Повернувшись к зеркалу спиной, я чуть повыше поднял халат и скрючился так, чтобы можно было осмотреть свою тыловую часть. Ну и конечно именно в этот момент Галина и девочки вышли позвать меня к завтраку. Но если Галя, увидев мою позу, невесть что подумала и покраснела, то сестры, обозрев мою стремительно распрямляющуюся фигуру, задумались на минутку и выдали:
– Александр Игнатьевич, вам что, зеркало очень не нравится?
Уж не знаю, где они видели такой способ выражения недовольства, но после этой фразы, произнесенной ровным Дашиным голосом, я вдруг представил двух прохожих, которым вдруг приспичило повздорить прямо на улице, и широко улыбнулся. Картина двух ругающихся студенток, выясняющих отношения ранним летом, была еще забавнее.
– Что-то с ним не так, – вынесла свой вердикт Варя, не принимая во внимание мое присутствие. – Даша, может, постараешься его вылечить?
– Даже и не знаю, чем ему помочь. Диагноз пока неясен, – ответила ей сестра с интонациями профессора, беседующего с менее опытной коллегой перед постелью больного.
Улыбаться тут же расхотелось. Меня всегда раздражали такие разговоры светил медицины, которые будто специально выставляли пациента чуть ли не своим творением, оставляя ему участь молиться на их опыт и на них лично. Но я был не из таких, а они тем более, поэтому я дал волю своей потенциальной звериной натуре и рявкнул:
– Что?!
Девочки кивнули друг другу, утвердившись в мысли о необходимом медицинском вмешательстве, но, не желая раньше времени меня нервировать, решили отложить процедуры часа на два, чтобы заняться процессом, когда я буду в более благодушном настроении, вызванном утренним приемом пищи. Зловеще зыркнув на сестер, я прихватил за талию Галину, которая почему-то немного напряглась от моего жеста, и отправился подкрепляться.
После завтрака, убедившись, что я достаточно насытился, Галя схватила меня за руку и потащила уединиться в гостиную. Приятно удивившись внезапному порыву страсти, вспыхнувшему у моей девушки, я, ухмыльнувшись, извинился перед майором и покорно дал себя увести. Закрывая за собой двери, я порадовался, что так и не убрал постель с дивана, и, состроив рожу, подобающую ситуации, повернулся, ожидая увидеть Галю расположившейся на диване в самой соблазнительной позе. Поэтому я даже вздрогнул, увидев ее горящие гневом глаза буквально в нескольких сантиметрах от себя.
– Что это было? – прошипела Галя таким тоном, что сразу стало ясно: целью увести меня с кухни не являлось ее желание оказаться в моих объятиях, температуру которых я бы постарался довести до точки кипения.
– Где? – уточнил я, оттягивая время, которое позволило бы найти способ уложить Галочку в постель.
Следуя заветам Сергея Есенина о том, что «о любви в словах не говорят», я потянулся, чтобы «сорвать черную чадру», но Галочка уперлась руками в мою грудь и потребовала объяснений:
– Ты нормальный?
– Что значит – нормальный? – Я опустил руки, искренне удивившись вопросу.
– Ориентирован, – уточнила она.
До меня наконец стало доходить, что она имеет в виду. Эта мысль заставила меня похотливо улыбнуться и вновь потянуться к Галочкиным прелестям. Но она не захотела удовлетворяться таким объяснением и так далеко отскочила от меня, что я даже обиделся. А моя девушка напустила на себя серьезный вид, села в кресло, пресекла мою попытку пристроиться рядом и, сложив руки на коленях, решила расставить все точки над i:
– Я не шучу. Расскажи мне, с какой целью ты рассматривал свою… – Она некоторое время помолчала, подыскивая культурное слово, и наконец произнесла: – Свой тыл?
Я от души рассмеялся. Никогда бы не подумал, что мужчина, рассматривающий свое отражение в зеркале, может вызывать такую сомнительную реакцию, к тому же Галя как никто другой должна быть уверена в моих сексуальных предпочтениях. Пока она обличающим взглядом смотрела мне в глаза, я даже почувствовал некую обиду за мужской род, которому если и разрешено смотреться в зеркало, то только для того, чтобы проверить, достаточно ли хорошо побрился, чтобы идти на свидание к представительнице прекрасного пола. Не поймите меня неправильно, я никогда не хотел ходить держась за руку с каким-нибудь мужиком и, входя в офис, говорить: «Здравствуйте, мальчики», но было «за державу обидно»: почему им все можно, а нам нет?
Вот и сейчас: стоило мне с чисто медицинской целью обследовать свою кожу на предмет наличия тайного знака, так сразу у представительниц прекрасного пола возникли совершенно дурацкие ассоциации.
