нередко нуждаются семьи, переживающие кризис перехода на следующую стадию семейного жизненного цикла. Сами стадии были описаны Хейли (1973). В их число входят: (1) период знакомства и влюбленности, (2) начало супружества, (3) рождение и выхаживание ребенка, (4) середина супружества, (5) отлучение, отвыкание родителей от детей и (6) уединение и старость.
Особую заботу, с точки зрения данного подхода, должен вызывать период, когда дети, достигшие юношеского возраста, покидают дом (Haley, 1980). Серьезная патология (например, шизофрения, делинквентность, наркотическая зависимость), нередко сопровождающая этот возраст, понимается как следствие тех оставшихся не преодоленными трудностей, которые возникли при прохождении предыдущей стадии жизненного цикла. Фактически все традиционные диагностические категории, понятые в контексте семейной ситуации индивида, рассматриваются как трудности развития при переходе от одной стадии жизненного цикла к другой.
«Под проблемой понимается тип поведения, являющийся звеном в цепочке сменяющих друг друга действий, происходящих между несколькими людьми» (Haley, 1976 b, p.2). Симптомы, такие как «депрессия» или «фобия», представляются своего рода контрактом, или соглашением, негласно заключенным между людьми, считаясь поэтому адаптивным приспособлением к отношениям. Поскольку терапевт квалифицирует проблему, он также включен в такие отношения. Прикрепить к кому-либо ярлык типа «шизофреник» или «делинквент» значит участвовать в создании проблемы, которую терапия призвана решать. Иногда ярлык непосредственно создает проблему, так что ее решение становится еще более сложным. «Депрессия» труднее поддается разрешению, чем всем знакомая «лень»; «шизофрению» не так-то просто вылечить, но «неспособность длительное время работать» выглядит относительно простой проблемой, легко поддающейся изменению. Подход, таким образом, подчеркивает различие, существующее между (1) идентификацией предъявленной в терапии проблемы и (2) созданием проблемы посредством постановки диагноза либо благодаря характеристике, выделяющей определенные стороны в жизни семьи или в личности человека. Психиатрические или психологические диагностические критерии в рассматриваемом подходе используются редко, и одна из первых задач терапевта — определить представленную проблему таким образом, чтобы она могла быть решена.
Терапевты данной школы охватывают в своей работе более широкую, чем сама семья, социальную сеть (особенно если члены семьи привлекают к своей проблеме профессионала, вставшего в позицию власти по отношению к клиенту с его трудностями) (Laing, 1967, 1969). При госпитализации молодого человека социальной единицей для терапевта становится не только он сам и его семья, но также и специалист, отвечающий за его лечение, госпитализацию клиента и т.п. (Haley, 1980). Подобно тому, когда кого-то условно освобождают на поруки, терапевт не может не считаться с властью суда и должностного лица, осуществляющего надзор. Предполагается, что терапевт вправе оказывать влияние на учителей и школьный персонал, от которых зависит, какая характеристика будет выдана ребенку. Порой разногласия между специалистами столь значительны, что именно они становятся фокусом терапии.
Стратегический подход в качестве метода концептуализации проблемы использует аналогию. Утверждается, что проблема ребенка или симптом взрослого представляют собой способ, с помощью которого один человек коммуницирует (связывается, передает сообщение) с другим. Вспоминая пример с бухгалтером, которому депрессия не позволяет работать, можно думать, что его заболевание — своего рода возможность для самого бухгалтера и его жены (или матери, отца, детей) сообщить о своих специфических проблемах. Ситуация приводит к следующим вопросам: оценивает ли жена по достоинству своего мужа и его работу, вынужден ли муж в своей повседневной жизни выполнять то, чего хотят и ждут от него жена или мать, и т.п. Случается, вдобавок к представленной проблеме начинает колебаться стабильность супружеского союза, и тогда признаки симптома могут появиться и у ребенка, что будет невольно удерживать отца в семье и заставлять его заботиться о сыне или дочери больше, чем о своей депрессии или профессиональной некомпетентности. Таким образом, симптом служит аналогическим, или метафорическим, выражением проблемы, в то же время выступая в глазах всех, кто в эту проблему втянут, ее решением, хотя, конечно, далеко не самым удачным.
Фокусом терапии нередко становятся изменения аналогий и метафор. Эриксон, например, перестраивает аналогии пациента, рассказывая истории, обладающие сходством с проблемой последнего (Haley, 1967a). Хейли (1963) описывает один из приемов, когда терапевт просит пациента, чтобы тот утверждал, будто переживает симптом (зубную боль, например), хотя на самом деле ничего подобного не происходит. Предполагается, что вербальное заявление и без реального физического повода будет служить той же метафорической цели, что и сам симптом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Данная школа больше внимания отводит структурным проблемам, неявно нарушающим благополучие семьи, нежели самой предъявленной проблеме, исключая, конечно, те ситуации, когда речь идет об угрозе жизни (как в случае анорексии или диабетической комы), где акцент переносится на представленную проблему (Berger, 1974; Liebman, Minuchin and Baker, 1974a, 1974b; Minuchin, Rosman and Backer, 1978). В заключение остается заметить, что данная школа в целом ориентирована на рост; парадоксальная интенция если и используется, то лишь случайно; школа не имеет своего основного постоянного метода, разнообразя приемы и техники в работе с семейной структурой.
Поскольку настоящая книга посвящена школе стратегической психотерапии, в следующей главе будет представлено подробное описание главных особенностей этой школы.
