- Ну так выпьем за твое здоровье, - нашел выход из положения бизнесмен.
- Спасибо, - карабкаясь на верхнюю полку, поблагодарил солдатик.
Когда была выпита водка и съеден последний огурец, его примеру последовал Анвар. Нам с Максом почему-то взгрустнулось. Долго сидели мы молча, слушая до боли знакомый и родной перестук вагонных колес.
- Ну и что нам делать дальше? - словно продолжая только что прерванный разговор, спросил Макс. - Где теперь его искать? Как ты думаешь? Наверное, наша поездка оказалась бессмысленной.
- Думай как знаешь, - уныло обронил я. - Только ведь это тебе, а не мне нужно разыскать этого Синицкого. А о бессмысленности еще надо подумать. Во-первых, мы теперь знаем, к кому и с какой целью Алексей приехал в наш город. Мы знаем его фамилию и адрес, где ранее проживали его родители.
- Насчет фамилии охранника Арбузова и деревни Излучино я с тобой согласен, что же касается цели приезда Алексея, то тут мне не все понятно. Что он хотел от старика, убившего его отца полсотни лет назад? Поквитаться?
- Вот это нам и предстоит выяснить, но сначала необходимо встретиться с самим бывшим вертухаем, иначе все это гадание на кофейной гуще.
* * *
Приехали мы рано-рано утром и первым делом, чтобы взять машину и позавтракать, отправились ко мне. На цыпочках, боясь разбудить полковника и Милку, мы проследовали на кухню. Выудив из холодильника колбасу и яйца, я на скорую руку поджарил глазунью, Макс же тем временем заварил чай. Мы уже доедали это дежурное, набившее оскомину холостяцкое блюдо, когда в дверях появился тесть, одетый в экзотические трусы с попугаями.
- Привет, путешественники, - откашлявшись, поздоровался он. - Как получилась поездка, что удалось узнать?
- Вечером расскажу, - торопливо допивая чай, ответил я. - А сейчас нам некогда, идем, можно сказать, по следу.
- А у нас вчера опять была Вера Григорьевна, перепуганная, как горная лань.
- Надеюсь, что вам удалось ее успокоить, - ехидно заметил я. - В ваших крепких мужских ладонях успокоится даже нервный бегемот.
- К сожалению, на сей раз мне этого сделать не удалось, но я ей пообещал, что, когда ты приедешь, мы обязательно ее посетим.
- Разумеется, - на ходу ответил я. - Вечером обсудим.
Отмотав почти сто километров, в деревню Излучино мы приехали в одиннадцатом часу, мало надеясь найти там дом Арбузовых. За пятьдесят лет утекло столько воды, что от этого самого дома могли остаться только одни воспоминания, да и то остались ли? Единственное, что нас обнадеживало, так это тот факт, что мы идем по следу Алексея, а ему, надо полагать, все-таки узнать кое-что удалось.
Въехав в убогую и унылую деревню с тремя улицами и сотней домишек, мы остановились в ее культурном центре, возле веселенького магазинчика. Кооперация процветала даже на нищенской деревенской почве. В пяти метрах от его мраморных ступенек толпа полуощипанных куриц самозабвенно рылась в пыли в надежде обнаружить какого-нибудь тощего червяка или полудохлого жука. Чуть левее, в зеленой луже, по берегам которой росла колючая осока, плавали и резвились желтоносые утки, тоже мечтая выловить со дна этого водоема что-то съестное.
Три старичка, слегка покрытые желтым пушком волос, сидели на гнилом бревнышке и рачительно пили вино из горлышка, ревностно наблюдая друг за другом. К ним-то я и направился.
- Здорово, отцы! - жизнерадостно поздоровался я. - Каково промышляете?
- Мы не промышляем, - строго ответил самый старший. - Мы пьем портвейн, а ты нам мешаешь. Катись-ка ты отсюда, пока мы тебе неприятность не сделали.
- Какую еще неприятность? - удивился я. - И главное, за что?
- Мешаешь нам культурно отдыхать, - пояснил самый хилый старичок. - А неприятность тебе будет от нашего участкового, потому как ты проехал под запрещающий знак.
