Когда был совсем маленьким, я свивал из
пухового одеяла гнездо, забирался в него и смотрел наружу, на окружающий мир
как на чуждое мне образование, на которое только и можно что смотреть, но
никак не соприкасаться. Мне было хорошо в пуховом гнезде, наверное, так же
хорошо, как всякому, кто смотрит о путешествиях по телевизору. Я подрос и
оказалось, что мир сконструирован не так, как мне хочется. Он неуютен, этот
мир. Уже не помню точно когда, но во мне наступил перелом, и я наконец
сообразил, что в неуютности этой есть особая прелесть, настоящий вкус, вкус
жизни. Вымышленный уют при этом забрался глубоко вовнутрь меня и исчез там
насовсем. Это как новорождение. Тот у кого это не получается, по моему,
начинает пить, пытаясь обрести внутренний комфорт-уют, который противоречит
природе вещей. Мы можем соприкоснуться с миром только через неуют. Это
основа осознания себя как отдельного и целостного существа. Где-то здесь
рядом пролегает дорога к бесстрашию, к свободе.
Ветер неожиданно сдох. Убираю парус и берусь за весла. Только не
подумайте, уважаемый читатель, что все так быстро и просто: сначала я должен
был спустить парус, сложить его и закрепить к каркасу; потом отвязать весла,
вставить их в уключины; разобрать и установить руль; поднять шверты, снять с
себя часть лишней одежды. Я пустился в плавание на полуфабрикате, и много
чего так и осталось в недоделанном состоянии, в частности, весельная
система. Чтобы ее установить, надо было привязать и отвязать много всяких
ленточек-тесемочек. Пока с ними возился - дунул ветер и меня понесло на
скалы мыса Соболева. Волнение усилилось и лодку могло ляпнуть об утес и
порвать. До скал оставалось всего несколько метров, как мне удалось
поставить весла и в самый последний момент отвернуть и избежать катастрофы.
Волны гуляют по морю не для того, чтобы доставлять нам неприятности,
как это может показаться начинающему мореплавателю, они существуют для того,
чтобы помочь ему лучше понять природу воды, по которой он плывет. Волны
везде разные. В океане, например, волны медленные и длинные, такое
впечатление, что они сделаны не из воды, а из разбавленного киселя.
Байкальская волна крутая и нервная какая-то, что говорит о вспыльчивом
характере водоема. Погода здесь меняется без предупреждения, все происходит
вдруг и ни с того ни с сего. Только что дул свежий ветер, я летел по морю,
как чайка над волнами, и вдруг все прекратилось. Скоро ветер снова появился,
и я не знал, что мне делать: ставить парус или браться за весла. Иду на
веслах.
Погода резко изменилась. Впереди замаячила черная туча, солнце скрылось
и все вокруг раскрасилось наоборот. Ветер изменил направление и через
некоторое время усилился. Гребля из удовольствия превратилась в каторжный
труд.
Впереди - мыс Большой Кадильный, его рассекает речка с одноименным
названием. Жалко и речку, и мыс за то, что на них сэкономили названия, как
будто первопроходцы опасались, что запаса фантазии может не хватить, чтобы
назвать все подряд на своем пути. Надо было просто позвать кого-нибудь на
помощь, а не мучить природу однообразием.
При впадении в Байкал речка образовала небольшую долину, где приютились
три избы.
Вечерело. Я причалил к берегу, вытащил лодку на галечный пляж и замер,
глядя далеко вперед себя.
Передвижение по морю в условиях постоянно меняющейся погоды не дает
возможности оглядеться вокруг не спеша. Слишком много всего, о чем надо
заботиться. Нет возможности сознанию затихнуть, чтобы не мешать душе
осознать действительность.
Я глядел вдаль. Натруженное веслами тело гудело, сердце гоняло кровь по
жилам в счастливом темпе. Пространство над головой казалось бесконечным.
Душа сделалась невесомой и устремилась ввысь.
Пролетая над Байкалом, заметил женщину, она начала говорить, и я
приземлился. Женщина была не похожа на тех, которых довелось видеть раньше.
Хотя внешний вид ее ничем особенным не отличался, в поведении и в манерах
чувствовалась какая-то необычность, очень странная и на первый взгляд
неуловимая черточка характера. Речь и движения тела были неторопливыми, не
то чтобы она делала все и говорила медленно, нет - она просто никуда не
спешила, как будто не было у нее будущего, о котором надо заботиться и
переживать. Величайший божий дар эта способность - никуда не спешить. Жители
городов так не умеют. Не спешить - это не значить делать все медленно, это в
первую очередь уметь ощущать жизнь в тот момент, когда она действительно
происходит, то есть сейчас. А мы живем наоборот: заботами о будущем - о том,
чего нет. Жизнь при этом проносится мимо, она делается неосознанной и
незамеченной. Мне кажется, неправильно, так существовать, даже вредно.
