У женщин он всегда так проявляется.
— Как? — я все еще не понимал.
— Ты от Анкиных ножек совсем поглупел. Все приезжие женщины мечтают о местном мужике. Жены бросают мужей, с которыми прожили десять лет, ради первого же козла-израильтянина. Ты что, сам об этом не слышал?
— Слышал, конечно. Но при чем тут…
— Да ты на себя посмотри! Ни кола, ни двора, оклад позорный, морда черная, как у араба… Естественно, она от тебя старается держаться подальше…
— Но в прошлый раз…
— Пьяная была. Неконтролируемое выделение влагалищной смазки на фоне торможения отрицательных рефлексов…
Беня, когда выпьет, начинает все на свете объяснять в биологических терминах. К этому надо привыкнуть. Впрочем, должен признать, что обычно у него получается хоть и цинично, но довольно убедительно.
Назавтра я с ужасом обнаружил, что думаю об Анечке каждые несколько минут.
Отчаяние мое трудно передать. Нет ничего хуже безнадежной любви, а я человек увлекающийся. И тут же я понял, что единственный выход — добиться своего любой ценой.
Беня сообщил мне, что теперь я буду обедать и ужинать у него.
— Грустный ты стал, — сказал он. — Нечего тебе в твоем сарае страусиные яйца грызть.
Я промолчал, отметив про себя, что языки у сотрудников Хай-Бара длиннее страусиной шеи.
— Только не думай, что я тебя буду кормить на халяву, — строго предупредил он. — Чего стоишь, вали за продуктами.
Я вышел из кухни, перешел парковочный сквер, набрал в холодильнике зоопарка ящик фруктов и овощей, отрезал газелью ногу и вернулся к Бене.
— Вот, теперь другое дело, — кивнул он. — А ну, повеселее! Завтра едем в киббуц!
О Бениных приключениях во всех киббуцах Аравы сотрудники Хай-Бара слагали легенды, так что следующего вечера я ждал с нетерпением. До киббуца Йотвата было всего пять километров от моего дома и семь — от Бениного. К моему удивлению, вместо стаи удалых нимфоманок нас встретили вполне приличные люди, довольно скромные. Бенина девушка оказалась симпатичной москвичкой, прежде инженером, а ныне начальником почты. Что касается двух других друзей Бени, Алика и Кэти, это была оригинальная пара. Алик, ленинградский врач, эмигрировал в США в 80-е годы и женился на очаровательной дочери директора лучшей больницы Техаса — человека, мягко говоря, не бедного. Представьте себе его ужас, когда его молодая жена, проникнувшись идеями сионизма, утащила его в Израиль, да к тому же в киббуц!
— Мне-то что, — сказал он нам, когда Кэти вышла на кухню, — я врачом был, врачом остался. Правда, Кэти теперь не старший менеджер фармацевтической фирмы, а заведующая коровником. Но это ее проблемы. Мне пофигу. Главное, что у нас осталось американское гражданство, и мои дети тоже будут Гражданами Соединенных Штатов!
Сейчас Кэти трудно было представить менеджером, да и на зав. коровником она мало походила. Зато о том, что она из Техаса, свидетельствовали клетчатая ковбойка и джинсы — правда, обрезанные так,что получились предельно короткие шорты.
После ужина Беня и его подруга испарились, оставив меня за интереснейшей беседой о различии менструального и эстрального цикла с точки зрения гормональной саморегуляции. Вдруг Кэти встала и посмотрела на часы.
— Ну, парни, вам пора, — сказала она. — Иначе тебе, Вови, придется идти три мили пешком, а Алекс вообще сегодня в Иерусалим не уедет.
Тут она, к моему восторгу, нацепила настоящую ковбойскую шляпу, которая очень шла к ее серым глазам и стриженым под мальчика каштановым волосам, взяла пакет с мусором и пошла проводить нас на автобусную остановку. Я смутно помнил, что мой автобус проходит минут на двадцать позже, но мне и в голову не пришло, что из этой разницы что-то следует. Кэти быстро вправила мне мозги. Не успел двухэтажный «чемодан» с Аликом укатить в сторону Иерусалима, как она быстро оглянулась по сторонам и обняла меня.
