Лето прожили. Стала осень. Потом снег выпал. Морозы начались.
Тунгус мне говорит:
– Есть Тунгуска-река. Надо туда двинуться, оленей диких промышлять.
На завтрашний день я с своей сестрой отправился, младший тунгус – с своей сестрой. Три недели ехали. У Тунгуски-реки остановились.
Три месяца охотились. Много оленей убили. Убитых оленей обратно домой привезли. Тогда я сказал сестре:
– Теперь нам надо жить лучше: летом добыли много гусей и диких оленей. Своих оленей не будем есть.
Зиму хорошо прожили. Наступила весна. Тунгусы говорят:
– Поедем рыбу ловить.
Выехали три тунгуса, я-четвертый. Доехали до устья Тунгуски-реки. Ловили-ловили целое лето. Наступила осень. Много рыбы наловили. На сани сложили.
Доехали до старого места. Стали жить. Три года вместе прожили. Как-то собрались в одно место, старший тунгус и говорит мне:
– Когда ты приехал к нам, у тебя было пятьдесят оленей, сейчас двести стало. Ты холостой, у нас младший тунгус тоже холостой. У тебя есть сестра, у нас тоже есть сестра. Как думаешь, нельзя ли нам сменяться? Ты возьмешь нашу сестру, мы-твою.
Я согласился. В свой чум зашел, то же сестре сказал: Она согласилась. Тут сделали свадьбу, большую свадьбу. После свадьбы я сказал тунгусам:
– Поеду на свою родину. Отпустите или нет? Тунгусы сказали:
– Поедешь-дело твое. Когда вздумаешь-приходи к нам.
Я всех своих оленей взял. Тунгусы мне еще сто голов дали. И я уехал на свою родину, на Харючи-Ягу. На своей родине до сих пор живу.
У племен-народов бывала дружба. Только с богатеями дружбы не бывало.
Ягодка голубика
Жила однажды девушка. Была она такая маленькая, что могла легко спрятаться за кочку, за карликовую березку. Потому прозвали ее Лынзермя.
Сидела как-то Лынзермя одна у себя в чуме и шила. Вдруг в чуме стало темно.
Кто это уселся около дымового отверстия и мешает свету проникать в чум? – подумала Лынзермя.
Подняла она голову и увидела белку.
– Уйди, белочка, ты загораживаешь мне свет, шить темно, – сказала Лынзермя.
Но белка, вместо того чтобы послушаться, стала бросать в девушку шишками.
Рассердилась Лынзермя и сказала:
– Белочка, если не перестанешь бросаться шишками, я ударю тебя шестом.
Не слушает белка, продолжает бросаться шишками. Взяла Лынзермя шест и ударила им белку. Белка упала на землю. Стала Лынзермя снимать с белки шкурку, сама приговаривает:
– Из этой части шкурки. я сошью рукавички. Из этой части шкурки сошью палицу. Из этой части шкурки сошью себе шапку.
Мясо белки она разложила по нартам.
Через некоторое время пришли в чум два незнакомых человека. Лынзермя встала со своего места, вышла на улицу и принесла большой кусок беличьего мяса. Часть мяса она сварила, часть приготовила для еды в сыром виде.
– Видно, ты хорошая хозяйка, – говорят мужчины. – Будь женой одного из нас.
Испугалась Лынзермя. Не знает она этих мужчин. Как за чужого человека замуж идти, в чужие места перекочевывать?
– Как же вы меня понесете? Во что посадите?
– Посадим тебя в рукавицу, – говорят мужчины.
– Пальцами меня там раздавите.
– Посадим тебя за пазуху.
– Шерсть от шубы ко мне там пристанет.
– В пимы тебя посадим.
– Растопчете меня в пимах.
– В шапку тебя посадим.
– Я задохнусь в шапке.
– Куда же тебя посадить? – спрашивают мужчины.
– Посадите меня в этот железный ящичек.
Посадили мужчины Лынзермя в железный ящичек и понесли куда-то. Долго шли. По дороге Лынзермя выскользнула тихонько из ящика через отверстие в замке. Падая зацепилась она за веточку и спряталась под листиками. Сидит на веточке и плачет. Как домой вернуться, не знает.
