А вот это досадно.
Но, помимо духовной связи, между масонством и революцией можно проследить связь фактическую, реальную. За короткие годы XX века все революции в Персии, Португалии, Турции и даже Китае сделаны при помощи масонов, на что имеются неоспоримые документальные доказательства, но это уже заходит за пределы настоящего исследования. Исторический очерк турецкой революции составлен мною и помещен в газете «Новое Время».
Ввиду такой разносторонней деятельности масонства одной полицейской борьбы с ним недостаточно. Полицейские меры сводятся к недозволению масонских лож и к охранению от их влияния церкви, школы и армии. Но необходимо, чтобы оно встретило противодействие в самом обществе, на которое оно стремится влиять в смысле создания общественного мнения, дабы в этом же созданном мнении находить себе поддержку и на него опираться.
Всюду, где ощущается масонское влияние, борьба против него ведется общественными силами.
Это вовсе не так трудно и сложно, как кажется с первого взгляда. Прежде всего надо знать главарей, а они, к счастью, все известны, а так как они всегда держатся шайкой, то по ним незатруднительно выяснить и остальных. Разоблаченный масон уже теряет половину своей силы, ибо всякий знает, с кем имеет дело. Зная их тактику, надо всеми мерами противодействовать успеху деятельности созидаемых ими обществ, разъяснить в печати их истинный характер, дабы туда не удалось вовлечь вполне благонамеренных лиц по неведению. А главное, надо бить масонов исходящими от них же документами, дабы показать их обществу такими, каковы они есть, а не такими, какими они желают казаться.
Разумеется, главная и первенствующая роль в этой борьбе по праву принадлежит духовенству. Но есть основание опасаться, что оно не совсем подготовлено к этой роли. Мне кажется, что не только рядовое духовенство, но даже высшие церковные иерархи имеют о масонстве, в особенности о новейшем, самое смутное представление. Едва ли им известны не только папские энциклики, начиная от Климента XII (1738) вплоть до Льва XIII (1894), но даже окружное послание недавно усопшего Вселенского Патриарха Иоакима III, направленное против масонства, в коем он его называл «злейшей и опаснейшей из всех ересей».
Было бы очень печально, если бы в случае надобности правительство встретило в администрации и духовенстве такую же поддержку, какую нашла Императрица Екатерина II. Уж на что, кажется, она была мастерица выбирать себе способных помощников и исполнителей, но, видно, масонство уж такой специальный предмет, что на сей раз ее выбор оказался не из удачных.
Когда Императрица наконец поняла, какая опасность кроется для церкви и государства в масонстве, которое она долго считала пустой, но невинной забавой, она нашла нужным принять решительные меры воздействия. Так как главным центром масонской деятельности тогда была Москва, город по своему настроению оппозиционный, она на должность московского главнокомандующего вместо больного и дряхлого Еропкина, назначила генерал-аншефа князя Александра Прозоровского. Это был старый и весьма ограниченный фронтовой генерал, полагавший, что все на свете может и должно подчиняться военной дисциплине. Потемкин, узнавши об этом назначении, превосходно набросал портрет князя Прозоровского в письме своем к Екатерине: «Ваше Величество выдвинули из Вашего арсенала самую старую пушку, которая будет непременно стрелять в Вашу цель, потому что своей собственной не имеет. Только берегитесь, чтобы она не запятнала кровью в потомстве имя Вашего Величества».
К счастью, Потемкин ошибся, кровопролития не было, зато и толку вышло мало. «Старая пушка» стреляла усердно и громко, но ведь стрелять в цель еще не значит попадать в цель. С масонством Прозоровский совершенно не был знаком, поэтому он никак не мог уяснить себе сущности дела, тем более что взятые у Николая Новикова и его единомышленников бумаги относились к разным эпохам. Герцоги Брауншвейгский и Зюдерманландский, Франкфуртский конвент, Берлинская ложа-матерь, орден Злато-розового Креста, различные обряды, символы, эмблемы, приорат, капитулы и т.п. — все это казалось кошмаром для человека, не посвященного в тайны истории масонов в России.
А Новиков, как на зло, на допросах держался крайне уклончиво и дипломатично. Он, собственно, не лгал, но давал только ответы на прямые, определенные вопросы, а обо всем, чего не спрашивали, тщательно умалчивал. Поэтому расследование, произведенное князем Прозоровским вышло куцым и односторонним.
Императрица всей тяжестью своего гнева обрушилась на Новикова, который был еще лучше других, а остальные притаились, а когда при внуке Екатерины наступил благоприятный момент, они вылезли из своих нор и послужили кадрами возродившегося масонства.