— Сейчас автобус на Эйлат придет, — сказала она, — пойдем домой. Я не хочу, чтобы нас видели.
Но зайти в дом мы не успели: прямо за калиткой она потянула меня за руку, и мы упали в густую прохладную траву газона под пальмой.
«Ну и ну, — успел только подумать я, — а вдруг это мой ребенок будет Гражданином Соединенных Штатов?»
Ночь была не очень теплая, поэтому Кэти не позволила мне снять с себя рубашку, только шортики. Мне это не нравилось, к тому же на спину все время сыпались холодные финики, и вскоре я отнес ее в дом, но в темноте не нашел ни выключателя, ни кровати, только ковер, на котором мы и провозились до утра. Тело у Кэти было крепкое и упругое, но нежное, а язычок быстрый, как маленькая рыбка.
Она оказалась очень активной, но я тоже не ленивый, так что шуточная борьба из-за того, как лучше устроиться, занимала у нас больше времени, чем сам секс.
Особенно мне нравилось гладить мягкий ежик ее пушистых волос, когда она делала мне очередной минетик. Когда стало светать, мы с Кэти достигли такого удивительного взаимопонимания, что я едва не начал верить в идеи сионизма.
Утром коллеги по работе внимательно оглядели наши с Беней морды (а что, вполне бритые и свежие), многозначительно переглянулись и ничего не сказали, по крайней мере в глаза.
Этьен в этот день уехал, а фотографий, которые он обещал мне прислать, я так и не дождался, хотя видел в журнале National Geographic снимок, сделанный в моем присутствии и по моей наводке: два белых орикса самозабвенно фехтуют смертоносными рогами в клубах пыли.
Когда мы с Беней на минутку остались наедине, я толкнул его локтем и посмотрел вопросительно. Он понял, что меня удивляло.
— Ты бы видел, какая у Алика в Иерусалиме молдаванка, — сказал Беня, — не удивлялся бы, что на жену его не хватает.
— Но Кэти — она такая…
— Такая, сякая — все это лирика. Вот ты мне скажи, только честно, ты хотел бы ежедневно спать с зав.коровника?
Ну, я-то человек без предрассудков, и ничего против не имел. Конечно, про каждый день и речи не было, но пару раз красный Катенькин «Форд» парковался на ночь у моего балка. Увы, как я ни старался наводить там чистоту, как ни украшал цветами лорантуса и страусовыми перьями, для встреч с менеджером фирмы он мало подходил.
А вот для заведующей коровником — в самый раз.
Перед рассветом Кэти уезжала, а я скатывал свой спальный мешок и шел на работу по тихой саванне, и черные глаза газелей следили за мной из-за деревьев.
Утренняя песня волчьей стаи
Р. Киплинг, перевод опять мой
Пока ночь темней, не видно теней
Под кроной густых ветвей.
Светлей каждый миг, и вот он возник —
Бегущий за мной двойник.
В тумане холмы, черны и немы,
Охотник домой спешит;
И песня слышна: «Всем доброго сна,
Кто Джунглей Закон хранит!»
Скользя по земле, мы таем во мгле:
По логовам нам пора,
И отдыха час приходит для нас,
Пока не спадет жара.
А люди, пыля, выводят в поля
Упряжки сонных быков,
И свежий рассвет растит алый свет
За стаями облаков.
Хо! Солнце взошло, и стало светло
Даже в глуши лесной.
Но мы жарким днем во тьме отдохнем:
Волки — народ ночной.
Подсохла роса, и птиц голоса
Громко звенят везде.
Уходим мы прочь, ведь есть для нас ночь,
Для человека — день.
А над головой зеленой листвой
Ветер прошелестел.
Но нам тишина ночная нужна:
Шум — помеха для дел.
Цветы чуть шуршат, раскрыться спешат,
Тихо бамбук звенит,
И песня слышна: «Всем доброго сна,
Кто Джунглей Закон хранит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Как? — я все еще не понимал.
