Вопреки опасениям, баба Нюра опознала Веронику на фотке сразу.
— Ахти батюшки — Верка! — сказала она, всплеснув руками.
— Ну, — сказала мне победно Ленка, — слыхал? И выразительно щелкнула пальцами:
— Деньги давай.
Я вытащил две стохи и дал им. В прихожей двухкомнатной «хрущобы» звучали одновременно несколько голосов:
— Ахти батюшки! Убили Верку-то мою, — причитала баба Нюра.
— А не фальшивые? спрашивала Машка.
— Конечно, не фальшивые, — успокаивал ее Зверев. — Ты че? Ты думаешь — польские баксы? Дура ты деревенская — это хорошие баксы, настоящее турецкое качество.
Иди, милая, иди. Отдыхай перед сменой.
Машка зашипела. Я тоже посмотрел на Зверева зло — нашел время для шуток…

***
Я выпроводил девок. Зверев успокоил хозяйку. Сначала она не очень хотела с нами общаться. И это было ее гражданское право… мы же не милиция, нас можно запросто «послать». В этом наше существенное отличие от ментов. Второе отличие в том, что мы не обязаны соблюдать УПК… зато мы можем позволить себе элементарно заплатить носителям некоей информации. Так, как заплатили проституткам… так, как заплатили бабе Нюре за возможность провести беседу с ней и обыск в комнате, которую занимала Вероника. Расходы в нашем расследовании были «безвозвратными», так как расследование некоммерческое, а списать расходы совершенно не на что… Значит, опять придется «крутиться» и идти на заведомые финансовые нарушения.
…Бабку Нюру мы успокоили с помощью моего удостоверения, визитной карточки, рассказов о том, что я «тот самый» Серегин.
Но больше всего на бабу Нюру воздействовала бутылка «Петра Великого».
— Верка-то была, ох, девка непутевая, — сказала баба Нюра, когда помянула на пару со Зверевым Веронику. — Прости Господи, так говорить про покойницу… Трамваем, говоришь, ее задавило?
— Трамваем, баб Нюр, трамваем, — кивнул Сашка.
— Вот, вить, судьба — трамваем… Сама-то, вить, она тверская. В институт сюда приехала поступать.
— Поступила?
— Поступила… пиздой торговать. Я ей говорила: ты мне, Верка, сифилис в дом не принеси. Триппер мне в дом не принеси. А с ней какие разговоры? Не принесу, мол, баба Нюра.
— А гости у нее бывали?
— Бывали вон две прошмандовки — Ленка с Машкой.
— А мужики?
— А вот чего нет — того нет. Я ей сразу сказала: чтобы случек мне тут не устраивать.
Чтобы мужиков тут на хер не было.
— И что — не было?
— Не было. Душу вон — не бывало.
— А скажите, Анна Марковна, — спросил я. — Молодого человека по имени Олег… волосы у него темные до плеч… тоже никогда не бывало?
— Не было никакого волосатика! Ты наливай, Саша… он не пьет, так нам больше достанется.
— Верно, баба Нюра, — ответил, подмигивая нам, Зверев и налил водки в пузатые зеленые стопки. — Пусть они, дураки, трезвые остаются.
— Земля ей пухом.
— Да, чтобы ей лежалось спокойно, — поддакнул Зверев.
Не чокаясь, Сашка и баба Нюра выпили, закусили соленым огурцом. Лицо у старухи раскраснелось.
— Не было никакого волосатика, — повторила баба Нюра.
— Понятно. А можно, Анна Марковна, мы посмотрим вещи покойницы? — спросил я.
— Зачем? — насторожилась она.
— Надо, баба Нюра, — сказал Сашка.
— Не, надо властям сообщить… куда надо.
— Да брось, баба Нюра. Мы сами сообщим.
— Не разрешу в моем доме незаконный обыск проводить, — сказала хозяйка фразу, от которой Зверев чуть не подавился огурцом.
Мы с Сашкой изумленно переглянулись.
— А мы вам денег дадим, — сказал я.
— Сколько?
— А сколько у вас пенсия?
— Две тыщи, — соврала баба Нюра.
— Две тыщи дам.
— Тогда разрешу.

