– Садись. – Куликова кивнула на кресло, стоявшее возле дивана.
– У меня есть кое-что к чаю.
– Ты всегда приходил не с пустыми руками.
– Сейчас принесу.
Максимов вышел в коридор, подошел к висевшему на вешалке зеленому пальто и извлек из его недр бутылку коньяка. Вернувшись в комнату, он поставил коньяк на столик. Куликова достала из серванта пару рюмок. Наполнив их, гость посмотрел в глаза хозяйке.
– Давай за встречу.
– Давай.
Они выпили, Максимов положил лимон на язык.
– Тебя досрочно освободили? – спросила Куликова.
– Да.
– Мне казалось, по таким статьям досрочно не освобождают.
– В моем случае сделали исключение.
– Давно ты в городе?
– Около месяца.
– Мог бы позвонить.
– Не будем об этом. Я здесь, и это главное.
Максимов вновь наполнил рюмки.
– Давай за тебя, – сказал он.
– Спасибо.
– Я рад, что ты не изменилась. Оставайся такой всегда!
Собеседники чокнулись и выпили.
– Как дочка? – спросил Максимов.
Куликова улыбнулась:
– Вышла замуж.
– Вот как…
– Ей ведь в прошлом году стукнуло девятнадцать.
Максимов вздохнул:
– Чужие дети растут быстро. Когда мы с тобой познакомились, ей было десять.
– Ты все помнишь.
– Иногда мне кажется, у меня слишком хорошая память. Многое хотелось бы забыть.
– Со мной та же беда.
– Кто твой зять?
– Работает в каком-то банке.
– Вы часто видитесь?
– Общаемся по праздникам. Они живут в Озерках.
Максимов посмотрел на пляжную фотографию Куликовой:
– Я помню этот снимок.
– Еще бы, ты ведь сам его делал.
– Да, помню.
– Я часто вспоминаю то лето.
– А я вспоминал его последние семь лет каждый день.
Куликова улыбнулась:
– Там было хорошо…
– Помнишь ручную обезьянку на улице?
– Которая чуть не укусила меня?
– Да.
– Конечно, помню.
– А поездку на теплоходе?
– Когда мы встретили твоего друга из Грузии?
– Я с тех пор его так и не видел.
Максимов разлил коньяк.
– Выпьем за наше прошлое. Те три года были самыми лучшими в моей жизни. Особенно месяц в Одессе.
Они выпили.
– Недавно моя подруга побывала в Одессе. Судя по ее рассказам, там все переменилось. Город не узнать.
– Питер за это время тоже сильно изменился.
– Живя в городе, этого не замечаешь.
– Расскажи мне о себе. Как ты живешь? С кем встречаешься?
– Нечего рассказывать.
– Неужели за эти годы ничего не происходило?
– Происходило. Сюда приходили и уходили мужчины… Последний из них ушел три месяца назад.
– Ты жалеешь об этом?
Куликова пожала плечами:
– Не знаю. Мне кажется, мои чувства притупились. Жизнь течет медленно, одним словом, полный штиль.
– Ты рада, что я его нарушил?
– Пока не поняла.
– Где ты работаешь?
– В «Каравелле».
– Это ресторан?
– Да, на Малой Садовой. Официанткой.
– Раньше ты работала на Гороховой.
– Наше кафе разорилось.
– А как дела в «Каравелле»?
– Неплохо. Особенно в периоды праздников. Скоро все это закрутится, Новый год, Рождество…
– Значит, ты богатеешь?
– Не я, а мой хозяин. Приходи, сам все увидишь.
– Я бы пришел, но, боюсь, меня там уже ждут.
– Кто?
– Те, кто сейчас думает обо мне. – Максимов наполнил рюмки. – Честно говоря, я волновался, когда шел сюда.
– Почему?
– Разные мысли приходили в голову.
– Думал, жива я или нет?
– Больше о том, с кем и как ты живешь.
– Давай теперь выпьем за тебя. С возвращением!
– Спасибо.
Куликова и Максимов выпили. Гость посмотрел на гитару, стоявшую в углу.
– Ты до сих пор играешь? – спросил он.
– Теперь уже совсем редко. А ты?
– Семь лет не брал в руки инструмент.
– Хочешь попробовать?