— Ты от Анкиных ножек совсем поглупел. Все приезжие женщины мечтают о местном мужике. Жены бросают мужей, с которыми прожили десять лет, ради первого же козла-израильтянина. Ты что, сам об этом не слышал?
— Слышал, конечно. Но при чем тут…
— Да ты на себя посмотри! Ни кола, ни двора, оклад позорный, морда черная, как у араба… Естественно, она от тебя старается держаться подальше…
— Но в прошлый раз…
— Пьяная была. Неконтролируемое выделение влагалищной смазки на фоне торможения отрицательных рефлексов…
Беня, когда выпьет, начинает все на свете объяснять в биологических терминах. К этому надо привыкнуть. Впрочем, должен признать, что обычно у него получается хоть и цинично, но довольно убедительно.
Назавтра я с ужасом обнаружил, что думаю об Анечке каждые несколько минут.
Отчаяние мое трудно передать. Нет ничего хуже безнадежной любви, а я человек увлекающийся. И тут же я понял, что единственный выход — добиться своего любой ценой.
Беня сообщил мне, что теперь я буду обедать и ужинать у него.
— Грустный ты стал, — сказал он. — Нечего тебе в твоем сарае страусиные яйца грызть.
Я промолчал, отметив про себя, что языки у сотрудников Хай-Бара длиннее страусиной шеи.
— Только не думай, что я тебя буду кормить на халяву, — строго предупредил он. — Чего стоишь, вали за продуктами.
Я вышел из кухни, перешел парковочный сквер, набрал в холодильнике зоопарка ящик фруктов и овощей, отрезал газелью ногу и вернулся к Бене.
— Вот, теперь другое дело, — кивнул он. — А ну, повеселее! Завтра едем в киббуц!
О Бениных приключениях во всех киббуцах Аравы сотрудники Хай-Бара слагали легенды, так что следующего вечера я ждал с нетерпением. До киббуца Йотвата было всего пять километров от моего дома и семь — от Бениного. К моему удивлению, вместо стаи удалых нимфоманок нас встретили вполне приличные люди, довольно скромные. Бенина девушка оказалась симпатичной москвичкой, прежде инженером, а ныне начальником почты. Что касается двух других друзей Бени, Алика и Кэти, это была оригинальная пара. Алик, ленинградский врач, эмигрировал в США в 80-е годы и женился на очаровательной дочери директора лучшей больницы Техаса — человека, мягко говоря, не бедного. Представьте себе его ужас, когда его молодая жена, проникнувшись идеями сионизма, утащила его в Израиль, да к тому же в киббуц!
— Мне-то что, — сказал он нам, когда Кэти вышла на кухню, — я врачом был, врачом остался. Правда, Кэти теперь не старший менеджер фармацевтической фирмы, а заведующая коровником. Но это ее проблемы. Мне пофигу. Главное, что у нас осталось американское гражданство, и мои дети тоже будут Гражданами Соединенных Штатов!
Сейчас Кэти трудно было представить менеджером, да и на зав. коровником она мало походила. Зато о том, что она из Техаса, свидетельствовали клетчатая ковбойка и джинсы — правда, обрезанные так,что получились предельно короткие шорты.
После ужина Беня и его подруга испарились, оставив меня за интереснейшей беседой о различии менструального и эстрального цикла с точки зрения гормональной саморегуляции. Вдруг Кэти встала и посмотрела на часы.
— Ну, парни, вам пора, — сказала она. — Иначе тебе, Вови, придется идти три мили пешком, а Алекс вообще сегодня в Иерусалим не уедет.
Тут она, к моему восторгу, нацепила настоящую ковбойскую шляпу, которая очень шла к ее серым глазам и стриженым под мальчика каштановым волосам, взяла пакет с мусором и пошла проводить нас на автобусную остановку. Я смутно помнил, что мой автобус проходит минут на двадцать позже, но мне и в голову не пришло, что из этой разницы что-то следует. Кэти быстро вправила мне мозги. Не успел двухэтажный «чемодан» с Аликом укатить в сторону Иерусалима, как она быстро оглянулась по сторонам и обняла меня.
