— Я поклялся любить тебя, если ты будешь больна, и если бы дела пошли хуже, чем они были в тот момент, я бы по-прежнему любил тебя. Я говорил серьезно. Я знал, что любовь, которую я чувствую к тебе, священна, и наш союз благословлен Богом.
Он еще крепче обнял Катерину.
— Никто из нас не знал в тот момент, что принесет будущее, но мы обвенчаны, моя дорогая, так же неоспоримо, как если бы эта церемония проходила в самом великолепном кафедральном соборе мира. И я знал, что Бог благословляет нас.
— Я тоже… это чувствовала, — призналась Катерина, — но потому что я любила тебя так… сильно, всем своим существом, мне было… невыносимо сознавать… что ты женился на мне только ради того… чтобы спасти меня от… бея.
— Я решил жениться на тебе задолго до того, как мы попали в Тунис, — ответил герцог. — Я думаю, моя дорогая, что мы предназначены друг для друга с самого начала времен, и теперь мы вместе до конца наших дней.
Катерина вскрикнула от счастья. Потом подняла лицо, и герцог снова нашел ее губы.
— Я люблю тебя! Я обожаю тебя, — воскликнул он. — Неужели ты думала, что, обещав любить и оставаться с тобой, я позволил бы тебе ускользнуть?
— Я хотела… принадлежать… тебе. Я хотела быть… твоей, — прошептала Катерина, — но я не хотела, чтобы ты… думал, будто я… поймала тебя.
— Но именно это ты и сделала! — с улыбкой ответил герцог. — Ты поймала, пленила, поработила меня своей несравненной прелестью и сумасшедшим очарованием. И мне никогда не освободиться из этого плена.
Девушка рассмеялась от совершеннейшего счастья, и герцог снова поцеловал ее.
Сначала его губы были очень нежными, потому что святость вещей, только что сказанных ими друг другу, вызвала в нем почти благоговейный страх.
Но когда герцог почувствовал, как Катерина дрожит в его объятиях, когда ее рот прильнул к его рту, и он увидел пламя в ее глазах, вторящее огню его глаз, его поцелуи стали более страстными.
Он поцеловал ее глаза, ее щеки и жилку, бьющуюся на ее белой шее. Он отбросил фишю с ее плеч и расстегнул перламутровые пуговки платья.
— Ты моя! Мое сердце, моя душа, моя жизнь! — яростно воскликнул он.
И тогда Катерина поняла, что они — одно неразделимое целое, вместе в мире настолько прекрасном, настолько совершенном, что он и есть часть Божественного.
— Я люблю… тебя, я люблю… тебя! — попыталась она сказать, но губы герцога забрали слова с ее губ.
А высоко над ними упругий ветер наполнял паруса. «Морской ястреб» безмятежно шел к Англии.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33