Не более посчастливилось Екатерине и в смысле поддержки со стороны высшей духовной иерархии. Еще ранее назначения кн. Прозоровского она предписала тогдашнему московскому главнокомандующему графу Якову Брюсу составить роспись печатавшимся в типографии Новикова «многим странным книгам» и отправить их к преосвященному Платону, тогда еще не митрополиту, а архиепископу Московскому, имеющему рассмотреть эти книги, и о последующем донести Государыне и Синоду. Платон по рассмотрении разделил их на три следующие категории: 1) книги собственно литературные, 2) книги мистические, которых он, архиепископ «не понимает», а потому не берется судить о них, и 3) книги зловредные, развращающие нравы и подрывающие религиозные чувства, «гнусные и юродивые порождения энциклопедистов», которые «следует исторгать, как пагубные плевелы».
И странное дело, никому не пришло тогда в голову поинтересоваться, или просто даже изумиться, каким образом первенствующий иерарх, светило тогдашней русское церкви не понимает мистицизма. А новоплатоники, а гностики, а дуалистические секты средних веков, братья и сестры Свободного Духа, да, наконец, наши секты хлыстов, скопцов и т.п. — разве это не мистицизм?! Разве в Греко-Латинской академии, где высокопреосвященный Платон с таким блестящим успехом окончил курс, не преподавали этих предметов?
Но дело-то было в том, что почтенный архипастырь был прежде всего царедворцем, о чем свидетельствуют его записки, к сожалению, до сих пор еще полностью не изданные. Владея недурно французским языком — настолько, что мог читать в подлиннике энциклопедистов, — он, вероятно, памятовал старинную французскую поговорку, что не мешает всегда хранить грушу на случай жажды. А грушей в данном случае был Наследник Престола, про которого ходили разные слухи. Поговаривали, будто он благосклонно относится к свободолюбивым стремлениям, сочувствует масонству, или, как тогда выражались, «мартинистам» и т.п.
Прозорливый владыка, однако, на сей раз ошибался. Ни благожелательства, ни сочувствия не было — была одна политика. А политика великого князя Павла Петровича, пока он был Наследником Престола, была несложная, даже до крайности простая: он ненавидел все то, что нравилось его матери, и симпатизировал всему, чему она не сочувствовала.
И вот какой получился неожиданный результат. «Плевелы» третьей категории вовсе не подверглись опале, а подверглись гонению шесть переводных сочинений, относящихся именно к мистицизму и масонству, а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215
Но, помимо духовной связи, между масонством и революцией можно проследить связь фактическую, реальную. За короткие годы XX века все революции в Персии, Португалии, Турции и даже Китае сделаны при помощи масонов, на что имеются неоспоримые документальные доказательства, но это уже заходит за пределы настоящего исследования. Исторический очерк турецкой революции составлен мною и помещен в газете «Новое Время».
Ввиду такой разносторонней деятельности масонства одной полицейской борьбы с ним недостаточно. Полицейские меры сводятся к недозволению масонских лож и к охранению от их влияния церкви, школы и армии. Но необходимо, чтобы оно встретило противодействие в самом обществе, на которое оно стремится влиять в смысле создания общественного мнения, дабы в этом же созданном мнении находить себе поддержку и на него опираться.
Всюду, где ощущается масонское влияние, борьба против него ведется общественными силами.
Это вовсе не так трудно и сложно, как кажется с первого взгляда. Прежде всего надо знать главарей, а они, к счастью, все известны, а так как они всегда держатся шайкой, то по ним незатруднительно выяснить и остальных. Разоблаченный масон уже теряет половину своей силы, ибо всякий знает, с кем имеет дело. Зная их тактику, надо всеми мерами противодействовать успеху деятельности созидаемых ими обществ, разъяснить в печати их истинный характер, дабы туда не удалось вовлечь вполне благонамеренных лиц по неведению. А главное, надо бить масонов исходящими от них же документами, дабы показать их обществу такими, каковы они есть, а не такими, какими они желают казаться.
Разумеется, главная и первенствующая роль в этой борьбе по праву принадлежит духовенству. Но есть основание опасаться, что оно не совсем подготовлено к этой роли. Мне кажется, что не только рядовое духовенство, но даже высшие церковные иерархи имеют о масонстве, в особенности о новейшем, самое смутное представление. Едва ли им известны не только папские энциклики, начиная от Климента XII (1738) вплоть до Льва XIII (1894), но даже окружное послание недавно усопшего Вселенского Патриарха Иоакима III, направленное против масонства, в коем он его называл «злейшей и опаснейшей из всех ересей».
Было бы очень печально, если бы в случае надобности правительство встретило в администрации и духовенстве такую же поддержку, какую нашла Императрица Екатерина II. Уж на что, кажется, она была мастерица выбирать себе способных помощников и исполнителей, но, видно, масонство уж такой специальный предмет, что на сей раз ее выбор оказался не из удачных.