— Сейчас автобус на Эйлат придет, — сказала она, — пойдем домой. Я не хочу, чтобы нас видели.
Но зайти в дом мы не успели: прямо за калиткой она потянула меня за руку, и мы упали в густую прохладную траву газона под пальмой.
«Ну и ну, — успел только подумать я, — а вдруг это мой ребенок будет Гражданином Соединенных Штатов?»
Ночь была не очень теплая, поэтому Кэти не позволила мне снять с себя рубашку, только шортики. Мне это не нравилось, к тому же на спину все время сыпались холодные финики, и вскоре я отнес ее в дом, но в темноте не нашел ни выключателя, ни кровати, только ковер, на котором мы и провозились до утра. Тело у Кэти было крепкое и упругое, но нежное, а язычок быстрый, как маленькая рыбка.
Она оказалась очень активной, но я тоже не ленивый, так что шуточная борьба из-за того, как лучше устроиться, занимала у нас больше времени, чем сам секс.
Особенно мне нравилось гладить мягкий ежик ее пушистых волос, когда она делала мне очередной минетик. Когда стало светать, мы с Кэти достигли такого удивительного взаимопонимания, что я едва не начал верить в идеи сионизма.
Утром коллеги по работе внимательно оглядели наши с Беней морды (а что, вполне бритые и свежие), многозначительно переглянулись и ничего не сказали, по крайней мере в глаза.
Этьен в этот день уехал, а фотографий, которые он обещал мне прислать, я так и не дождался, хотя видел в журнале National Geographic снимок, сделанный в моем присутствии и по моей наводке: два белых орикса самозабвенно фехтуют смертоносными рогами в клубах пыли.
Когда мы с Беней на минутку остались наедине, я толкнул его локтем и посмотрел вопросительно. Он понял, что меня удивляло.
— Ты бы видел, какая у Алика в Иерусалиме молдаванка, — сказал Беня, — не удивлялся бы, что на жену его не хватает.
— Но Кэти — она такая…
— Такая, сякая — все это лирика. Вот ты мне скажи, только честно, ты хотел бы ежедневно спать с зав.коровника?
Ну, я-то человек без предрассудков, и ничего против не имел. Конечно, про каждый день и речи не было, но пару раз красный Катенькин «Форд» парковался на ночь у моего балка. Увы, как я ни старался наводить там чистоту, как ни украшал цветами лорантуса и страусовыми перьями, для встреч с менеджером фирмы он мало подходил.
А вот для заведующей коровником — в самый раз.
Перед рассветом Кэти уезжала, а я скатывал свой спальный мешок и шел на работу по тихой саванне, и черные глаза газелей следили за мной из-за деревьев.
Утренняя песня волчьей стаи
Р. Киплинг, перевод опять мой
Пока ночь темней, не видно теней
Под кроной густых ветвей.
Светлей каждый миг, и вот он возник —
Бегущий за мной двойник.
В тумане холмы, черны и немы,
Охотник домой спешит;
И песня слышна: «Всем доброго сна,
Кто Джунглей Закон хранит!»
Скользя по земле, мы таем во мгле:
По логовам нам пора,
И отдыха час приходит для нас,
Пока не спадет жара.
А люди, пыля, выводят в поля
Упряжки сонных быков,
И свежий рассвет растит алый свет
За стаями облаков.
Хо! Солнце взошло, и стало светло
Даже в глуши лесной.
Но мы жарким днем во тьме отдохнем:
Волки — народ ночной.
Подсохла роса, и птиц голоса
Громко звенят везде.
Уходим мы прочь, ведь есть для нас ночь,
Для человека — день.
А над головой зеленой листвой
Ветер прошелестел.
Но нам тишина ночная нужна:
Шум — помеха для дел.
Цветы чуть шуршат, раскрыться спешат,
Тихо бамбук звенит,
И песня слышна: «Всем доброго сна,
Кто Джунглей Закон хранит!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43