***
Комната, которую занимала Вероника, была площадью метров десять с видом на помойку. В комнате было чисто и прибрано, что для наркомана не характерно… видимо, убиралась баба Нюра. Почти сразу в глаза бросился конверт. Питерский адрес Вероники был написан черной шариковой ручкой.
Письмо пришло из поселка Горушка Тверской области от Пастуховой Зинаиды Дмитриевны. Я посмотрел на дату отправления… когда Зинаида отправила письмо, Вероники (Вера на конверте) уже не было в живых.
Вскрывать письмо мы не стали — оставили убойщикам.
— Ты, Андрюха, кстати, позвони этому Гоше, — сказал Зверев. — Пусть оперок реабилитируется перед Крыловым. Отчитается, что установил терпилу. Сразу авторитет заработает.
Я Гоше звонить не стал. Я позвонил Завгородней — из ее уст подарок будет еще слаще.
Мы с Сашкой надели резиновые перчатки и приступили к работе. Нашли шприц и ложку с изогнутой ручкой — все как положено, без неожиданностей. Нашли паспорт: Пастухова Вера Петровна, 1984 года рождения. Господи, ей всего-то еще семнадцать!
Даже семнадцати нет — до дня рождения оставалось три дня… Письмо, видимо, и прислали, чтобы поздравить с днем рождения. Я снова взял конверт в руки — конверт был твердый. Скорее всего в нем открытка.
Не знаю, что меня дернуло, но я вскрыл конверт, тряхнул над столом. Выпала открытка с наивными васильками и сторублевая купюра.
«Милая моя доченька! Поздравляю тебя с Днем Рождения, желаю крепкого здоровья, счастья и успехов в учебе…»
Я закрыл глаза и стиснул зубы.
— Ты что? — сказал Зверев.
Я протянул ему открытку. Сашка прочитал. В отличие от меня он прочитал текст до самого конца. Сашка читал, и лицо у него менялось.
— Ну, сука, — сказал Зверев. — Я до тебя доберусь.

***
Едва мы закончили с обыском, появился опер Гоша, оповещенный Светкой.
— Ну что. Обыск проводили? — с порога спросил он.
— Ты что, Гоша? — удивился я. — Какой обыск? Обыск мы не имеем права проводить, незаконно это.
— А что здесь делаете?
— А вот, Анна Марковна комнату сдает.
Мы заехали посмотреть, у нас сотруднику жить негде, хотим снять. Верно, Анна Марковна?
Баба Нюра икнула и сказала Гоше:
— Ты кто такой? Ты чего к хорошим людям цепляешься, маломерок очкастый? Я вот щас околоточного позову!

***
Обыск дал нам записную книжку. Конечно, книжку мы оставили «убойщикам». Но все записи для себя переписали. Гоша остался в адресе — работать с хозяйкой и ждать своих коллег, а мы ушли. Нас «грели» телефоны из записной книжки.
Нас здорово грели телефоны. Короткое совещание мы провели тут же, в машине.
— Списочек-то не особо богатый, — сказал, обдавая меня запахом водки, Зверев.
Список действительно был невелик: полтора десятка телефонов и два пейджера.
Пейджеры и четыре телефона были либо полностью анонимными, либо обозначены одной буквой. Принадлежали, скорее всего, сутенерам или барыгам, у которых Вера Пастухова покупала отраву.
— Эти телефоны, — сказал Зверев, — главный наш шанс. Но может оказаться пустышкой…
— Может, — согласился я и рассказал об Олеге-Греттире. Мои коллеги оживились и укорили: что же ты молчал? Тогда я рассказал о своей пробивке адресов. О том, что по информации Вермунда я Греттира найти не смог.
— Обычное дело, отозвался Зверев. — Знаю я эти левые базы данных…
Там опечаток выше крыши. Он может быть зарегистрирован по другому адресу. Но если только это он — деться ему некуда.
Найдем.
Мы помолчали.
— А если не он убил Пастухову? — спросил вдруг Зверев.
— Он!… Чего это не он? — убежденно возразил я.
— Хлипковат он, — ответил Сашка. — Как это он, хлипковатый, сломал ей ребра? Руками ломал?
Зверев на секунду-другую задумался, а потом сказал:
— Позвоню-ка я знакомому эксперту, — и тут же набрал номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62