Как вытаскивать все это наружу?
Только тут увлекаться нельзя. Солнце не только источник света, но и центр притяжения. Нельзя растащить все Солнце по кусочкам. Планеты потеряют хозяина, разбредутся в космосе, как овцы без пастуха.
Не предпочтительнее ли разобрать чужую звезду тусклую, никому не нужную Проксиму Центавра или спутник Сириуса – белый карлик плотности невероятной, массивный, как Солнце, маленький, как Земля.
Люди будущего – погонщики звезд?
Вот об этом последнем своем проекте сипловатым, вадыхающимся шепотом рассказывал Ксану Ааст – всемогущий и болезненный архитектор неба.
– Значит, такой вариант ты будешь отстаивать теперь?
Утомленный Даст чуть прикрыл веки. Потом перевел дух, с усилием разлепил посеревшие губы:
– Что ты скажешь, Ксан?
– Ааст, я не хочу высказываться скороспело. Ты обдумывал годы – я слушал тебя полчаса. Дай взвесить. Я вижу достоинства, вижу и недостатки.
– Ксан, конечно же, есть недостатки. Я их сам вижу, без подсказки моего язвительного друга Ота. В прежних проектах речь шла о миллиардах земель, я толкую о сотнях. Перемещение планет, искусственные солнца и разделка чужих звезд. Сложно, трудоемко, невыгодно. И только одно преимущество: будут земли. На них тугой ветер и рассыпчатый снег, моря со, штормами, горы с пропастями – привычная среда. Без ветра, снега и волн люди несчастливы, знаю по себе. Ты согласен со мной, Ксан?
– Ааст, не вымогай у меня ответа. Я подумаю, К тому же мой голос это всего лишь один голос. Решать будет Совет… а может, и всенародное голосование.
– Я знаю ваш Совет, Ксан, я надорвал там горло, доказывая очевидное. Вам не хватает решительности, вы ждете подсказки.
– Принимаю упрек, Ааст. Но согласись, решать небывалое действительно труднее, чем привязать типовой проект к своей строительной площадке.
– Значит, ты советуешь мне поискать прецедент в космосе? Безусловно, прецедент помог бы нам всем. Мы бы сравнили историю иносолнцев и нашу, отбросили бы неподходящее, Но ведь поиски чужого разума ведутся не первое столетие, Ааст…
– Может быть, не там искали?
– Ты нашел что-нибудь? Выкладывай.
– Нет, я спрашиваю твоего совета, Ксан. Где бы мне поискать?
Ксан подавил улыбку. Он понял игру Ааста и принял ее.
– Значит, ты считаешь, что искали не там. Допустим. Искали поближе, изучали одиночные звезды, подобные нашему Солнцу. Но такая редкая вещь, как разум, необязательно должна быть вблизи. И может быть, не у одиночных звезд. Если твой проект будет принят, Солнечная система превратится в кучу искусственных солнц, в скопление звездочек. Ты хочешь проверить шаровые скопления, Ааст?
– Ты так советуешь мне, Ксан?
– Да, пожалуй, это логично. Хотя бы по закону вероятности. Миллион звезд в одном направлении, хоть на одной из миллиона есть разум. И по закону истории тоже: жизнь развивается активнее на перекрестках дорог. Там, где звезды гуще, легче наладить связь, обмен опытом. Кстати, почему не прослушивались шаровые скопления?
– Далеко, Ксан. Пять тысяч световых лет до ближайшего. Но ты советуешь попробовать?
– Попробуй!
– Ловить радиосигналы?
– Можно и радио. Впрочем… впрочем, если они научились зажигать солнца, может быть, разумнее сделать солнце-маяк, зажигать и тушить, зажигать и тушить.
Там в шаровых есть неправильные переменные звезды, Даст?
– Есть переменные и есть неправильные. Я проверю, Ксан. А как ты думаешь, что именно они передадут нам?
– Кажется, это описано во всех романах: дважды два четыре или три, четыре, пять – соотношение катетов и гипотенузы. А мы в ответ…
– Пять тысяч световых лет, Ксан.
