А примерно ко второму этажу я положил палец на кнопку.
- Не ссы, Танюха, сейчас мы пропишемся в вечности...
Дура перестала петь и зачем-то опять принялась скулить.
- Гитлер капут! - зачем-то выкрикнул я, перед тем как рассыпаться миллионами шипучих бенгальских искорок.
А думал в этот момент, разумеется, о возвышенном. О Вивальди и о тех плюшевых собачках, которыми так приятно обкладываться перед сном...
Любовь типа морковь
Я смачно, как положено, шлепаю своей ладонью о пацанские. Тугой. Гнус. Корявый. Короче, все придурки в сборе. Цирк приехал. Или, точнее, не уезжал никуда.
- Привет, кореша.
Тугой морщит узкий лоб, глядит на меня с таким преувеличенным сочувствием, что я сразу понимаю: денег у них ни хрена нет. Нет их и у меня. А значит, не будет мне и пива, потому что тот, стоящий за обшарпанной барной стойкой мудак не дает его без денег. Точнее, дает, но до определенного предела. Если перебрал некий уровень, то больше в долг не получишь - такая хуйня называется, типа, бухгалтерией и всякое такое научное дерьмо.
- Вот, наскребли на два повтора, - виновато объясняет Корявый, кивая на свой бокал, в котором осталось на самом донышке, а Гнус, дернув клочковато выбритой головой, молча хватает свой, в котором больше половины, и начинает жадно, с причмокиванием лакать, подобно обезвоженной пустыней собаке, дорвавшейся, наконец, до миски с пойлом. Собаке легче, ей все по херу, она может лакать даже простую воду, а мне после вчерашнего нужно, черт возьми, именно пиво. Ну, за неимением водки, конечно.
- Пришел бы на полчаса раньше, - шепелявит Гнус сквозь потемневшие осколки зубов, - хоть какой бокал перехватить успел бы.
Я оглядываю полупустой бар. Рядом сидит компания строительных рабочих, наверное, у них обед и ребята в заляпанных известкой комбинезонах пришли хватануть пивка. Против работяг я ничего не имею, кому-то, в конце концов, надо и работать, без этого государство остановилось бы, типа, в развитии и прочая экономическая хуйня. Чуть дальше сидит какой-то молодой хер, по виду типичный дрочила. Аккуратный, хорошо прикинутый, с идеальным пробором, из тех, которые покупают дешевые порнографические журналы со страшными девками на обложках и штудируют их, забравшись под одеяло с фонариком, чтобы не засекла мамка... А вот это уже кое-что! Две шикарные телки, пьющие водку! Одна, блондинка, смотрит на меня и не отводит взгляда, отчего я мгновенно загораюсь пахом. Это отличная баба, у нее сиськи, нейлон, каблуки и блядский взгляд, каковой и наличествует иметь бляди, коей она без всяких сомнений и является. Такие обычно обнимают ногами, царапают тебе спину и прочая сексуальная хуйня, если только ты сумеешь грамотно взять дело под контроль. Просто надо с самого начала жестко обрубить потуги такой суки скакать на тебе верхом, послать ее на хуй с лизанием клитора и прочей мудотенью, а, не давая опомниться, сразу ввалить ей за щеку, предварительно забравшись на ее грудь.
- Ладно, попробую подкатиться к Майклу, - с трудом оторвав взгляд от ног этой девки, оптимистично заявляю я, хотя знаю, что мне ничего не светит, и все дело здесь в той самой долбаной бухгалтерии.
Тяжелой походкой я пересекаю убогий, запущенный бар и становлюсь напротив стойки.
- Пива дай? - закидываю я этому пучеглазому уроду.
- Деньги, - спокойно напоминает урод, расставляя вымытые бокалы на каких-то дурацких подносах. Он расставляет их вверх дном, чтобы стекала вода и все такое подобное. - Ты задолжал слишком много, твой лимит исчерпан.
