Только на шоссе не выезжай: не забудь, что у тебя нет прав.
Газелями икс мы называли небольших песочно-серых газелей, населявших узкую полоску саванны между шоссе и подножием обрыва, поднимавшегося к Негеву. В мире есть примерно полсотни зоологов-специалистов по газелям, и ровно столько же точек зрения на то, какие из них являются самостоятельными видами, какие — подвидами, а какие вообще не существуют (некоторые газели описаны по единственному экземпляру). Поэтому кто такие икс, было совершенно непонятно.
Давид поддерживал точку зрения Управления, согласно которой это был реликтовый подвид обыкновенной газели, распространенной на севере страны. Беня подозревал, что это самостоятельный вид. У меня были основания считать икс подвидом песчаной газели из Северной Африки. В принципе, новые способы определения степени родства между разными видами — электрофорез белков и анализ ДНК-маркеров — могли бы дать точный ответ, но для этого нужна была мертвая газель (поймать их живьем невозможно, они гибнут от стресса), а оставалось иксов всего около двух десятков. Если за прошедшие три года ни одна из них не угодила под машину или еще в какую-нибудь неприятность, значит, они так и остаются живой загадкой.
Я убедился, что считать их с джипа невозможно — они убегали, заслышав рев мотора. Тогда я прочесал участок их обитания на велосипеде и выяснил, что газелей икс на свете ровно двадцать две (рад сообщить, что учет 1996 года дал цифру 29). Еще три дня я в основном ползал по усыпанной колючками пустыне на животе, чтобы понаблюдать за ними и узнать число самцов и самок и хоть что-то об образе жизни (бедняге Давиду никак не удавалось до них дорваться). Наградой мне были чудесные картинки: поединки самцов, игры молодых газелей, очаровательная церемония ухаживания. Теперь я знал всех иксов в лицо и примерно представлял себе их «положение в обществе». Но ни одной хорошей фотографии так и не получилось: даже при съемке с нескольких шагов газели совершенно «растворяются»
в фоне, так как кажутся плоскими благодаря светлой «противотеневой» (с белым низом) окраске, а черные полосы на мордочке и боках сливаются с ветками акаций.
Во время одной из вылазок я вспугнул небольшого желтоватого зверька. Поняв, что велосипед его догоняет, он распластался на песке, спрятав между лап полосатую мордочку — чтобы не бросалась в глаза. Когда я подошел, он забился под камень и яростно шипел на меня оттуда. Тут уж я не упустил шанс и заполучил, быть может, лучший в мире снимок барханного кота.
Отъезд в Эйлат неотвратимо надвигался, а я еще не решил последнюю проблему, остававшуюся у меня в Хай-Баре. Надо было найти пару маленькому Мойше. Гекконы самого причудливого вида во множестве населяли все окрестные фонари, к которым слетались на свет насекомые, и даже потолок моей комнаты. Но найти самку для Мойше было очень трудно, потому что он был песчаным гекконом, а большие песчаные пустыни в Израиле есть только в том месте, где Негев граничит с сектором Газа.
Добраться туда сейчас у меня не было возможности, но я поклялся найти ему подружку до весны.
Собственная личная жизнь тоже не клеилась. Когда гости съехались к Бене на Новый Год, Аня по-прежнему демонстративно не обращала на меня внимания. Естественно, я только еще больше завелся, как всегда, когда сталкиваюсь с подобными обидными препятствиями.
— Плохи твои дела, — сообщил Беня, поболтав с ее родителями. — Ее кадрит такой парень, что тебе не светит.
— Израильтянин?
— Хуже. Русский во втором поколении. Его отец — самый богатый человек в Эйлате.
Если ты будешь ходить с таким выражением лица, тебя примут за террориста из «Хамас». И не вздумай с ним подраться. Сам Лева нормальный парень, но его папаша тебя либо засудит, либо наймет пару бугаев, чтобы тебя искалечили.
— А что, такое уже случалось?
— Да, хотя по другому поводу. И не пытайся с ней встречаться в Эйлате: только надоешь или на неприятности нарвешься. Как друг советую.
Я в общем-то не отличаюсь особой смелостью. Если я не боюсь войти в клетку со зверями или путешествовать по странам, считающимся опасными, то лишь потому, что в этих областях обладаю достаточной профессиональной подготовкой. Разборки с амбалами и прокурорами в сферу моей квалификации не входят. Оставалось залечь поблизости и дожидаться удачного шанса, время от времени напоминая о себе мелкими знаками внимания. Но отступать я не собирался, да уже и не смог бы, наверное.
Нетрудно догадаться, что в Эйлат я приехал в довольно мрачном настроении.
Сотрудники Хай-Бара тепло со мной попрощались, а Беня потихоньку выдал на дорогу пять кило газельего мяса. Он теперь был вполне доволен жизнью, так как целыми днями торчал на наблюдательной вышке среди пасущихся ослов и куланов (любой нормальный человек там рехнулся бы от скуки и жары). Управление, правда, выдало мне вдвое меньшую зарплату, чем обещало, но в Израиле лучше не трепать себе нервы из-за подобных мелочей, особенно если ты «оле хадаш» (новый иммигрант).