– Да, пожалуй, когда письмо идет пять тысяч лет, нельзя играть в вопросы и ответы. Но если ты прав, Ааст, надо искать на небе не настоящее шаровое, а некое подобие его, квазишаровое, состоящее из искусственных. солнышек, с виду слабое и далекое, а на самом деле близкое. Таких нет на небе?
– Ксан, ты действительно угадываешь или просто знаешь астрономические новости? Такое скопление есть. Недавно установлено, что непонятное скопление Шарада, очень слабое, считавшееся далеким, находит ся довольно близко: до него всего сто четырнадцать световых лет.
– Сто да сто-двести. Тоже многовато. Видимо, надо передавать нечто не требующее диалога. Например, автопортрет. Разверткой – белыми и черными точками, как в телевидении. Или сценки из жизни… или еще лучше чертеж машины.
– Какой машины, Ксан?
– Вероятно самой нужной для связи. Сверхрадиопередатчик. Лучше ратопередатчик. Конечно, у них уже должна быть ратомика.
Бледно-голубые глаза пленника космоса зажглись торжествующим огнем,
– Ты опять угадал, Ксан! Только позавчера мы расшифровали сигналы Шарады. Получилась модель ратоматора и внутри нечто человекообразное. Они пригла шают нас в гости, Ксан. Надо послать туда людей и убедиться, что они уже перестраивают космос, тогда и вы поймете в Совете, что не миновать нам строительства в небе.
ГЛАВА 34.
ГХОР КАК ЛИТЕРАТОР
Кадры из памяти Кима.
Разграфленный больничный лист-сводка анализов. Ким заполняет клеточки-давление, дыхание, гемоглобин, РН, адреналин, тироксин… И каждая цифра вызывает у него радость, после каждой, поднимая глаза, он встречает восторженный взгляд Зарека.
– Не верится, просто не верится! – восклицает тот.– Ведь он же совершеннейший юнец!
Молодость!
Кровь горяча, мускулы упруги, бодрость в каждой
жилке. Ни одной мысли нет о режиме, экономии сил, профилактике. Даже презираешь медицину, смеешься над теми, кто тратит время и внимание на лекарства и процедуры.
Молодость!
Сила льется через край, в душе отчаянность, все моря по колено, все дороги чересчур гладки. Хочется не ходить, а бежать, не бежать, а прыгать, перескакивать через канавы, взбираться на холмы, залезать на деревья… не по необходимости-от избытка сил, потому что прямая дорога слишком гладка.
Молодость!
Но как объяснить молодому (отныне навеки молодому!) читателю все великолепие молодости? Он молод сам и не замечает молодости, как света, как воздуха. О воздухе вспоминают, когда нечем дышать, о здоровье-когда его теряют. Ксан говорит: “Есть два способа обрадовать человека: первый-подарить долгожданное, второй-вернуть утраченное. Почему-то вторая радость сильнее”. И Лада счастлива безмерно, потому что ей вернули любовь, а Гхор счастливее вдвое: ему вернули и любовь, и молодость.
Гхору нравится работать до утра, не потому что необходимо, а потому что силы есть. Устал, голову под кран, ледяной душ, пробежка по саду – и снова свеж, как будто не было бессонной ночи. А прежде: недоспал бы час – на весь день головная боль.
Ему нравится на заре в трусах выпрыгнуть в весенний сад, промчаться напрямик, разбрызгивая ледяные лужи, первый подходящий сук использовать как турник, у ствола сделать стойку, потом пройтись на руках, не потому что врачи рекомендуют зарядку,– силы в избытке. Раньше не сумел бы, простудился бы. Теперь все доступно.
Ему нравится быть в толпе: говор, говор, мелькание лиц, красочных платьев, беглые взгляды девушек из-под ресниц. Девушки не нужны Гхору: у него своя жена – красивая, любящая, преданная, верная. Но приятно, что он опять молод и привлекателен, никто не отвернется равнодушно, заметив седину.
