В какой-то момент Астафьев вдруг спросил:
— Товарищ майор, мне это кажется, или мы уже виделись с вами раньше?
Галкин в упор посмотрел на Астафьева и, выдержав паузу, ответил:
— Ташкент. Восемьдесят пятый год. Смотр войск специального назначения. Ваша десантно-штурмовая бригада «Витязь» только что прибыла из Афганистана…
Лейтенант не мигая смотрел в лицо Галкину. Уголки его губ дрогнули, и он улыбнулся:
— Мы еще как следует не пришли в себя от перелета…
Майор молча слушал.
— … вдруг подбегает какой-то прапорщик и заявляет, что нам необходимо срочно прибыть в такую-то часть. Вы бы только видели, товарищ майор, с каким гонором все это было сказано. Наша форма не имела знаков отличия, и бедолага, видимо, принял нас за солдат-отпускников. А в моем подразделении… меньше старшего прапорщика никого не было. Ну мы и покатились со смеху. Просто не ожидали такого веселенького приема, а этот сопливый штабист вместо того, чтобы насторожиться и изменить тактику, начал нас по матери костерить…
— Вы ведь тогда только с задания вернулись…?
Астафьев согласно кивнул:
— Можно сказать, из самого пекла… Из всего состава только тридцать процентов уцелело… Вот я и не сдержался… Треснул этой штабной крысе по ее наглой морде.
— Я на трибуне стоял, — поменял тему Галкин, — мне вас сразу показали.
— Что ж в этом странного? — усмехнулся Астафьев. — Мой батя, поди, на той же самой трибуне был. Еще и в числе почетных гостей, которые должны были нас приветствовать.
— Нет, лейтенант, — вздохнул Галкин, — не поэтому.
— Да!? А почему же тогда?
— Как вас тогда величали? «Витязь в тигровой шкуре»!
— А-а-а! Вон вы о чем… — кисло улыбнулся Астафьев. — Было дело. Это прозвище я получил в восемьдесят третьем… вместе с погонами капитана.
— И Рустама мне тоже показали… — медленно произнес майор.
После этих слов Астафьев резко изменился. Его глаза стали злыми, а взгляд колючим.
— Он ведь вашим лучшим другом был… и единственным конкурентом?
— Почему же «был»? — резко спросил лейтенант. — Если он пропал без вести, это еще не должно означать, что он погиб.
— Да погиб он, лейтенант! Погиб! Спустя два месяца после того самого смотра. Кстати, какой орден ему тогда вручили?
— Его тела… не нашли, — буквально прошипел Астафьев.
— Тела? — переспросил майор Галкин. — Тела не нашли. Это верно. Но вот то, что от него осталось, все же обнаружили.
Внутри лейтенанта все кипело. Однако он совладал со своими эмоциями и даже скривил губы в подобии улыбки. Хотя и была эта улыбка совсем не к месту.
— Мы нашли его голову и несколько обглоданных ребер, — в час по чайной ложке выдавал Галкин.
— В изысканности казней душманам можно позавидовать, товарищ майор, — негромко произнес Астафьев. — Думаю, что вам это известно не хуже меня. Что же касается обглоданных костей, то это наверняка работа шакалов…
— Знаете, лейтенант, где мы нашли Рустама? — совершенно спокойно спросил Галкин.
Астафьев молчал.
— В маках… И не душманы повинны в его ужасной смерти. И даже не шакалы… А огромный волк. Волк-оборотень.
— И что же они, капитан, делали, когда вышли из леса? — раздраженно переспросил голос.
— Не нужно меня торопить, уважаемый, — съехидничал Стриж, — а то, не ровен час, что-нибудь напутаю. Короче, вышли они из чащи. Было уже поздно.
— Вы это уже сказали.
Если бы я не боялся чего-нибудь пропустить, я бы, наверное, уже катался по печке от смеха. Вот уж никогда не думал, что капитан Стриж так умеет валять ваньку.