Пришли мужчины к себе домой, открыли ящичек. Смотрят, нет там Лынзермя. Искали они ее, искали, – нигде найти не могли.
А Лынзермя так плакала на веточке, что вся посинела, совсем маленькая, круглая стала. В ягодку превратилась девушка, в ягодку голубику.
Не сразу найдешь ты ягодку голубику. Прячется она за листочками. Боится, как бы не нашли ее чужие люди.
Два брата
У развилки реки чум стоял. Жила в том чуме женщина с двумя маленькими сыновьями. Однажды ушла женщина пропитание добывать и не вернулась. Что с ней сталось, неведомо. Может, медведь задрал, может, утонула в реке. Только остались ее маленькие сыновья одни в чуме.
Сперва все плакали, мать звали. Потом привыкли. Собирали грибы и ягоды, рыбу в речке ловили. Так и жили, росли понемногу.
Сколько лет, сколько зим прошло, не знают– считать они не умели.
Вот как-то раз сказал один брат другому:
– Почему одни живем? Помнится, мать говорила, есть еще люди. Давай людей искать! Второй брат спросил:
– А как искать будем?
– Да так: ты иди по берегу левой реки вверх по течению, и имя тебе будет Река слева – Дяха сэтано. Я пойду вдоль правой реки вверх по течению, и имя себе возьму Река справа – Дяха махано. Найдем людей, посмотрим, как живут, и назад вернемся. В нашем чуме встретимся.
Сговорились так и пошли.
Целый день шел Дяха махано. К вечеру шалаш сделал из веток, лег спать. Лежит, думает:
Дяха сэтано себе тоже шалаш сделал. Хороший у него шалаш! Если дождь пойдет, не вымокнет мой брат!
Встал утром, дальше идет. Много дней идет.
Привела его река к озеру, к тому месту, откуда оно свое начало берет. Большое это озеро, берега у него низкие, болотистые, вправо и влево уходят.
Остановился Дяха махано, думает:
Как моему брату, Дяха сэтано, через такое озеро перебраться? Он ведь тоже на таком низком берегу стоит, как я, не знает, что делать.
Тут увидел Дяха махано корявое бревно, что комлем к берегу пристало, вершиной на воде колыхается. Сел он на бревно, оттолкнулся от берега. Руками загребает, плывет.
А есть ли такое бревно у Дяхи сэтано? – думает Дяха махано. – Есть! Если я нашел, так и он плывет!
Переправился через озеро. Только хотел – пристать, вдруг выскочил какой-то зверь, с берега в воду прыгнул. Перепугался Дяха махано, чуть с бревна не свалился. Потом догадался: выдра это, простая выдра! Засмеялся:
– Глупый у меня брат, Дяха сэтано! Что ему выдра может сделать!
Смотрит Дяха махано: от озера тропка идет. Точно такая, какую они с братом от своего чума к реке протоптали.
Не люди ли здесь живут? – думает. Прошел немного – и правда, человека встретил. Девочка это была. Она морошку собирала. Увидела девочка Дяху махано, ягодой угостила.
– Брат мой, Дяха сэтано, тоже морошку любит, – сказал Дяха махано и целую горсть морошки в рот отправил.
Удивилась девочка.
– Где же твой брат? – спросила. – Мне и ему морошки не жалко.
– А он по другой реке отправился людей искать.
– Так ты людей ищешь? – сказала девочка. – Пойдем в наше стойбище, в стойбище племени тау.
Дяха махано задумался:
Пошел ли мой брат, Дяха сэтано, за девочкой? Верно, пошел. Мы же для того и чум бросили, чтобы людей найти. Пойду и я!
Вот и стойбище. Много чумов стоит. Между чумами ходят мужчины, женщины. Дети бегают.
– Ой-ой-ой! Сколько людей на свете, оказывается! – сказал Дяха махано. – Да еще и не столько, а вдвое больше. Не иначе как мой брат, Дяха сэтано, в такое же стойбище пришел. Тоже много людей увидел!
Повела девочка Дяху махано в свой чум, к отцу своему, к матери. Стал он у них жить. Да не без дела же люди живут. Отец девочки сказал ему:
– Будешь оленей пасти!