Память еще хранит скупую расчетливость слабосильной старости:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Только тут увлекаться нельзя. Солнце не только источник света, но и центр притяжения. Нельзя растащить все Солнце по кусочкам. Планеты потеряют хозяина, разбредутся в космосе, как овцы без пастуха.
Не предпочтительнее ли разобрать чужую звезду тусклую, никому не нужную Проксиму Центавра или спутник Сириуса – белый карлик плотности невероятной, массивный, как Солнце, маленький, как Земля.
Люди будущего – погонщики звезд?
Вот об этом последнем своем проекте сипловатым, вадыхающимся шепотом рассказывал Ксану Ааст – всемогущий и болезненный архитектор неба.
– Значит, такой вариант ты будешь отстаивать теперь?
Утомленный Даст чуть прикрыл веки. Потом перевел дух, с усилием разлепил посеревшие губы:
– Что ты скажешь, Ксан?
– Ааст, я не хочу высказываться скороспело. Ты обдумывал годы – я слушал тебя полчаса. Дай взвесить. Я вижу достоинства, вижу и недостатки.
– Ксан, конечно же, есть недостатки. Я их сам вижу, без подсказки моего язвительного друга Ота. В прежних проектах речь шла о миллиардах земель, я толкую о сотнях. Перемещение планет, искусственные солнца и разделка чужих звезд. Сложно, трудоемко, невыгодно. И только одно преимущество: будут земли. На них тугой ветер и рассыпчатый снег, моря со, штормами, горы с пропастями – привычная среда. Без ветра, снега и волн люди несчастливы, знаю по себе. Ты согласен со мной, Ксан?
– Ааст, не вымогай у меня ответа. Я подумаю, К тому же мой голос это всего лишь один голос. Решать будет Совет… а может, и всенародное голосование.
– Я знаю ваш Совет, Ксан, я надорвал там горло, доказывая очевидное. Вам не хватает решительности, вы ждете подсказки.
– Принимаю упрек, Ааст. Но согласись, решать небывалое действительно труднее, чем привязать типовой проект к своей строительной площадке.
– Значит, ты советуешь мне поискать прецедент в космосе? Безусловно, прецедент помог бы нам всем. Мы бы сравнили историю иносолнцев и нашу, отбросили бы неподходящее, Но ведь поиски чужого разума ведутся не первое столетие, Ааст…
– Может быть, не там искали?
– Ты нашел что-нибудь? Выкладывай.
– Нет, я спрашиваю твоего совета, Ксан. Где бы мне поискать?
Ксан подавил улыбку. Он понял игру Ааста и принял ее.
– Значит, ты считаешь, что искали не там. Допустим. Искали поближе, изучали одиночные звезды, подобные нашему Солнцу. Но такая редкая вещь, как разум, необязательно должна быть вблизи. И может быть, не у одиночных звезд. Если твой проект будет принят, Солнечная система превратится в кучу искусственных солнц, в скопление звездочек. Ты хочешь проверить шаровые скопления, Ааст?
– Ты так советуешь мне, Ксан?
– Да, пожалуй, это логично. Хотя бы по закону вероятности. Миллион звезд в одном направлении, хоть на одной из миллиона есть разум. И по закону истории тоже: жизнь развивается активнее на перекрестках дорог. Там, где звезды гуще, легче наладить связь, обмен опытом. Кстати, почему не прослушивались шаровые скопления?
– Далеко, Ксан. Пять тысяч световых лет до ближайшего. Но ты советуешь попробовать?
– Попробуй!
– Ловить радиосигналы?
– Можно и радио. Впрочем… впрочем, если они научились зажигать солнца, может быть, разумнее сделать солнце-маяк, зажигать и тушить, зажигать и тушить.
Там в шаровых есть неправильные переменные звезды, Даст?
– Есть переменные и есть неправильные. Я проверю, Ксан. А как ты думаешь, что именно они передадут нам?
– Кажется, это описано во всех романах: дважды два четыре или три, четыре, пять – соотношение катетов и гипотенузы. А мы в ответ…
– Пять тысяч световых лет, Ксан.