— Совершенно верно. Было поздно. И они решили остаться ночевать у Кащея.
— Простите, у кого? — поднял голос говорящий. — Вы что же это, капитан, меня совсем за дурака принимаете! Какой еще к черту Кащей?
Я давился от смеха, при этом еще и вытирая слезы.
— Может, еще тот самый Кащей, у которого смерть в яйце?
— Нет! — вдруг строгим тоном заявил Стриж. — У этого в яйцах была вся сила!
Я не выдержал и заржал во весь голос. Однако, как выяснилось, я был не единственным, кто вот уже добрые двадцать минут прислушивался к тому, как наш капитан дурачит приезжего. Сгрудившись на скамейке у окошка, веселились все находившиеся в доме.
В лагерь мы вернулись только утром следующего дня. Как нам стало известно, за время нашего отсутствия ничего необычного и нового там не произошло. Таежная «Несси» наотрез отказывалась всплывать. Тем сильнее было нетерпение сослуживцев услышать наши новости. Конечно, никто из них даже не мог и предполагать, что эти новости могут быть такими трагическими. Кащей успел полюбиться всем, и его потеря была невосполнимой. Всегда тяжело, когда уходит из жизни хороший человек. Вдвойне тяжело, когда гибнет талантливая личность. Капитан Стриж, на этот раз по-деловому и без отступлений пересказал все, что услышал от Галкина об исчезновении Астафьева в памятный вечер.
Со слов майора, они играли с лейтенантом в карты до тех пор, пока не вернулся из деревни Кащей. Галкин не выпускал Астафьева из виду даже в том случае, когда последний выходил на крыльцо покурить. Однако сопровождать его повсюду он все же не мог. И поэтому, когда лейтенант изъявил желание сходить по нужде, был вынужден положиться на волю рока. Астафьев долго не возвращался, а потом стало ясно, что он исчез. Идти и искать его одному, да еще и ночью, было, по меньшей мере, не совсем разумно. И все-таки, если учесть, что пока лейтенант мог свободно перемещаться, и ничто не было в силах его остановить, Галкин решился отправиться на поиски. Нехорошее предчувствие и страх за возможные жертвы среди местного населения не давали ему покоя. Посоветовав Кащею запереться в своей избушке, Галкин ушел в темноту. Несколько раз майору казалось, что он слышит крадущиеся шаги. И он останавливался, чтобы определить направление, откуда они слышались, но всякий раз убеждался, что виной всему было, скорее всего, его расшалившееся воображение. Через час поисков Галкин вышел к крайним домам на востоке села. От избушки Кащея теперь его отделяла не только сама деревня, но еще и неширокий массив леса, словно длинный язык выдающийся вперед. Так что между крайними деревенскими огородами, с их покосившимися и почерневшими от времени заборами, оставалось достаточно места лишь для протоптанной скотиной дорожки. Галкин присел на корточки и стал размышлять. И тут он услышал шум. Кто-то с большой скоростью бежал в его направлении. Галкин резко развернулся и громко крикнул «Стоять! Буду стрелять!» Но так как шум быстро приближался, и это было единственной реакцией на его окрик, Галкин открыл огонь. После первых двух выстрелов навалилась тишина. А потом что-то огромное метнулось в сторону буквально в нескольких шагах от замершего майора. Тот снова выстрелил. А десятью минутами позже Галкин услышал приближающиеся голоса Синицына и Стрижа.
Потом несколько нескладно о своих переживаниях поведал я. И закончил повествования о наших похождениях лейтенант Синицын. Он почему-то особенно задержался на описании сорванного со стены выключателя.
Вся последующая неделя прошла в терпеливом наблюдении за озером, однако в раскрытии его тайны мы не продвинулись ни на шаг. Оно все так же мерцало по ночам и радовало нас своей чистой улыбкой в светлое время суток. Но, за исключением четырех довольно крупных щук, мы так и не смогли извлечь из его глубин что-либо действительно стоящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Товарищ майор, мне это кажется, или мы уже виделись с вами раньше?