- Кто знает, кому какой отпущен лимит, - так же спокойно замечаю я, глядя на него в упор. Это философия и прочее подобное дерьмо, меня этим штукам научил один китаец с местного рынка, которому я как-то раз помогал разгружать машину с дерьмовым китайским ширпотребом. - Иной думает, ему отпущено жить долго, а на поверку оказывается...
Бармен пропускает китайскую философию мимо ушей, типа не боится и все такое. Только с еще большим тщанием выравнивает бокалы на подносе. Он из тех ребят, которые ходят по рынкам и доебывают продавцов всяческой хуйней, типа оттягивая у рыбы жабры и спрашивая, почему они не красные, или толстые ли вот у этих апельсинов шкурки, а в детстве такие отрывают у пауков лапки и балдеют от собственного всемогущества.
- Недавно одного бармена отпиздили, - как бы между прочим сообщаю я, пытаясь поймать его взгляд; этот козел до сих пор ни разу не посмотрел мне в глаза. - В баре на кольце пятого. "Мутный глаз" называется. Знаешь?
- За то, что он пива в долг не давал? - Он усмехается, показывая, что типа опять не боится и вообще.
- Да нет, - я пожимаю плечами, - просто отпиздили. Выебывался, наверное.
Майкл по-прежнему подчеркнуто не смотрит на меня, и я, поколебавшись, поворачиваю оглобли к выходу.
Некоторое время я стою на крыльце, раскуривая сигарету и осматриваясь, затем решаю пойти за бар опорожнить пузырь; там, с задней стороны, какие-то сараи с дровами и кусты - самое то для поссать. Можно было, конечно, отлить и в баре, но тогда пришлось бы просить у этого пучеглазого педрилы ключ от сортира, чего мне делать не хотелось; достаточно того, что я клянчил у него пиво. Проходя мимо окна, за которым сидела та роскошная телуха, я с трудом удерживаюсь от искушения посмотреть на нее - не хрен доставлять телке такое удовольствие. Типа я независимый и все такое.
Увидев тетку, заранее смотрящую на меня с осуждением, хотя я не сделал ничего предосудительного, не говоря уже об откровенно противозаконном, я изменяю решение завернуть за сараи. Я захожу за жиденькие кусты и принимаюсь мочиться почти у нее на глазах, делая это с нарочитым шумом. А не хрена пялиться, дура! Тетка, поджав губы, отворачивается, но ничего не говорит, и я, довольный этой маленькой победой, спокойно застегиваю ширинку. Уже намылившись уходить, я вдруг улавливаю за сараями какой-то шум и решаю посмотреть, что там такое происходит. Один хрен, никакого конкретного плана у меня нет, и идти мне некуда.
Опа-на! Я не верю своим глазам. Двое каких-то молодых гопников лениво мутузят какого-то похожего на студента очкаря. Отморозки, как и положено, в своих типичных прикидах, состоящих из курток, накинутых на какие-то мешковатые штуковины с капюшонами; про таких уродов частенько крутят по телику в американских фильмах. Нет, эта гопота совсем оборзела! Заниматься такой херней в моем районе, прямо возле моего родного бара! Нет, чтоб отпиздить этого студента где-нибудь подальше; теперь же я попросту обязан вмешаться - типа законопослушность, моральные принципы, неприятие насилия и прочая непримиримая гражданская позиция. И, в конце концов, это наша с пацанами территория. А эти уродцы пользуются тем, что мы давно стали солидными людьми, почтенными отцами семейств, и поэтому давно никому не чистили на своем районе рыл.
Я тихо подхожу вплотную к молодым уродцам и останавливаюсь, с интересом наблюдая. От студента требуют денег, награждая его вялыми зуботычинами, а тот так же вяло защищается, то есть неловко выставляет вперед руки. Придурки словно репетируют сцену из кинофильма, делая это из рук вон плохо. Нет, это полная хуйня. Точно. Так дела не делаются.
Именно так я и говорю:
- Так дела не делаются, ребята. Стоп-мотор!