– Да, пожалуй, когда письмо идет пять тысяч лет, нельзя играть в вопросы и ответы. Но если ты прав, Ааст, надо искать на небе не настоящее шаровое, а некое подобие его, квазишаровое, состоящее из искусственных. солнышек, с виду слабое и далекое, а на самом деле близкое. Таких нет на небе?
– Ксан, ты действительно угадываешь или просто знаешь астрономические новости? Такое скопление есть. Недавно установлено, что непонятное скопление Шарада, очень слабое, считавшееся далеким, находит ся довольно близко: до него всего сто четырнадцать световых лет.
– Сто да сто-двести. Тоже многовато. Видимо, надо передавать нечто не требующее диалога. Например, автопортрет. Разверткой – белыми и черными точками, как в телевидении. Или сценки из жизни… или еще лучше чертеж машины.
– Какой машины, Ксан?
– Вероятно самой нужной для связи. Сверхрадиопередатчик. Лучше ратопередатчик. Конечно, у них уже должна быть ратомика.
Бледно-голубые глаза пленника космоса зажглись торжествующим огнем,
– Ты опять угадал, Ксан! Только позавчера мы расшифровали сигналы Шарады. Получилась модель ратоматора и внутри нечто человекообразное. Они пригла шают нас в гости, Ксан. Надо послать туда людей и убедиться, что они уже перестраивают космос, тогда и вы поймете в Совете, что не миновать нам строительства в небе.
ГЛАВА 34.
ГХОР КАК ЛИТЕРАТОР
Кадры из памяти Кима.
Разграфленный больничный лист-сводка анализов. Ким заполняет клеточки-давление, дыхание, гемоглобин, РН, адреналин, тироксин… И каждая цифра вызывает у него радость, после каждой, поднимая глаза, он встречает восторженный взгляд Зарека.
– Не верится, просто не верится! – восклицает тот.– Ведь он же совершеннейший юнец!
Молодость!
Кровь горяча, мускулы упруги, бодрость в каждой
жилке. Ни одной мысли нет о режиме, экономии сил, профилактике. Даже презираешь медицину, смеешься над теми, кто тратит время и внимание на лекарства и процедуры.
Молодость!
Сила льется через край, в душе отчаянность, все моря по колено, все дороги чересчур гладки. Хочется не ходить, а бежать, не бежать, а прыгать, перескакивать через канавы, взбираться на холмы, залезать на деревья… не по необходимости-от избытка сил, потому что прямая дорога слишком гладка.
Молодость!
Но как объяснить молодому (отныне навеки молодому!) читателю все великолепие молодости? Он молод сам и не замечает молодости, как света, как воздуха. О воздухе вспоминают, когда нечем дышать, о здоровье-когда его теряют. Ксан говорит: “Есть два способа обрадовать человека: первый-подарить долгожданное, второй-вернуть утраченное. Почему-то вторая радость сильнее”. И Лада счастлива безмерно, потому что ей вернули любовь, а Гхор счастливее вдвое: ему вернули и любовь, и молодость.
Гхору нравится работать до утра, не потому что необходимо, а потому что силы есть. Устал, голову под кран, ледяной душ, пробежка по саду – и снова свеж, как будто не было бессонной ночи. А прежде: недоспал бы час – на весь день головная боль.
Ему нравится на заре в трусах выпрыгнуть в весенний сад, промчаться напрямик, разбрызгивая ледяные лужи, первый подходящий сук использовать как турник, у ствола сделать стойку, потом пройтись на руках, не потому что врачи рекомендуют зарядку,– силы в избытке. Раньше не сумел бы, простудился бы. Теперь все доступно.
Ему нравится быть в толпе: говор, говор, мелькание лиц, красочных платьев, беглые взгляды девушек из-под ресниц. Девушки не нужны Гхору: у него своя жена – красивая, любящая, преданная, верная. Но приятно, что он опять молод и привлекателен, никто не отвернется равнодушно, заметив седину.
Память еще хранит скупую расчетливость слабосильной старости:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104