Продолжая веселиться, я прошелся перед креслом вихляющей походкой и, обернувшись через плечо, постарался состроить сладенькую гримаску и произнес:
– Ну вот такой я проти-и-ивный. – И добавил: – Ты знаешь, я давно уже размышляю о своем настоящем месте в отношениях между полами.
– Я так и знала, – ответила, вставая, Галя, чем сразу заставила меня прекратить паясничать.
– Что значит – знала? – спросил я, сбитый с толку ее признанием.
Так как Галочка не удостоила меня ответом, я, осознав, что в данном случае промедление смерти подобно, схватил ее в охапку и усадил на диван. Не смея перечить грубой мужской силе, определение которой Галочка теперь ставила под сомнение, она села, снова скрестив руки и требуя от меня объяснений. Вспомнив причину своего неадекватного поведения в прихожей, я заметно погрустнел. В фильмах зараженные подобной чертовщиной герои обязательно просят близких оборвать их жизнь в тот момент, когда они начнут перевоплощаться, но мне в отличие от них почему-то хотелось жить в любом случае.
Перспектива оказаться оборотнем и, как следствие, быть вечно молодым не вселяла огорчения, но, с другой стороны, рыскать по городу в обличье волка в поисках свежей человеческой плоти до того момента, как ополчившиеся земляки не наполнят мое тело серебром, как-то не очень хотелось. При наличии в магазинах достаточного количества дешевых серебряных украшений обязательно отыщется умелец, который сможет переплавить упомянутые изделия в аккуратные закругленные с одной стороны цилиндрики. А при таком раскладе о вечной жизни можно и не мечтать: начиненный аргентумом, я даже не дотяну до пенсионного возраста, достичь которого, судя по средней продолжительности жизни мужского населения нашей страны, и так проблематично.
После таких рассуждений я обнял Галочку, которая истолковала мой жест как попытку утопающего ухватиться за соломинку. Выскользнув из моих объятий, она устроилась в кресле и, словно доктор в своем личном кабинете, еще раз спросила:
– В чем дело?
– У меня есть подозрение, что я заразился ликантропией.
– Чем-чем? – переспросила Галя, за ночь успев позабыть название болезни, при которой больной, выглядящий при этом донельзя здоровым, может превратиться в зверя.
– Оборотнизмом, – несколько раздраженно уточнил я, придумав с ходу более удобоваримое название.
– Врешь, – не очень уверенно сказала Галя.
Конечно, обвинять меня в нетрадиционности моей ориентации, в общем-то не опасной ни для кого, кроме, возможно, майора, гораздо легче, чем вот так сразу поверить в то, что я могу быть инфицирован ужасной заразой.
Я рассказал о моих внезапных кровожадных желаниях, подозрениях в наличии тайного знака и о своем беспокойстве по этому поводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Александр Игнатьевич, вам что, зеркало очень не нравится?
Уж не знаю, где они видели такой способ выражения недовольства, но после этой фразы, произнесенной ровным Дашиным голосом, я вдруг представил двух прохожих, которым вдруг приспичило повздорить прямо на улице, и широко улыбнулся. Картина двух ругающихся студенток, выясняющих отношения ранним летом, была еще забавнее.
– Что-то с ним не так, – вынесла свой вердикт Варя, не принимая во внимание мое присутствие. – Даша, может, постараешься его вылечить?
– Даже и не знаю, чем ему помочь. Диагноз пока неясен, – ответила ей сестра с интонациями профессора, беседующего с менее опытной коллегой перед постелью больного.
Улыбаться тут же расхотелось. Меня всегда раздражали такие разговоры светил медицины, которые будто специально выставляли пациента чуть ли не своим творением, оставляя ему участь молиться на их опыт и на них лично. Но я был не из таких, а они тем более, поэтому я дал волю своей потенциальной звериной натуре и рявкнул:
– Что?!
Девочки кивнули друг другу, утвердившись в мысли о необходимом медицинском вмешательстве, но, не желая раньше времени меня нервировать, решили отложить процедуры часа на два, чтобы заняться процессом, когда я буду в более благодушном настроении, вызванном утренним приемом пищи. Зловеще зыркнув на сестер, я прихватил за талию Галину, которая почему-то немного напряглась от моего жеста, и отправился подкрепляться.
После завтрака, убедившись, что я достаточно насытился, Галя схватила меня за руку и потащила уединиться в гостиную. Приятно удивившись внезапному порыву страсти, вспыхнувшему у моей девушки, я, ухмыльнувшись, извинился перед майором и покорно дал себя увести. Закрывая за собой двери, я порадовался, что так и не убрал постель с дивана, и, состроив рожу, подобающую ситуации, повернулся, ожидая увидеть Галю расположившейся на диване в самой соблазнительной позе. Поэтому я даже вздрогнул, увидев ее горящие гневом глаза буквально в нескольких сантиметрах от себя.
– Что это было? – прошипела Галя таким тоном, что сразу стало ясно: целью увести меня с кухни не являлось ее желание оказаться в моих объятиях, температуру которых я бы постарался довести до точки кипения.