– Как это-оленей пасти? – Дяха махано спрашивает. – Олени сами где хотят бегают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Тунгус мне говорит:
– Есть Тунгуска-река. Надо туда двинуться, оленей диких промышлять.
На завтрашний день я с своей сестрой отправился, младший тунгус – с своей сестрой. Три недели ехали. У Тунгуски-реки остановились.
Три месяца охотились. Много оленей убили. Убитых оленей обратно домой привезли. Тогда я сказал сестре:
– Теперь нам надо жить лучше: летом добыли много гусей и диких оленей. Своих оленей не будем есть.
Зиму хорошо прожили. Наступила весна. Тунгусы говорят:
– Поедем рыбу ловить.
Выехали три тунгуса, я-четвертый. Доехали до устья Тунгуски-реки. Ловили-ловили целое лето. Наступила осень. Много рыбы наловили. На сани сложили.
Доехали до старого места. Стали жить. Три года вместе прожили. Как-то собрались в одно место, старший тунгус и говорит мне:
– Когда ты приехал к нам, у тебя было пятьдесят оленей, сейчас двести стало. Ты холостой, у нас младший тунгус тоже холостой. У тебя есть сестра, у нас тоже есть сестра. Как думаешь, нельзя ли нам сменяться? Ты возьмешь нашу сестру, мы-твою.
Я согласился. В свой чум зашел, то же сестре сказал: Она согласилась. Тут сделали свадьбу, большую свадьбу. После свадьбы я сказал тунгусам:
– Поеду на свою родину. Отпустите или нет? Тунгусы сказали:
– Поедешь-дело твое. Когда вздумаешь-приходи к нам.
Я всех своих оленей взял. Тунгусы мне еще сто голов дали. И я уехал на свою родину, на Харючи-Ягу. На своей родине до сих пор живу.
У племен-народов бывала дружба. Только с богатеями дружбы не бывало.
Ягодка голубика
Жила однажды девушка. Была она такая маленькая, что могла легко спрятаться за кочку, за карликовую березку. Потому прозвали ее Лынзермя.
Сидела как-то Лынзермя одна у себя в чуме и шила. Вдруг в чуме стало темно.
Кто это уселся около дымового отверстия и мешает свету проникать в чум? – подумала Лынзермя.
Подняла она голову и увидела белку.
– Уйди, белочка, ты загораживаешь мне свет, шить темно, – сказала Лынзермя.
Но белка, вместо того чтобы послушаться, стала бросать в девушку шишками.
Рассердилась Лынзермя и сказала:
– Белочка, если не перестанешь бросаться шишками, я ударю тебя шестом.
Не слушает белка, продолжает бросаться шишками. Взяла Лынзермя шест и ударила им белку. Белка упала на землю. Стала Лынзермя снимать с белки шкурку, сама приговаривает:
– Из этой части шкурки. я сошью рукавички. Из этой части шкурки сошью палицу. Из этой части шкурки сошью себе шапку.
Мясо белки она разложила по нартам.
Через некоторое время пришли в чум два незнакомых человека. Лынзермя встала со своего места, вышла на улицу и принесла большой кусок беличьего мяса. Часть мяса она сварила, часть приготовила для еды в сыром виде.
– Видно, ты хорошая хозяйка, – говорят мужчины. – Будь женой одного из нас.
Испугалась Лынзермя. Не знает она этих мужчин. Как за чужого человека замуж идти, в чужие места перекочевывать?
– Как же вы меня понесете? Во что посадите?
– Посадим тебя в рукавицу, – говорят мужчины.
– Пальцами меня там раздавите.
– Посадим тебя за пазуху.
– Шерсть от шубы ко мне там пристанет.
– В пимы тебя посадим.
– Растопчете меня в пимах.
– В шапку тебя посадим.
– Я задохнусь в шапке.
– Куда же тебя посадить? – спрашивают мужчины.
– Посадите меня в этот железный ящичек.
Посадили мужчины Лынзермя в железный ящичек и понесли куда-то. Долго шли. По дороге Лынзермя выскользнула тихонько из ящика через отверстие в замке. Падая зацепилась она за веточку и спряталась под листиками. Сидит на веточке и плачет. Как домой вернуться, не знает.