Испуганно встрепенувшись, гопники разворачиваются ко мне. Их лица злы, а студент смотрит на меня с надеждой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
- Не ссы, Танюха, сейчас мы пропишемся в вечности...
Дура перестала петь и зачем-то опять принялась скулить.
- Гитлер капут! - зачем-то выкрикнул я, перед тем как рассыпаться миллионами шипучих бенгальских искорок.
А думал в этот момент, разумеется, о возвышенном. О Вивальди и о тех плюшевых собачках, которыми так приятно обкладываться перед сном...
Любовь типа морковь
Я смачно, как положено, шлепаю своей ладонью о пацанские. Тугой. Гнус. Корявый. Короче, все придурки в сборе. Цирк приехал. Или, точнее, не уезжал никуда.
- Привет, кореша.
Тугой морщит узкий лоб, глядит на меня с таким преувеличенным сочувствием, что я сразу понимаю: денег у них ни хрена нет. Нет их и у меня. А значит, не будет мне и пива, потому что тот, стоящий за обшарпанной барной стойкой мудак не дает его без денег. Точнее, дает, но до определенного предела. Если перебрал некий уровень, то больше в долг не получишь - такая хуйня называется, типа, бухгалтерией и всякое такое научное дерьмо.
- Вот, наскребли на два повтора, - виновато объясняет Корявый, кивая на свой бокал, в котором осталось на самом донышке, а Гнус, дернув клочковато выбритой головой, молча хватает свой, в котором больше половины, и начинает жадно, с причмокиванием лакать, подобно обезвоженной пустыней собаке, дорвавшейся, наконец, до миски с пойлом. Собаке легче, ей все по херу, она может лакать даже простую воду, а мне после вчерашнего нужно, черт возьми, именно пиво. Ну, за неимением водки, конечно.
- Пришел бы на полчаса раньше, - шепелявит Гнус сквозь потемневшие осколки зубов, - хоть какой бокал перехватить успел бы.
Я оглядываю полупустой бар. Рядом сидит компания строительных рабочих, наверное, у них обед и ребята в заляпанных известкой комбинезонах пришли хватануть пивка. Против работяг я ничего не имею, кому-то, в конце концов, надо и работать, без этого государство остановилось бы, типа, в развитии и прочая экономическая хуйня. Чуть дальше сидит какой-то молодой хер, по виду типичный дрочила. Аккуратный, хорошо прикинутый, с идеальным пробором, из тех, которые покупают дешевые порнографические журналы со страшными девками на обложках и штудируют их, забравшись под одеяло с фонариком, чтобы не засекла мамка... А вот это уже кое-что! Две шикарные телки, пьющие водку! Одна, блондинка, смотрит на меня и не отводит взгляда, отчего я мгновенно загораюсь пахом. Это отличная баба, у нее сиськи, нейлон, каблуки и блядский взгляд, каковой и наличествует иметь бляди, коей она без всяких сомнений и является. Такие обычно обнимают ногами, царапают тебе спину и прочая сексуальная хуйня, если только ты сумеешь грамотно взять дело под контроль. Просто надо с самого начала жестко обрубить потуги такой суки скакать на тебе верхом, послать ее на хуй с лизанием клитора и прочей мудотенью, а, не давая опомниться, сразу ввалить ей за щеку, предварительно забравшись на ее грудь.
- Ладно, попробую подкатиться к Майклу, - с трудом оторвав взгляд от ног этой девки, оптимистично заявляю я, хотя знаю, что мне ничего не светит, и все дело здесь в той самой долбаной бухгалтерии.
Тяжелой походкой я пересекаю убогий, запущенный бар и становлюсь напротив стойки.
- Пива дай? - закидываю я этому пучеглазому уроду.
- Деньги, - спокойно напоминает урод, расставляя вымытые бокалы на каких-то дурацких подносах. Он расставляет их вверх дном, чтобы стекала вода и все такое подобное. - Ты задолжал слишком много, твой лимит исчерпан.