- Виноват, сейчас отъедем, - пообещал я, только теперь заметив перекореженный и изогнутый знак, прибитый прямо к березе и надежно закрытый ее листвой.
- То-то же, - вполне довольные своей бдительностью, удовлетворенно загудели "мухоморы", - за вами глаз да глаз нужен. Никудышная молодежь нынче пошла. Ты зачем к нам приехал? Или опять по бабкам шариться да иконки выпрашивать?
- Нет, добры молодцы, другая у меня кручина, человека одного ищу или хотя бы дом, где он раньше жил.
- И что это за человек, как его зовут? - приканчивая бутылку, заинтересовался старший. - Давно он здесь проживал?
- Этого я точно сказать не могу, а вот зовут его Петр Арбузов.
- Петька, что ли? - радостно вскочил доходяга, но, получив от товарища локтем по колену, тут же замолк и виновато сел. - Нет, не знаем такого.
- Нет, не помним такого, - уточнил старший.
- Не помним, - горестно вздохнул и поддакнул ему доселе молчавший толстенький старичок. - Годы уже не те, какая теперь память?!
- Да, что и говорить, дырявая стала память, - кивнул дохляк и заговорщицки посмотрел на нас. - Что-то помнишь, а что-то и нет, как-то урывками.
- Это ты прав, Сеня, - кряхтя, согласился старший. - Оно конечно, когда выпьешь, то полегче становится, да и память освежается.
- Это уж точно, Петрович, - важно согласился с лечением склероза Сеня. - Особенно хорошо помогает портвейн номер пятнадцать.
Невольно засмеявшись и по достоинству оценив ухищрения стариков, я купил им бутылку чудодейственного лекарства и приготовился слушать их воспоминания.
- Петька-то постарше меня лет на семь был, и поэтому еще в тридцать восьмом его загребли в армию, - глотнув из бутылки, сообщил Сеня. - А вернулся назад только в пятьдесят шестом. Приехал в офицерском мундире, но без погон и наград, и это нас сразу насторожило. Хоть он и говорил, что служил в Германии в чине майора, а потом будто был разжалован до рядовых за то, что изнасиловал немку, всерьез ему никто не верил. Как было быдло деревенское, так и осталось. Потом-то все выяснилось, от людей, да особенно ведь в деревне ничего и не скроешь. Вертухаем он служил, вот как.
Правда, одеваться он начал с шиком - пиджак, туфли, шляпа и все такое. Купил аккордеон, мотоцикл и фотоаппарат. Так и рассекал все лето по деревне на этом мотоцикле в пиджаке и с фотиком через плечо. Ему уж председатель говорит: "Хватит, Петруха, отдохнул, покуражился, пора и за работу браться. Приходи, мол, в правление, что-нибудь для тебя придумаем".
А он только посмеивается: "Без надобности, говорит, мне ваша работа. Как-нибудь без вас проживу". По газам - и только пыль от него осталась.
Жили они тут неподалеку. Видишь дом под красной крышей? Там его сеструха, Катерина, и по сей день с дочкой живет. Старая уже.
- Кто - Катерина или дочка?
- Да и та и другая. А Катерина красивая была, - с сожалением вздохнул Петрович, вспоминая безвозвратно ушедшую молодость. - Огонь-девка. Вышла замуж в апреле сорок первого. Только-только восемнадцать стукнуло. Пожить еще не успели, как в июле ее Володьку призвали, и больше она его не видела. Только-то от него и осталось - дочка Люба да одно треугольное письмо.
Спервоначала их пять человек в том доме проживало: отец Геннадий Степанович, мать Ольга Ивановна, сам вернувшийся Петька да две сестренки. Про одну я уже говорил, а вот вторая, Светка, она поздно родилась, наверное году в пятидесятом. Последыш. Можно сказать, еще молодуха. Но она тоже давно уехала, еще в восьмидесятом годе, вместе с Петькой. Катерину-то он с собой не взял, потому что жуть как они друг друга не любили, а вот Светку увез, шибко она к нему ластилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46