Подошел мужчина, муж удивительной женщины. Как всех обычных мужчин, его
в первую очередь интересовали всякие необычные приспособления. Он уставился
молча на мою лодку и удивился.
Стемнело. Байкал успокоился от дневного ветра и начал засыпать под
открытым небом, утыканным звездами, засыпал вместе с ним и мыс Большой
Кадильный, готовился отойти ко сну и я, странник Андрей.
Вода перестала лупить волнами берег. Суша окончательно договорилась с
водой и между ними пролегла недвижимая граница. В оконечность мыса Большой
Кадильный можно было ткнуть пальцем и сказать: вот он. Так я и сделал, потом
встал на это место и обратил взгляд к небу, к далеким и неизвестным мирам.
Как можно жить на свете и не замечать каждый вечер такое чудо над
собой?! Живя в городах, мы забываем о существовании неба и звезд. Я не
городской житель, а поселковый, но тоже не смотрю по вечерам на звезды. Как
глубоко я заблуждался, удивляясь какой-нибудь ерунде во время жизни! Какая
она маленькая и ничтожная, эта ерунда, по сравнению со звездами, но мы
почему-то не смотрим на них и перестаем удивляться. От этого разучаемся
любить мир, и он становится для нас далеким, как те звезды, на которые не
обращают внимание.
Обнаружил на небе Большую Медведицу, Кассиопею ,Орион и созвездие
Дельфина. Больше ничего не знаю, кроме Южного Креста, но он далеко.
Убедившись, что все созвездия на своих местах, я успокоился и пошел спать.
Утром попрощался с обитателями мыса Большой Кадильный и продолжил свой
путь. Плыву вдоль скалистых отрогов в направлении мыса Голоустный, который
является частью дельты одноименной речки. На запад от дельты расположилось
селение Большое Голоустное, а на восточном берегу чуть выше есть еще одно
село и тоже Большое Голоустное. Явно народ экономил названия, припасая их,
наверное, для более важного случая.
Правые притоки Голоустной: Нижний Кочергат, Средний Кочергат и Верхний
Кочергат. И как бы случайно: Ундун Дабан - приток Нижнего Кочергата. Чуть
северней Голоустной речка Еловка - вот это можно считать образцом русских
названий. И никаких тут левых и правых Еловок нет. Я перевел дух,
обрадованный за речушку с колокольчиковым именем.
Об опасностях, которые подстерегают мореплавателя при прохождении
дельты Голоустной, меня предупреждали заранее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
пухового одеяла гнездо, забирался в него и смотрел наружу, на окружающий мир
как на чуждое мне образование, на которое только и можно что смотреть, но
никак не соприкасаться. Мне было хорошо в пуховом гнезде, наверное, так же
хорошо, как всякому, кто смотрит о путешествиях по телевизору. Я подрос и
оказалось, что мир сконструирован не так, как мне хочется. Он неуютен, этот
мир. Уже не помню точно когда, но во мне наступил перелом, и я наконец
сообразил, что в неуютности этой есть особая прелесть, настоящий вкус, вкус
жизни. Вымышленный уют при этом забрался глубоко вовнутрь меня и исчез там
насовсем. Это как новорождение. Тот у кого это не получается, по моему,
начинает пить, пытаясь обрести внутренний комфорт-уют, который противоречит
природе вещей. Мы можем соприкоснуться с миром только через неуют. Это
основа осознания себя как отдельного и целостного существа. Где-то здесь
рядом пролегает дорога к бесстрашию, к свободе.
Ветер неожиданно сдох. Убираю парус и берусь за весла. Только не
подумайте, уважаемый читатель, что все так быстро и просто: сначала я должен
был спустить парус, сложить его и закрепить к каркасу; потом отвязать весла,
вставить их в уключины; разобрать и установить руль; поднять шверты, снять с
себя часть лишней одежды. Я пустился в плавание на полуфабрикате, и много
чего так и осталось в недоделанном состоянии, в частности, весельная
система. Чтобы ее установить, надо было привязать и отвязать много всяких
ленточек-тесемочек. Пока с ними возился - дунул ветер и меня понесло на
скалы мыса Соболева. Волнение усилилось и лодку могло ляпнуть об утес и
порвать. До скал оставалось всего несколько метров, как мне удалось
поставить весла и в самый последний момент отвернуть и избежать катастрофы.
Волны гуляют по морю не для того, чтобы доставлять нам неприятности,
как это может показаться начинающему мореплавателю, они существуют для того,
чтобы помочь ему лучше понять природу воды, по которой он плывет. Волны
везде разные. В океане, например, волны медленные и длинные, такое
впечатление, что они сделаны не из воды, а из разбавленного киселя.
Байкальская волна крутая и нервная какая-то, что говорит о вспыльчивом
характере водоема. Погода здесь меняется без предупреждения, все происходит
вдруг и ни с того ни с сего. Только что дул свежий ветер, я летел по морю,
как чайка над волнами, и вдруг все прекратилось. Скоро ветер снова появился,
и я не знал, что мне делать: ставить парус или браться за весла. Иду на
веслах.