- Кто знает, кому какой отпущен лимит, - так же спокойно замечаю я, глядя на него в упор. Это философия и прочее подобное дерьмо, меня этим штукам научил один китаец с местного рынка, которому я как-то раз помогал разгружать машину с дерьмовым китайским ширпотребом. - Иной думает, ему отпущено жить долго, а на поверку оказывается...
Бармен пропускает китайскую философию мимо ушей, типа не боится и все такое. Только с еще большим тщанием выравнивает бокалы на подносе. Он из тех ребят, которые ходят по рынкам и доебывают продавцов всяческой хуйней, типа оттягивая у рыбы жабры и спрашивая, почему они не красные, или толстые ли вот у этих апельсинов шкурки, а в детстве такие отрывают у пауков лапки и балдеют от собственного всемогущества.
- Недавно одного бармена отпиздили, - как бы между прочим сообщаю я, пытаясь поймать его взгляд; этот козел до сих пор ни разу не посмотрел мне в глаза. - В баре на кольце пятого. "Мутный глаз" называется. Знаешь?
- За то, что он пива в долг не давал? - Он усмехается, показывая, что типа опять не боится и вообще.
- Да нет, - я пожимаю плечами, - просто отпиздили. Выебывался, наверное.
Майкл по-прежнему подчеркнуто не смотрит на меня, и я, поколебавшись, поворачиваю оглобли к выходу.
Некоторое время я стою на крыльце, раскуривая сигарету и осматриваясь, затем решаю пойти за бар опорожнить пузырь; там, с задней стороны, какие-то сараи с дровами и кусты - самое то для поссать. Можно было, конечно, отлить и в баре, но тогда пришлось бы просить у этого пучеглазого педрилы ключ от сортира, чего мне делать не хотелось; достаточно того, что я клянчил у него пиво. Проходя мимо окна, за которым сидела та роскошная телуха, я с трудом удерживаюсь от искушения посмотреть на нее - не хрен доставлять телке такое удовольствие. Типа я независимый и все такое.
Увидев тетку, заранее смотрящую на меня с осуждением, хотя я не сделал ничего предосудительного, не говоря уже об откровенно противозаконном, я изменяю решение завернуть за сараи. Я захожу за жиденькие кусты и принимаюсь мочиться почти у нее на глазах, делая это с нарочитым шумом. А не хрена пялиться, дура! Тетка, поджав губы, отворачивается, но ничего не говорит, и я, довольный этой маленькой победой, спокойно застегиваю ширинку. Уже намылившись уходить, я вдруг улавливаю за сараями какой-то шум и решаю посмотреть, что там такое происходит. Один хрен, никакого конкретного плана у меня нет, и идти мне некуда.
Опа-на! Я не верю своим глазам. Двое каких-то молодых гопников лениво мутузят какого-то похожего на студента очкаря. Отморозки, как и положено, в своих типичных прикидах, состоящих из курток, накинутых на какие-то мешковатые штуковины с капюшонами; про таких уродов частенько крутят по телику в американских фильмах. Нет, эта гопота совсем оборзела! Заниматься такой херней в моем районе, прямо возле моего родного бара! Нет, чтоб отпиздить этого студента где-нибудь подальше; теперь же я попросту обязан вмешаться - типа законопослушность, моральные принципы, неприятие насилия и прочая непримиримая гражданская позиция. И, в конце концов, это наша с пацанами территория. А эти уродцы пользуются тем, что мы давно стали солидными людьми, почтенными отцами семейств, и поэтому давно никому не чистили на своем районе рыл.
Я тихо подхожу вплотную к молодым уродцам и останавливаюсь, с интересом наблюдая. От студента требуют денег, награждая его вялыми зуботычинами, а тот так же вяло защищается, то есть неловко выставляет вперед руки. Придурки словно репетируют сцену из кинофильма, делая это из рук вон плохо. Нет, это полная хуйня. Точно. Так дела не делаются.
Именно так я и говорю:
- Так дела не делаются, ребята. Стоп-мотор!
Испуганно встрепенувшись, гопники разворачиваются ко мне. Их лица злы, а студент смотрит на меня с надеждой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30