Вскоре уровень реки резко поднялся. Где-то в двухстах метрах от плота образовалась своего рода жидкая стена, похожая на то, как в устье Жиронды возле Кодбека происходит столкновение речного течения с высоким морским приливом. Эта стена более трех метров в высоту надвигалась со скоростью лошади, скачущей галопом. Островок летел словно выпущенная из лука стрела.
— Черти морские! — воскликнул гамен. — Несемся, как пароход.
— А я что говорил? — спутник. — Нас спасет потоп! Вскоре наше судно достигнет страны, только-только вставшей на путь цивилизации, где еще можно увидеть гаучо, но уже существует газовое освещение. Там можно нарваться на нож, зато пиво пьют из кружек, там есть табак, извозчики, ворчливые полицейские, а также господа в шелковых шляпах; наконец, там есть пароходы и железные дороги!..
— Железные… дороги!.. Вы сказали, железные дороги?
— Ведущие в Сантьяго, сын мой. Я прямо-таки жажду отправиться туда на поезде как можно скорее! Надеюсь, вы составите мне компанию.
— Как я был бы доволен!
— Вас радует близость города?
— О! Радость, испытываемая мной среди огромных груд камней, именуемых городами, слаба. Меня согревает мысль о встрече с друзьями. Остальное привлекает не более, чем место муниципального советника у ирокезов.
Остров-корабль несся вперед. Скорость становилась головокружительной. Шум — оглушительным. Берега проносились мимо с быстротой, пугающей пассажиров железнодорожного экспресса, когда они из-за занавесок купе разглядывают горизонт.
А дождь все лил и лил. Ручейки превратились в речки, небольшие речушки — в мощные реки, а водные артерии, по одной из которых плыли наши друзья, скорее напоминали бурные морские заливы.
В мелких притоках от обилия падавшей с неба воды течения значительно усилились, с каждой минутой возрастало количество несомого «мусора».
— Движение по водяным дорогам такое же быстрое, как и по железным, — глубокомысленно заключил Фрике. — Черт! Если бы по нашему пути шел встречный поезд, затормозить было бы затруднительно.
— Но путь занят только нами!
Громкое рычание заставило обоих путешественников одновременно повернуть головы.
— О нет, не только, — констатировал Буало. — Поглядите-ка на эту флотилию…
— Не спускать глаз с левого борта!..
— Беспокоиться незачем. Опасности нет ни малейшей. Даже если плывущая на таком же, как наш, островке пума (местный лев без гривы) голодна, бояться нечего.
— О! Вот и другие; вероятно, за время путешествия по воде нам попадется великое множество зверей.
— Глядите-ка! Тигр выходит из pajonales…
— Откуда?..
— Pajonales — так называются заросли густых трав и кустарников, переплетенных лианами, спускающимися с берега в воду. Обитающие там тигры панически боятся воды, как настоящие кошки.
— Хоп!.. Какой прыжок! Браво! Он точно приземлился прямо на спину невнимательной пумы. Так. Плот опрокинулся, и оба крупных зверя очутились в воде.
Фрике веселился от души.
Через некоторое время попался еще один зеленый плот. Четверолапый пассажир дрожал под дождем и изо всех сил пытался удержаться. Течение понесло островок, и странная флотилия поплыла вслед за плотом с нашими друзьями, точно баржи на Сене, идущие за буксиром.
Сколько времени заняло это безумное плавание? Точно сосчитать невозможно. Прошли долгие часы голода и отчаяния. Буало и Фрике плыли по притоку, затем — по самой реке Ибикуи, и в конце концов вихревое течение, рожденное в бурных водах неудержимой реки, подхватило плот, закрутило его и запустило, словно снаряд, в воды более мощной реки. Причем плот пролетел через весь поток, ширина которого в этих местах превышала километр.
— Но черт возьми! Это же река Уругвай! Отлично! Мы пересечем провинцию Энтре-Риос, достигнем Параны, а оттуда доберемся до самого Буэнос-Айреса!
— А это далеко от Сантьяго? — вопрошал Фрике, трогательно думающий лишь о конечном пункте назначения.
— Фрике, дорогой, мы направляемся в сторонуПараны. Поняли маневр?
— Черт! Плохо доходит.
— Все очень просто. Мель впереди пересекает наискось русло реки Уругвай; и мы попадаем в провинцию Энтре-Риос. Примерно в двадцати пяти лье находится город Мерседес. Нас несет течение; воспользуемся этим. От Мерседеса добраться до Параны легче легкого. Всего каких-то восемьдесят с небольшим километров! Как вам нравится идея?
— Я сказал бы, месье Буало… ясказал бы: все это похоже на рулетку, когда вдруг прекращается полоса невезения.
И вправду, несчастья отступили от парижан. Расчет оказался точен, и, проплыв на зеленом плоту до крайней намеченной точки, они проделали дальнейший путь пешком, верхом и по воде, пока не добрались до берегов Параны.
Дорога заняла чуть более трех дней. Путешественники устали и вымокли до мозга костей. В городе Мерседес Буало вынужден был обменять ружье на две лошади, а один из револьверов — на скверную лодчонку, не стоившую и тридцати су…
Но какая разница? Вот появился пароходик… Раздался свисток к отплытию, а Буало, человек, которого никогда нельзя застать врасплох, положил в водонепроницаемый бумажник аккредитив на пятнадцать тысяч франков.
Все к лучшему в этом лучшем из миров.
Спуск вниз по реке оказался монотонным. Двое наших друзей ломали голову, как убить свободное время — сорок восемь часов, которые длилось плавание. Чаще всего их можно было встретить в ресторане, где они с завидным аппетитом поглощали на борту еду.
И вот наконец Парана.
Русло реки буквально перегорожено множеством островков, которые при спаде воды выглядят словно клумбы. С огромным трудом работающие на этих линиях английские суда могут проходить по причудливо извивающемуся фарватеру, огибая зеленое богатство водяной флоры.
На миниатюрных материках постоянно обитают две категории живых существ. Во-первых, хищные yacares, небольшие кайманы метров трех-трех с половиной в длину, многочисленные и опаснейшие хозяева здешних мест. Тут живут и лебеди, а точнее, гагары, идущие на изготовление муфт и опушки для дамского манто.
Отважные и стойкие рыбаки объявили перепончатокрылым и земноводным беспощадную войну. Охота на крокодилов и птиц, кормящихся рыбой, является их исключительной привилегией; они в этом находят и радость, и честь, и выгоду.
Наши путешественники не надолго заглянули в Парану — городок у подножия скалы высотой в сто футов, с вершины которой виден город Санта-Фе, до него по прямой всего двадцать километров.
Достигнув Санта-Фе, парижане высадились на пристани неподалеку от ущелья Санто-Томсе, находящегося у высокого мыса, поросшего лесом, куда местные охотники ходили за всевозможной дичью. Но в данную минуту зверей и птиц тут не было видно. Время от времени между ветвей поблескивали штыки, слышался нестройный гул голосов. Вдруг раздался какой-то особенный свист, шум мгновенно стих.
В лесочке — местном подобии парижского Булонского леса — расположился лагерь. Люди, собиравшиеся здесь, назывались «Колорадо»; это были красные революционеры, перекрывшие местность вплоть до выемки, прорытой под руководством гениального француза Лапрада для прокладки по ней железной дороги, связывающей Санта-Фе через Росарио с колониями.
Сборище партизан представляло собой оригинальное зрелище. Гаучо с бронзовой кожей по-братски соседствовали с безукоризненными джентльменами в панамах и шелковых шляпах;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92