Конечной точкой их путешествия должен
был стать Поко-да-Крус, где экспедицию ждал Этьен Бретта, талантливый и
деятельный человек, не побоявшийся взвалить на себя все тяготы и
ответственность правительственной компании по обводнению бразильских
сертан - безжизненных, иссушенных зноем земель.
Головную машину вел негр. Он беззаботно поглядывал на дорогу, нередко
совершенно терявшуюся среди уродливых нагромождений кактуса. Тогда он
прибавлял скорость, и стебли кактуса ломались с упругим, хлюпающим звуком,
так что светло-зеленый сок забрызгивал стекла. Человек, сидевший рядом с
шофером, недовольно морщился.
Это был Мариано да Пальха, гидрогеолог, окончивший институт пять лет
тому назад и уже имевший неплохой послужной список. Тонкие черты лица,
смуглый цвет кожи и блестящие черные волосы выдавали в нем аборигена, а
редкая и своенравная красота делала его похожим скорее на голливудского
статиста, загримированного под настоящего бразильца.
Сзади разместились рабочие гидрологического отряда, нанятые еще в
Монте-Санту.
Вторую машину вела женщина. Софи Берже, француженка, подписавшая
контракт на три года, была тоже молода, опытна и тоже могла похвастаться
послужным списком, но ничем кроме него. Мариано, ожидавший очаровательного
гидрогеолога из Марселя, с непременным парижским носиком и пленительной
грацией движений, был ошеломлен, увидев спускающуюся с корабля костистую
рослую девицу. Он сухо представился и был не менее сухо принят.
Мариано никогда не спрашивал Софи о том, что заставило ее подписать
контракт с Этьеном Бретта; впрочем, он ее вообще ни о чем не спрашивал, и
молодые люди молча делали каждый свое дело, не обнаруживая ни дружелюбия,
ни антипатий.
Платили обоим хорошо.
За рулем последнего джипа сидел Машадо, мулат, прекрасно знавший все
местные наречия и сопровождавший Мариано в каждой его экспедиции. Сзади
него погромыхивали ящики с продовольствием и экспедиционным снаряжением.
Внезапно из-за поворота вышли трое. Впереди шел ребенок лет шести,
почти голый, если не считать двух тряпок - на плечах и на бедрах, бывших,
по-видимому, когда-то рубашкой. За ним, понурясь, шла женщина, которой
могло быть сколько угодно лет - от двадцати до пятидесяти. Замыкал шествие
мужчина в ветхом пончо, болтавшемся на его плечах, словно на ветке сухого
каатинга. Шедшие посторонились, пропуская пылящие машины.
Софи опустила боковое стекло и с любопытством разглядывала людей,
нагруженных нехитрым деревенским скарбом. Она проехала еще несколько
метров, затормозила и высунулась из машины.
- Машадо! - крикнула она, оборачиваясь к следовавшему за ней джипу. -
Что это за мумии и куда они бредут? Они же помрут в дороге, не добравшись
даже до Байи.
Мулат тоже затормозил, приоткрыл дверцу машины и посмотрел назад.
Трое медленно выбирались на дорогу.
- Я тебя спрашиваю, - нетерпеливо крикнула Софи, - кто это такие?
Почему они бродят по дорогам?
Она не в первый раз замечала, что Машадо неохотно отвечает ей, если
вопрос не относится непосредственно к работе. Вот и сейчас Машадо
посмотрел на нее из-под полуопущенных век и коротко, тяжело бросил:
- Флагеладос.
Спрашивать еще раз было бессмысленно, и Софи резко откинулась на
сиденье и рванула свой джип вперед. Машадо подождал, пока она отъедет на
почтительное расстояние, и окликнул путников:
- Эй!
Обернулся только ребенок. Машадо быстро нащупал у себя за спиной
мешочек бобов и жестянку с оливковым маслом. И швырнул их малышу.
Мальчонка бросился к подарку и упал голым пузом на столь неожиданно
обретенные сокровища. Машадо отъехал метров сто и обернулся - малыш не
решался подняться, словно кто-то мог отобрать у него еду. Флагеладос.
Откуда эта белая лошадь могла знать, что это означает? Так звали местных
крестьян, и в переводе на любой европейский язык это означало
"многострадальные".
Как ни медленно передвигались машины, к полудню небольшой отряд уже
достиг неглубокого ущелья, по дну которого протекала Васа-Баррис. Слева
виднелись руины, поросшие зарослями каатинга, еще дальше белели домишки
убогого поселенья. Мариано да Пальха остановился.
- Первый лагерь тут! - крикнул он.
Софи вылезла из машины, разминая затекшие ноги, потом порылась в
своей дорожной сумке и достала планшет. Местечко называлось Канудус, и это
был район предполагаемого затопления. Несколько дней придется проторчать
здесь, предварительные изыскания и все такое. Вот и палатки уже начали
натягивать.
Мариано объяснялся с рабочими, и Софи решила, что она может позволить
себе десятиминутную прогулку после тряски в вонючей машине. Тропинка
вилась среди развалин. Софи натянула куртку, чтобы не ободраться о
колючки, и медленно двинулась вперед. Справа высился неуклюжий каменный
крест, у подножия его грелась серая крупная ящерица. Софи подняла камень и
швырнула его в ящерицу, не столько из природной брезгливости, сколько от
постоянного внутреннего раздражения, которое не покидало ее в этой
проклятой стране. Ящерица метнулась в сторону, и Софи, приблизясь, смогла
различить надпись. Первое слово было непонятным - во всяком случае, оно
было написано не по-французски; затем следовала дата - 1893, и четыре
буквы: А.М.М.К.
Крест был выщерблен круглыми дырочками, словно в него долго и упорно
стреляли.
Софи пожала плечами и вернулась обратно.

Время до ужина пролетело быстро: дел было много, и когда тропическая
темнота стремительно опустилась на лагерь, Мариано вспомнил, что надо
готовиться к радиосводке. Пока Машадо менял аккумуляторы, да Пальха
набрасывал в блокноте донесение в Национальный департамент по борьбе с
засухой. Он был слишком занят, чтобы обратить внимание на какую-то особую
угрюмость и без того мрачноватого Машадо.
Софи не сиделось в палатке, и она вышла к чадящему костру, в который
рабочие беспрерывно подкидывали сухие побеги кактуса и кривые, колючие
ветки. Жара от такого костра было не много, но пряный дым разгонял
насекомых. Софи велела принести себе складной стул и расположилась у огня.
Из палатки Мариано доносился писк морзянки, свист, вой и всякая
радиокутерьма. Машадо сидел у входа, подвернув под себя ногу, и Софи вдруг
показалось, что он подслушивает. С одной стороны, Мариано не мог
передавать ничего такого, чего нельзя было бы слышать даже простому
носильщику, с другой стороны, между Мариано и меднокожим мулатом
существовала какая-то давняя привязанность.
Тем не менее Софи резко окликнула его и подозвала к костру, сама не
зная зачем.
- Машадо, - сказала она, когда он приблизился, - ты не знаешь
человека, инициалы которого А.М.М.К.?
При свете костра было видно, как передернулось сухое лицо мулата.
- А зачем это знать вам? - ответил он вопросом на вопрос. - Зачем это
знать вам? Каждый человек знает, как зовут его мать. Каждый бразилец знает
имя Конселейро. Если вы не привыкли к этому имени с пеленок, зачем вам
узнавать его сейчас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28