2. ЭЛЕМЕНТЫ СТРАТЕГИЧЕСКОЙ СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
Стратегическая семейная терапия начало своего развития ведет от стратегической терапии Милтона Эриксона (Haley, 1967a, 1973). Она включает в себя множество разнообразных подходов, но все они имеют ряд общих черт. Главное, что отличает школу в целом, это ответственность, которую берет на себя терапевт, разрабатывая стратегию, позволяющую решить проблему клиента (Haley, 1963, 1967a, 1976b; Herr and Weakland, 1979; Montalvo, 1973; Montalvo and Haley, 1973; Palazzoli and others, 1978; Papp, 1980; Rabkin, 1977; Watzlawic, Weakland, and Fisch, 1974). Терапевт ставит ясную цель, всегда предполагающую решение заявленной клиентом проблемы. Вместо метода, используемого в самых разных случаях, акцент переносится на планирование особой стратегии для каждой специфической проблемы. Поскольку эта терапия сфокусирована на социальном контексте тех проблем, которые ставят человека перед выбором, задача терапевта состоит в том, чтобы разработать стратегию вмешательства, или интервенцию, способную повлиять на социальную ситуацию клиента.
Отдельный род задач, стоящих перед стратегической семейной терапией, связан с той помощью, в которой нередко нуждаются семьи, переживающие кризис перехода на следующую стадию семейного жизненного цикла. Сами стадии были описаны Хейли (1973). В их число входят: (1) период знакомства и влюбленности, (2) начало супружества, (3) рождение и выхаживание ребенка, (4) середина супружества, (5) отлучение, отвыкание родителей от детей и (6) уединение и старость.
Особую заботу, с точки зрения данного подхода, должен вызывать период, когда дети, достигшие юношеского возраста, покидают дом (Haley, 1980). Серьезная патология (например, шизофрения, делинквентность, наркотическая зависимость), нередко сопровождающая этот возраст, понимается как следствие тех оставшихся не преодоленными трудностей, которые возникли при прохождении предыдущей стадии жизненного цикла. Фактически все традиционные диагностические категории, понятые в контексте семейной ситуации индивида, рассматриваются как трудности развития при переходе от одной стадии жизненного цикла к другой.
«Под проблемой понимается тип поведения, являющийся звеном в цепочке сменяющих друг друга действий, происходящих между несколькими людьми» (Haley, 1976 b, p.2). Симптомы, такие как «депрессия» или «фобия», представляются своего рода контрактом, или соглашением, негласно заключенным между людьми, считаясь поэтому адаптивным приспособлением к отношениям. Поскольку терапевт квалифицирует проблему, он также включен в такие отношения. Прикрепить к кому-либо ярлык типа «шизофреник» или «делинквент» значит участвовать в создании проблемы, которую терапия призвана решать. Иногда ярлык непосредственно создает проблему, так что ее решение становится еще более сложным. «Депрессия» труднее поддается разрешению, чем всем знакомая «лень»; «шизофрению» не так-то просто вылечить, но «неспособность длительное время работать» выглядит относительно простой проблемой, легко поддающейся изменению. Подход, таким образом, подчеркивает различие, существующее между (1) идентификацией предъявленной в терапии проблемы и (2) созданием проблемы посредством постановки диагноза либо благодаря характеристике, выделяющей определенные стороны в жизни семьи или в личности человека. Психиатрические или психологические диагностические критерии в рассматриваемом подходе используются редко, и одна из первых задач терапевта — определить представленную проблему таким образом, чтобы она могла быть решена.
Терапевты данной школы охватывают в своей работе более широкую, чем сама семья, социальную сеть (особенно если члены семьи привлекают к своей проблеме профессионала, вставшего в позицию власти по отношению к клиенту с его трудностями) (Laing, 1967, 1969). При госпитализации молодого человека социальной единицей для терапевта становится не только он сам и его семья, но также и специалист, отвечающий за его лечение, госпитализацию клиента и т.п. (Haley, 1980). Подобно тому, когда кого-то условно освобождают на поруки, терапевт не может не считаться с властью суда и должностного лица, осуществляющего надзор. Предполагается, что терапевт вправе оказывать влияние на учителей и школьный персонал, от которых зависит, какая характеристика будет выдана ребенку. Порой разногласия между специалистами столь значительны, что именно они становятся фокусом терапии.
Стратегический подход в качестве метода концептуализации проблемы использует аналогию. Утверждается, что проблема ребенка или симптом взрослого представляют собой способ, с помощью которого один человек коммуницирует (связывается, передает сообщение) с другим. Вспоминая пример с бухгалтером, которому депрессия не позволяет работать, можно думать, что его заболевание — своего рода возможность для самого бухгалтера и его жены (или матери, отца, детей) сообщить о своих специфических проблемах. Ситуация приводит к следующим вопросам: оценивает ли жена по достоинству своего мужа и его работу, вынужден ли муж в своей повседневной жизни выполнять то, чего хотят и ждут от него жена или мать, и т.п. Случается, вдобавок к представленной проблеме начинает колебаться стабильность супружеского союза, и тогда признаки симптома могут появиться и у ребенка, что будет невольно удерживать отца в семье и заставлять его заботиться о сыне или дочери больше, чем о своей депрессии или профессиональной некомпетентности. Таким образом, симптом служит аналогическим, или метафорическим, выражением проблемы, в то же время выступая в глазах всех, кто в эту проблему втянут, ее решением, хотя, конечно, далеко не самым удачным.
Фокусом терапии нередко становятся изменения аналогий и метафор. Эриксон, например, перестраивает аналогии пациента, рассказывая истории, обладающие сходством с проблемой последнего (Haley, 1967a). Хейли (1963) описывает один из приемов, когда терапевт просит пациента, чтобы тот утверждал, будто переживает симптом (зубную боль, например), хотя на самом деле ничего подобного не происходит. Предполагается, что вербальное заявление и без реального физического повода будет служить той же метафорической цели, что и сам симптом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77