Я поселился в BW-притоне и устроился на стройку, точнее, на разборку — мы разбирали старый павильон аттракционов. Мой новый начальник был ирландец, а весь штат он пригласил на зиму из своей родной деревни. До тех пор я самонадеянно полагал, что знаю английский, но из того, о чем они говорили, понимал в лучшем случае половину. Платили неплохо, и рабочий день был коротким, хотя достаточно напряженным. После работы я купался, полчасика отдыхал на пляже и отправлялся в притон. Путь мой проходил мимо Анечкиного подъезда, но она к тому времени уже возвращалась из школы, так что я совсем потерял надежду ее увидеть.
Шанс представился неожиданно. Через пару дней мне повстречался Беня.
— Иду к Боре, — сказал он, — у них кобель заболел. Пойдем, подержишь, пока я его осматривать буду.
Увидев меня, Анечка очаровательно покраснела и, ничего не сказав, ушла на кухню.
Пока мы возились с Роки, жирным белым бультерьером, я пару раз замечал ее взгляд в зеркале, удачно оказавшемся на распахнутой кухонной двери. Подрезав псу когти, мы выпили с Борей народного напитка русских иммигрантов — воды с сиропом. Работа в автомастерской приносила достаточно неплохие деньги, но семье никак не удавалось избавиться от укоренившейся за три года привычки экономить на мелочах.
Я быстро сочинил маленький, довольно халтурный стишок, завернул в него коробочку с припасенной на случай встречи серебряной цепочкой (нет, я не грабил прохожих, но где достал, не скажу) и все это оставил на ее столе под первой страницей раскрытой книжки.
А назавтра была суббота, поэтому мы с Беней стрескали шаурмы в арабском кафе и вечерним автобусом укатили в Хай-Бар. Милая черненькая Мини и ее не менее симпатичная подружка Соли уже сидели на крылечке Бениного дома, ласкаясь, как пара горлинок. В этот раз, уже не помню, почему, мне досталась Соли, но, честное слово, жалеть об этом не пришлось.
Ане
Порой тоскливо, как в пустыне,
И никакой надежды нет,
Но вслух твое прошепчешь имя —
И вновь в туннеле виден свет.
Ночуют все в домашних гнездах,
А я в притоне, как в дупле,
Но только вспомню глазки-звезды,
И сразу на сердце теплей.
В чужом краю не мед, конечно,
Где «эйн дира, эйн хавера",
Но лишь представлю стан твой нежный —
И сплю с улыбкой до утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Газелями икс мы называли небольших песочно-серых газелей, населявших узкую полоску саванны между шоссе и подножием обрыва, поднимавшегося к Негеву. В мире есть примерно полсотни зоологов-специалистов по газелям, и ровно столько же точек зрения на то, какие из них являются самостоятельными видами, какие — подвидами, а какие вообще не существуют (некоторые газели описаны по единственному экземпляру). Поэтому кто такие икс, было совершенно непонятно.
Давид поддерживал точку зрения Управления, согласно которой это был реликтовый подвид обыкновенной газели, распространенной на севере страны. Беня подозревал, что это самостоятельный вид. У меня были основания считать икс подвидом песчаной газели из Северной Африки. В принципе, новые способы определения степени родства между разными видами — электрофорез белков и анализ ДНК-маркеров — могли бы дать точный ответ, но для этого нужна была мертвая газель (поймать их живьем невозможно, они гибнут от стресса), а оставалось иксов всего около двух десятков. Если за прошедшие три года ни одна из них не угодила под машину или еще в какую-нибудь неприятность, значит, они так и остаются живой загадкой.
Я убедился, что считать их с джипа невозможно — они убегали, заслышав рев мотора. Тогда я прочесал участок их обитания на велосипеде и выяснил, что газелей икс на свете ровно двадцать две (рад сообщить, что учет 1996 года дал цифру 29). Еще три дня я в основном ползал по усыпанной колючками пустыне на животе, чтобы понаблюдать за ними и узнать число самцов и самок и хоть что-то об образе жизни (бедняге Давиду никак не удавалось до них дорваться). Наградой мне были чудесные картинки: поединки самцов, игры молодых газелей, очаровательная церемония ухаживания. Теперь я знал всех иксов в лицо и примерно представлял себе их «положение в обществе». Но ни одной хорошей фотографии так и не получилось: даже при съемке с нескольких шагов газели совершенно «растворяются»
в фоне, так как кажутся плоскими благодаря светлой «противотеневой» (с белым низом) окраске, а черные полосы на мордочке и боках сливаются с ветками акаций.
Во время одной из вылазок я вспугнул небольшого желтоватого зверька. Поняв, что велосипед его догоняет, он распластался на песке, спрятав между лап полосатую мордочку — чтобы не бросалась в глаза. Когда я подошел, он забился под камень и яростно шипел на меня оттуда. Тут уж я не упустил шанс и заполучил, быть может, лучший в мире снимок барханного кота.