Пришли мужчины к себе домой, открыли ящичек. Смотрят, нет там Лынзермя. Искали они ее, искали, – нигде найти не могли.
А Лынзермя так плакала на веточке, что вся посинела, совсем маленькая, круглая стала. В ягодку превратилась девушка, в ягодку голубику.
Не сразу найдешь ты ягодку голубику. Прячется она за листочками. Боится, как бы не нашли ее чужие люди.
Два брата
У развилки реки чум стоял. Жила в том чуме женщина с двумя маленькими сыновьями. Однажды ушла женщина пропитание добывать и не вернулась. Что с ней сталось, неведомо. Может, медведь задрал, может, утонула в реке. Только остались ее маленькие сыновья одни в чуме.
Сперва все плакали, мать звали. Потом привыкли. Собирали грибы и ягоды, рыбу в речке ловили. Так и жили, росли понемногу.
Сколько лет, сколько зим прошло, не знают– считать они не умели.
Вот как-то раз сказал один брат другому:
– Почему одни живем? Помнится, мать говорила, есть еще люди. Давай людей искать! Второй брат спросил:
– А как искать будем?
– Да так: ты иди по берегу левой реки вверх по течению, и имя тебе будет Река слева – Дяха сэтано. Я пойду вдоль правой реки вверх по течению, и имя себе возьму Река справа – Дяха махано. Найдем людей, посмотрим, как живут, и назад вернемся. В нашем чуме встретимся.
Сговорились так и пошли.
Целый день шел Дяха махано. К вечеру шалаш сделал из веток, лег спать. Лежит, думает:
Дяха сэтано себе тоже шалаш сделал. Хороший у него шалаш! Если дождь пойдет, не вымокнет мой брат!
Встал утром, дальше идет. Много дней идет.
Привела его река к озеру, к тому месту, откуда оно свое начало берет. Большое это озеро, берега у него низкие, болотистые, вправо и влево уходят.
Остановился Дяха махано, думает:
Как моему брату, Дяха сэтано, через такое озеро перебраться? Он ведь тоже на таком низком берегу стоит, как я, не знает, что делать.
Тут увидел Дяха махано корявое бревно, что комлем к берегу пристало, вершиной на воде колыхается. Сел он на бревно, оттолкнулся от берега. Руками загребает, плывет.
А есть ли такое бревно у Дяхи сэтано? – думает Дяха махано. – Есть! Если я нашел, так и он плывет!
Переправился через озеро. Только хотел – пристать, вдруг выскочил какой-то зверь, с берега в воду прыгнул. Перепугался Дяха махано, чуть с бревна не свалился. Потом догадался: выдра это, простая выдра! Засмеялся:
– Глупый у меня брат, Дяха сэтано! Что ему выдра может сделать!
Смотрит Дяха махано: от озера тропка идет. Точно такая, какую они с братом от своего чума к реке протоптали.
Не люди ли здесь живут? – думает. Прошел немного – и правда, человека встретил. Девочка это была. Она морошку собирала. Увидела девочка Дяху махано, ягодой угостила.
– Брат мой, Дяха сэтано, тоже морошку любит, – сказал Дяха махано и целую горсть морошки в рот отправил.
Удивилась девочка.
– Где же твой брат? – спросила. – Мне и ему морошки не жалко.
– А он по другой реке отправился людей искать.
– Так ты людей ищешь? – сказала девочка. – Пойдем в наше стойбище, в стойбище племени тау.
Дяха махано задумался:
Пошел ли мой брат, Дяха сэтано, за девочкой? Верно, пошел. Мы же для того и чум бросили, чтобы людей найти. Пойду и я!
Вот и стойбище. Много чумов стоит. Между чумами ходят мужчины, женщины. Дети бегают.
– Ой-ой-ой! Сколько людей на свете, оказывается! – сказал Дяха махано. – Да еще и не столько, а вдвое больше. Не иначе как мой брат, Дяха сэтано, в такое же стойбище пришел. Тоже много людей увидел!
Повела девочка Дяху махано в свой чум, к отцу своему, к матери. Стал он у них жить. Да не без дела же люди живут. Отец девочки сказал ему:
– Будешь оленей пасти!
– Как это-оленей пасти? – Дяха махано спрашивает. – Олени сами где хотят бегают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172