– Где? – уточнил я, оттягивая время, которое позволило бы найти способ уложить Галочку в постель.
Следуя заветам Сергея Есенина о том, что «о любви в словах не говорят», я потянулся, чтобы «сорвать черную чадру», но Галочка уперлась руками в мою грудь и потребовала объяснений:
– Ты нормальный?
– Что значит – нормальный? – Я опустил руки, искренне удивившись вопросу.
– Ориентирован, – уточнила она.
До меня наконец стало доходить, что она имеет в виду. Эта мысль заставила меня похотливо улыбнуться и вновь потянуться к Галочкиным прелестям. Но она не захотела удовлетворяться таким объяснением и так далеко отскочила от меня, что я даже обиделся. А моя девушка напустила на себя серьезный вид, села в кресло, пресекла мою попытку пристроиться рядом и, сложив руки на коленях, решила расставить все точки над i:
– Я не шучу. Расскажи мне, с какой целью ты рассматривал свою… – Она некоторое время помолчала, подыскивая культурное слово, и наконец произнесла: – Свой тыл?
Я от души рассмеялся. Никогда бы не подумал, что мужчина, рассматривающий свое отражение в зеркале, может вызывать такую сомнительную реакцию, к тому же Галя как никто другой должна быть уверена в моих сексуальных предпочтениях. Пока она обличающим взглядом смотрела мне в глаза, я даже почувствовал некую обиду за мужской род, которому если и разрешено смотреться в зеркало, то только для того, чтобы проверить, достаточно ли хорошо побрился, чтобы идти на свидание к представительнице прекрасного пола. Не поймите меня неправильно, я никогда не хотел ходить держась за руку с каким-нибудь мужиком и, входя в офис, говорить: «Здравствуйте, мальчики», но было «за державу обидно»: почему им все можно, а нам нет?
Вот и сейчас: стоило мне с чисто медицинской целью обследовать свою кожу на предмет наличия тайного знака, так сразу у представительниц прекрасного пола возникли совершенно дурацкие ассоциации.
Продолжая веселиться, я прошелся перед креслом вихляющей походкой и, обернувшись через плечо, постарался состроить сладенькую гримаску и произнес:
– Ну вот такой я проти-и-ивный. – И добавил: – Ты знаешь, я давно уже размышляю о своем настоящем месте в отношениях между полами.
– Я так и знала, – ответила, вставая, Галя, чем сразу заставила меня прекратить паясничать.
– Что значит – знала? – спросил я, сбитый с толку ее признанием.
Так как Галочка не удостоила меня ответом, я, осознав, что в данном случае промедление смерти подобно, схватил ее в охапку и усадил на диван. Не смея перечить грубой мужской силе, определение которой Галочка теперь ставила под сомнение, она села, снова скрестив руки и требуя от меня объяснений. Вспомнив причину своего неадекватного поведения в прихожей, я заметно погрустнел. В фильмах зараженные подобной чертовщиной герои обязательно просят близких оборвать их жизнь в тот момент, когда они начнут перевоплощаться, но мне в отличие от них почему-то хотелось жить в любом случае.
Перспектива оказаться оборотнем и, как следствие, быть вечно молодым не вселяла огорчения, но, с другой стороны, рыскать по городу в обличье волка в поисках свежей человеческой плоти до того момента, как ополчившиеся земляки не наполнят мое тело серебром, как-то не очень хотелось. При наличии в магазинах достаточного количества дешевых серебряных украшений обязательно отыщется умелец, который сможет переплавить упомянутые изделия в аккуратные закругленные с одной стороны цилиндрики. А при таком раскладе о вечной жизни можно и не мечтать: начиненный аргентумом, я даже не дотяну до пенсионного возраста, достичь которого, судя по средней продолжительности жизни мужского населения нашей страны, и так проблематично.
После таких рассуждений я обнял Галочку, которая истолковала мой жест как попытку утопающего ухватиться за соломинку. Выскользнув из моих объятий, она устроилась в кресле и, словно доктор в своем личном кабинете, еще раз спросила:
– В чем дело?
– У меня есть подозрение, что я заразился ликантропией.
– Чем-чем? – переспросила Галя, за ночь успев позабыть название болезни, при которой больной, выглядящий при этом донельзя здоровым, может превратиться в зверя.
– Оборотнизмом, – несколько раздраженно уточнил я, придумав с ходу более удобоваримое название.
– Врешь, – не очень уверенно сказала Галя.
Конечно, обвинять меня в нетрадиционности моей ориентации, в общем-то не опасной ни для кого, кроме, возможно, майора, гораздо легче, чем вот так сразу поверить в то, что я могу быть инфицирован ужасной заразой.
Я рассказал о моих внезапных кровожадных желаниях, подозрениях в наличии тайного знака и о своем беспокойстве по этому поводу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76