Галкин в упор посмотрел на Астафьева и, выдержав паузу, ответил:
— Ташкент. Восемьдесят пятый год. Смотр войск специального назначения. Ваша десантно-штурмовая бригада «Витязь» только что прибыла из Афганистана…
Лейтенант не мигая смотрел в лицо Галкину. Уголки его губ дрогнули, и он улыбнулся:
— Мы еще как следует не пришли в себя от перелета…
Майор молча слушал.
— … вдруг подбегает какой-то прапорщик и заявляет, что нам необходимо срочно прибыть в такую-то часть. Вы бы только видели, товарищ майор, с каким гонором все это было сказано. Наша форма не имела знаков отличия, и бедолага, видимо, принял нас за солдат-отпускников. А в моем подразделении… меньше старшего прапорщика никого не было. Ну мы и покатились со смеху. Просто не ожидали такого веселенького приема, а этот сопливый штабист вместо того, чтобы насторожиться и изменить тактику, начал нас по матери костерить…
— Вы ведь тогда только с задания вернулись…?
Астафьев согласно кивнул:
— Можно сказать, из самого пекла… Из всего состава только тридцать процентов уцелело… Вот я и не сдержался… Треснул этой штабной крысе по ее наглой морде.
— Я на трибуне стоял, — поменял тему Галкин, — мне вас сразу показали.
— Что ж в этом странного? — усмехнулся Астафьев. — Мой батя, поди, на той же самой трибуне был. Еще и в числе почетных гостей, которые должны были нас приветствовать.
— Нет, лейтенант, — вздохнул Галкин, — не поэтому.
— Да!? А почему же тогда?
— Как вас тогда величали? «Витязь в тигровой шкуре»!
— А-а-а! Вон вы о чем… — кисло улыбнулся Астафьев. — Было дело. Это прозвище я получил в восемьдесят третьем… вместе с погонами капитана.
— И Рустама мне тоже показали… — медленно произнес майор.
После этих слов Астафьев резко изменился. Его глаза стали злыми, а взгляд колючим.
— Он ведь вашим лучшим другом был… и единственным конкурентом?
— Почему же «был»? — резко спросил лейтенант. — Если он пропал без вести, это еще не должно означать, что он погиб.
— Да погиб он, лейтенант! Погиб! Спустя два месяца после того самого смотра. Кстати, какой орден ему тогда вручили?
— Его тела… не нашли, — буквально прошипел Астафьев.
— Тела? — переспросил майор Галкин. — Тела не нашли. Это верно. Но вот то, что от него осталось, все же обнаружили.
Внутри лейтенанта все кипело. Однако он совладал со своими эмоциями и даже скривил губы в подобии улыбки. Хотя и была эта улыбка совсем не к месту.
— Мы нашли его голову и несколько обглоданных ребер, — в час по чайной ложке выдавал Галкин.
— В изысканности казней душманам можно позавидовать, товарищ майор, — негромко произнес Астафьев. — Думаю, что вам это известно не хуже меня. Что же касается обглоданных костей, то это наверняка работа шакалов…
— Знаете, лейтенант, где мы нашли Рустама? — совершенно спокойно спросил Галкин.
Астафьев молчал.
— В маках… И не душманы повинны в его ужасной смерти. И даже не шакалы… А огромный волк. Волк-оборотень.
— И что же они, капитан, делали, когда вышли из леса? — раздраженно переспросил голос.
— Не нужно меня торопить, уважаемый, — съехидничал Стриж, — а то, не ровен час, что-нибудь напутаю. Короче, вышли они из чащи. Было уже поздно.
— Вы это уже сказали.
Если бы я не боялся чего-нибудь пропустить, я бы, наверное, уже катался по печке от смеха. Вот уж никогда не думал, что капитан Стриж так умеет валять ваньку.