Когда Императрица наконец поняла, какая опасность кроется для церкви и государства в масонстве, которое она долго считала пустой, но невинной забавой, она нашла нужным принять решительные меры воздействия. Так как главным центром масонской деятельности тогда была Москва, город по своему настроению оппозиционный, она на должность московского главнокомандующего вместо больного и дряхлого Еропкина, назначила генерал-аншефа князя Александра Прозоровского. Это был старый и весьма ограниченный фронтовой генерал, полагавший, что все на свете может и должно подчиняться военной дисциплине. Потемкин, узнавши об этом назначении, превосходно набросал портрет князя Прозоровского в письме своем к Екатерине: «Ваше Величество выдвинули из Вашего арсенала самую старую пушку, которая будет непременно стрелять в Вашу цель, потому что своей собственной не имеет. Только берегитесь, чтобы она не запятнала кровью в потомстве имя Вашего Величества».
К счастью, Потемкин ошибся, кровопролития не было, зато и толку вышло мало. «Старая пушка» стреляла усердно и громко, но ведь стрелять в цель еще не значит попадать в цель. С масонством Прозоровский совершенно не был знаком, поэтому он никак не мог уяснить себе сущности дела, тем более что взятые у Николая Новикова и его единомышленников бумаги относились к разным эпохам. Герцоги Брауншвейгский и Зюдерманландский, Франкфуртский конвент, Берлинская ложа-матерь, орден Злато-розового Креста, различные обряды, символы, эмблемы, приорат, капитулы и т.п. — все это казалось кошмаром для человека, не посвященного в тайны истории масонов в России.
А Новиков, как на зло, на допросах держался крайне уклончиво и дипломатично. Он, собственно, не лгал, но давал только ответы на прямые, определенные вопросы, а обо всем, чего не спрашивали, тщательно умалчивал. Поэтому расследование, произведенное князем Прозоровским вышло куцым и односторонним.
Императрица всей тяжестью своего гнева обрушилась на Новикова, который был еще лучше других, а остальные притаились, а когда при внуке Екатерины наступил благоприятный момент, они вылезли из своих нор и послужили кадрами возродившегося масонства.
Не более посчастливилось Екатерине и в смысле поддержки со стороны высшей духовной иерархии. Еще ранее назначения кн. Прозоровского она предписала тогдашнему московскому главнокомандующему графу Якову Брюсу составить роспись печатавшимся в типографии Новикова «многим странным книгам» и отправить их к преосвященному Платону, тогда еще не митрополиту, а архиепископу Московскому, имеющему рассмотреть эти книги, и о последующем донести Государыне и Синоду. Платон по рассмотрении разделил их на три следующие категории: 1) книги собственно литературные, 2) книги мистические, которых он, архиепископ «не понимает», а потому не берется судить о них, и 3) книги зловредные, развращающие нравы и подрывающие религиозные чувства, «гнусные и юродивые порождения энциклопедистов», которые «следует исторгать, как пагубные плевелы».
И странное дело, никому не пришло тогда в голову поинтересоваться, или просто даже изумиться, каким образом первенствующий иерарх, светило тогдашней русское церкви не понимает мистицизма. А новоплатоники, а гностики, а дуалистические секты средних веков, братья и сестры Свободного Духа, да, наконец, наши секты хлыстов, скопцов и т.п. — разве это не мистицизм?! Разве в Греко-Латинской академии, где высокопреосвященный Платон с таким блестящим успехом окончил курс, не преподавали этих предметов?
Но дело-то было в том, что почтенный архипастырь был прежде всего царедворцем, о чем свидетельствуют его записки, к сожалению, до сих пор еще полностью не изданные. Владея недурно французским языком — настолько, что мог читать в подлиннике энциклопедистов, — он, вероятно, памятовал старинную французскую поговорку, что не мешает всегда хранить грушу на случай жажды. А грушей в данном случае был Наследник Престола, про которого ходили разные слухи. Поговаривали, будто он благосклонно относится к свободолюбивым стремлениям, сочувствует масонству, или, как тогда выражались, «мартинистам» и т.п.
Прозорливый владыка, однако, на сей раз ошибался. Ни благожелательства, ни сочувствия не было — была одна политика. А политика великого князя Павла Петровича, пока он был Наследником Престола, была несложная, даже до крайности простая: он ненавидел все то, что нравилось его матери, и симпатизировал всему, чему она не сочувствовала.
И вот какой получился неожиданный результат. «Плевелы» третьей категории вовсе не подверглись опале, а подверглись гонению шесть переводных сочинений, относящихся именно к мистицизму и масонству, а именно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215