Погода резко изменилась. Впереди замаячила черная туча, солнце скрылось
и все вокруг раскрасилось наоборот. Ветер изменил направление и через
некоторое время усилился. Гребля из удовольствия превратилась в каторжный
труд.
Впереди - мыс Большой Кадильный, его рассекает речка с одноименным
названием. Жалко и речку, и мыс за то, что на них сэкономили названия, как
будто первопроходцы опасались, что запаса фантазии может не хватить, чтобы
назвать все подряд на своем пути. Надо было просто позвать кого-нибудь на
помощь, а не мучить природу однообразием.
При впадении в Байкал речка образовала небольшую долину, где приютились
три избы.
Вечерело. Я причалил к берегу, вытащил лодку на галечный пляж и замер,
глядя далеко вперед себя.
Передвижение по морю в условиях постоянно меняющейся погоды не дает
возможности оглядеться вокруг не спеша. Слишком много всего, о чем надо
заботиться. Нет возможности сознанию затихнуть, чтобы не мешать душе
осознать действительность.
Я глядел вдаль. Натруженное веслами тело гудело, сердце гоняло кровь по
жилам в счастливом темпе. Пространство над головой казалось бесконечным.
Душа сделалась невесомой и устремилась ввысь.
Пролетая над Байкалом, заметил женщину, она начала говорить, и я
приземлился. Женщина была не похожа на тех, которых довелось видеть раньше.
Хотя внешний вид ее ничем особенным не отличался, в поведении и в манерах
чувствовалась какая-то необычность, очень странная и на первый взгляд
неуловимая черточка характера. Речь и движения тела были неторопливыми, не
то чтобы она делала все и говорила медленно, нет - она просто никуда не
спешила, как будто не было у нее будущего, о котором надо заботиться и
переживать. Величайший божий дар эта способность - никуда не спешить. Жители
городов так не умеют. Не спешить - это не значить делать все медленно, это в
первую очередь уметь ощущать жизнь в тот момент, когда она действительно
происходит, то есть сейчас. А мы живем наоборот: заботами о будущем - о том,
чего нет. Жизнь при этом проносится мимо, она делается неосознанной и
незамеченной. Мне кажется, неправильно, так существовать, даже вредно.
Подошел мужчина, муж удивительной женщины. Как всех обычных мужчин, его
в первую очередь интересовали всякие необычные приспособления. Он уставился
молча на мою лодку и удивился.
Стемнело. Байкал успокоился от дневного ветра и начал засыпать под
открытым небом, утыканным звездами, засыпал вместе с ним и мыс Большой
Кадильный, готовился отойти ко сну и я, странник Андрей.
Вода перестала лупить волнами берег. Суша окончательно договорилась с
водой и между ними пролегла недвижимая граница. В оконечность мыса Большой
Кадильный можно было ткнуть пальцем и сказать: вот он. Так я и сделал, потом
встал на это место и обратил взгляд к небу, к далеким и неизвестным мирам.
Как можно жить на свете и не замечать каждый вечер такое чудо над
собой?! Живя в городах, мы забываем о существовании неба и звезд. Я не
городской житель, а поселковый, но тоже не смотрю по вечерам на звезды. Как
глубоко я заблуждался, удивляясь какой-нибудь ерунде во время жизни! Какая
она маленькая и ничтожная, эта ерунда, по сравнению со звездами, но мы
почему-то не смотрим на них и перестаем удивляться. От этого разучаемся
любить мир, и он становится для нас далеким, как те звезды, на которые не
обращают внимание.
Обнаружил на небе Большую Медведицу, Кассиопею ,Орион и созвездие
Дельфина. Больше ничего не знаю, кроме Южного Креста, но он далеко.
Убедившись, что все созвездия на своих местах, я успокоился и пошел спать.
Утром попрощался с обитателями мыса Большой Кадильный и продолжил свой
путь. Плыву вдоль скалистых отрогов в направлении мыса Голоустный, который
является частью дельты одноименной речки. На запад от дельты расположилось
селение Большое Голоустное, а на восточном берегу чуть выше есть еще одно
село и тоже Большое Голоустное. Явно народ экономил названия, припасая их,
наверное, для более важного случая.
Правые притоки Голоустной: Нижний Кочергат, Средний Кочергат и Верхний
Кочергат. И как бы случайно: Ундун Дабан - приток Нижнего Кочергата. Чуть
северней Голоустной речка Еловка - вот это можно считать образцом русских
названий. И никаких тут левых и правых Еловок нет. Я перевел дух,
обрадованный за речушку с колокольчиковым именем.
Об опасностях, которые подстерегают мореплавателя при прохождении
дельты Голоустной, меня предупреждали заранее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73