— Совершенно верно. Было поздно. И они решили остаться ночевать у Кащея.
— Простите, у кого? — поднял голос говорящий. — Вы что же это, капитан, меня совсем за дурака принимаете! Какой еще к черту Кащей?
Я давился от смеха, при этом еще и вытирая слезы.
— Может, еще тот самый Кащей, у которого смерть в яйце?
— Нет! — вдруг строгим тоном заявил Стриж. — У этого в яйцах была вся сила!
Я не выдержал и заржал во весь голос. Однако, как выяснилось, я был не единственным, кто вот уже добрые двадцать минут прислушивался к тому, как наш капитан дурачит приезжего. Сгрудившись на скамейке у окошка, веселились все находившиеся в доме.
В лагерь мы вернулись только утром следующего дня. Как нам стало известно, за время нашего отсутствия ничего необычного и нового там не произошло. Таежная «Несси» наотрез отказывалась всплывать. Тем сильнее было нетерпение сослуживцев услышать наши новости. Конечно, никто из них даже не мог и предполагать, что эти новости могут быть такими трагическими. Кащей успел полюбиться всем, и его потеря была невосполнимой. Всегда тяжело, когда уходит из жизни хороший человек. Вдвойне тяжело, когда гибнет талантливая личность. Капитан Стриж, на этот раз по-деловому и без отступлений пересказал все, что услышал от Галкина об исчезновении Астафьева в памятный вечер.
Со слов майора, они играли с лейтенантом в карты до тех пор, пока не вернулся из деревни Кащей. Галкин не выпускал Астафьева из виду даже в том случае, когда последний выходил на крыльцо покурить. Однако сопровождать его повсюду он все же не мог. И поэтому, когда лейтенант изъявил желание сходить по нужде, был вынужден положиться на волю рока. Астафьев долго не возвращался, а потом стало ясно, что он исчез. Идти и искать его одному, да еще и ночью, было, по меньшей мере, не совсем разумно. И все-таки, если учесть, что пока лейтенант мог свободно перемещаться, и ничто не было в силах его остановить, Галкин решился отправиться на поиски. Нехорошее предчувствие и страх за возможные жертвы среди местного населения не давали ему покоя. Посоветовав Кащею запереться в своей избушке, Галкин ушел в темноту. Несколько раз майору казалось, что он слышит крадущиеся шаги. И он останавливался, чтобы определить направление, откуда они слышались, но всякий раз убеждался, что виной всему было, скорее всего, его расшалившееся воображение. Через час поисков Галкин вышел к крайним домам на востоке села. От избушки Кащея теперь его отделяла не только сама деревня, но еще и неширокий массив леса, словно длинный язык выдающийся вперед. Так что между крайними деревенскими огородами, с их покосившимися и почерневшими от времени заборами, оставалось достаточно места лишь для протоптанной скотиной дорожки. Галкин присел на корточки и стал размышлять. И тут он услышал шум. Кто-то с большой скоростью бежал в его направлении. Галкин резко развернулся и громко крикнул «Стоять! Буду стрелять!» Но так как шум быстро приближался, и это было единственной реакцией на его окрик, Галкин открыл огонь. После первых двух выстрелов навалилась тишина. А потом что-то огромное метнулось в сторону буквально в нескольких шагах от замершего майора. Тот снова выстрелил. А десятью минутами позже Галкин услышал приближающиеся голоса Синицына и Стрижа.
Потом несколько нескладно о своих переживаниях поведал я. И закончил повествования о наших похождениях лейтенант Синицын. Он почему-то особенно задержался на описании сорванного со стены выключателя.
Вся последующая неделя прошла в терпеливом наблюдении за озером, однако в раскрытии его тайны мы не продвинулись ни на шаг. Оно все так же мерцало по ночам и радовало нас своей чистой улыбкой в светлое время суток. Но, за исключением четырех довольно крупных щук, мы так и не смогли извлечь из его глубин что-либо действительно стоящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74