Отъезд в Эйлат неотвратимо надвигался, а я еще не решил последнюю проблему, остававшуюся у меня в Хай-Баре. Надо было найти пару маленькому Мойше. Гекконы самого причудливого вида во множестве населяли все окрестные фонари, к которым слетались на свет насекомые, и даже потолок моей комнаты. Но найти самку для Мойше было очень трудно, потому что он был песчаным гекконом, а большие песчаные пустыни в Израиле есть только в том месте, где Негев граничит с сектором Газа.
Добраться туда сейчас у меня не было возможности, но я поклялся найти ему подружку до весны.
Собственная личная жизнь тоже не клеилась. Когда гости съехались к Бене на Новый Год, Аня по-прежнему демонстративно не обращала на меня внимания. Естественно, я только еще больше завелся, как всегда, когда сталкиваюсь с подобными обидными препятствиями.
— Плохи твои дела, — сообщил Беня, поболтав с ее родителями. — Ее кадрит такой парень, что тебе не светит.
— Израильтянин?
— Хуже. Русский во втором поколении. Его отец — самый богатый человек в Эйлате.
Если ты будешь ходить с таким выражением лица, тебя примут за террориста из «Хамас». И не вздумай с ним подраться. Сам Лева нормальный парень, но его папаша тебя либо засудит, либо наймет пару бугаев, чтобы тебя искалечили.
— А что, такое уже случалось?
— Да, хотя по другому поводу. И не пытайся с ней встречаться в Эйлате: только надоешь или на неприятности нарвешься. Как друг советую.
Я в общем-то не отличаюсь особой смелостью. Если я не боюсь войти в клетку со зверями или путешествовать по странам, считающимся опасными, то лишь потому, что в этих областях обладаю достаточной профессиональной подготовкой. Разборки с амбалами и прокурорами в сферу моей квалификации не входят. Оставалось залечь поблизости и дожидаться удачного шанса, время от времени напоминая о себе мелкими знаками внимания. Но отступать я не собирался, да уже и не смог бы, наверное.
Нетрудно догадаться, что в Эйлат я приехал в довольно мрачном настроении.
Сотрудники Хай-Бара тепло со мной попрощались, а Беня потихоньку выдал на дорогу пять кило газельего мяса. Он теперь был вполне доволен жизнью, так как целыми днями торчал на наблюдательной вышке среди пасущихся ослов и куланов (любой нормальный человек там рехнулся бы от скуки и жары). Управление, правда, выдало мне вдвое меньшую зарплату, чем обещало, но в Израиле лучше не трепать себе нервы из-за подобных мелочей, особенно если ты «оле хадаш» (новый иммигрант).
Я поселился в BW-притоне и устроился на стройку, точнее, на разборку — мы разбирали старый павильон аттракционов. Мой новый начальник был ирландец, а весь штат он пригласил на зиму из своей родной деревни. До тех пор я самонадеянно полагал, что знаю английский, но из того, о чем они говорили, понимал в лучшем случае половину. Платили неплохо, и рабочий день был коротким, хотя достаточно напряженным. После работы я купался, полчасика отдыхал на пляже и отправлялся в притон. Путь мой проходил мимо Анечкиного подъезда, но она к тому времени уже возвращалась из школы, так что я совсем потерял надежду ее увидеть.
Шанс представился неожиданно. Через пару дней мне повстречался Беня.
— Иду к Боре, — сказал он, — у них кобель заболел. Пойдем, подержишь, пока я его осматривать буду.
Увидев меня, Анечка очаровательно покраснела и, ничего не сказав, ушла на кухню.
Пока мы возились с Роки, жирным белым бультерьером, я пару раз замечал ее взгляд в зеркале, удачно оказавшемся на распахнутой кухонной двери. Подрезав псу когти, мы выпили с Борей народного напитка русских иммигрантов — воды с сиропом. Работа в автомастерской приносила достаточно неплохие деньги, но семье никак не удавалось избавиться от укоренившейся за три года привычки экономить на мелочах.
Я быстро сочинил маленький, довольно халтурный стишок, завернул в него коробочку с припасенной на случай встречи серебряной цепочкой (нет, я не грабил прохожих, но где достал, не скажу) и все это оставил на ее столе под первой страницей раскрытой книжки.
А назавтра была суббота, поэтому мы с Беней стрескали шаурмы в арабском кафе и вечерним автобусом укатили в Хай-Бар. Милая черненькая Мини и ее не менее симпатичная подружка Соли уже сидели на крылечке Бениного дома, ласкаясь, как пара горлинок. В этот раз, уже не помню, почему, мне досталась Соли, но, честное слово, жалеть об этом не пришлось.
Ане
Порой тоскливо, как в пустыне,
И никакой надежды нет,
Но вслух твое прошепчешь имя —
И вновь в туннеле виден свет.
Ночуют все в домашних гнездах,
А я в притоне, как в дупле,
Но только вспомню глазки-звезды,
И сразу на сердце теплей.
В чужом краю не мед, конечно,
Где «эйн дира, эйн хавера",
Но лишь представлю стан твой нежный —
И сплю с улыбкой до утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43