– Хочу.
Максимов взял гитару и бережно погладил по струнам.
– Я помню, как в Одессе ты пел всю ночь напролет, – произнесла Куликова.
– В Аркадии?
– Да.
– Сейчас я уже так бы не смог.
Максимов взял аккорд. Звук струн наполнил притихшую комнату. Гость запел негромким хрипловатым голосом:
Без перемен в твоем пустынном доме,
Где я бывал давно и где оставил след.
Без перемен, и все, как прежде, кроме
Того, что много лет уже меня здесь нет.
Глядят со стен тускнеющие снимки,
Один из них я сделал сам давным-давно.
Без перемен былое тает в дымке,
Его тревожить после стольких лет смешно.
Зачем же я звоню в твою квартиру,
Зачем вхожу и говорю тебе «Привет»?
Без перемен в твоем пустынном мире,
Где больше нет ни поражений, ни побед.
Согрей мне чай, на улице морозно,
Тебе и мне сегодня некуда спешить.
Часы стучат, еще не очень поздно,
Но поздно в наших судьбах что-то изменить.
Сидим пьем чай, в твоих глазах усталость,
Сидим, как прежде, в тех же позах и молчим.
Я знаю сам, что на ночь не останусь,
Прошло сто лет, я сам себе кажусь чужим.
Про все забудь, усталость унесется,
Пора идти, трамвай последний ждет уже.
Без перемен пускай все остается
В пустынном доме и пустующей душе.
Допев, Максимов отложил в сторону гитару.
– Ты действительно хочешь, чтобы все осталось без перемен? – спросила Куликова.
– Я хочу, чтобы у нас с тобой все началось сначала.
– Думаешь, это возможно?
– Думаю, да. – Максимов сел на диван рядом с Куликовой, обнял ее за талию и притянул к себе.
За окном догорал январский вечер. Снег опускался на обледеневшую набережную. Подслеповатые окна домов, вытянувшихся вдоль канала, вглядывались в морозный сумрак.
16
Петренко не мог налюбоваться новой мебелью. Утром, придя в кабинет, подполковник вновь прошелся вдоль стульев, бережно поглаживая их по спинкам. Затем он сел за стол и положил ладони на свежеотполированную поверхность. Раздался стук в дверь.
– Войдите, – сказал подполковник.
В кабинет вошел Чердынцев.
– Доброе утро, Юрий Саныч, – сказал майор.
– Здравствуй.
– Красивая у вас мебель.
– Спасибо, Боря, сам не могу нарадоваться.
– Скажите, а на вахте не планируется замена стула?
Мухомор задумался.
– Пока нет, но, возможно, в перспективе поставим об этом вопрос.
– Очень хотелось бы, Юрий Саныч.
– Не все сразу, Борис, в каждом деле должна быть постепенность. Вот в кабинетах мебель поменяли, теперь будем работать и с другими помещениями.
– Понимаю, Юрий Саныч.
В руках Чердынцева были увесистый пакет и красочный конверт.
– Что это у тебя? – спросил Мухомор.
– Почта, товарищ подполковник.
– Покажи.
– Вот. – Майор положил почту перед шефом.
Мухомор надел очки.
– Так… – произнес он, рассматривая пакет и конверт. – Что тут у нас? Посылка и конверт на мое имя.
– Утром пришли.
– Ладно, Борис, ты иди, я с этим поработаю.
– Слушаюсь, товарищ подполковник. – Чердынцев вышел из кабинета.
Мухомор решил начать с маленького конверта. Он достал из ящика стола ножницы и аккуратно срезал край. В конверте лежало сложенное вдвое приглашение.
– «Уважаемый господин Петренко, – прочитал Мухомор. – Мы имеем честь пригласить Вас на премьеру Европейского театра „Театр“. Двадцать первого декабря в помещении концертного зала Дворца молодежи Вы увидите пьесу „Пьеса“ по мотивам поэмы Валерия Брюсова. Ваши места находятся в зоне для особо важных персон, третий ряд, кресла номер одиннадцать и номер двенадцать. После спектакля состоится банкет. Спонсоры мероприятия: продюсерский центр „Северная звезда“, АО „Аврора“, ресторан „Граф Толстой“. С нетерпением ждем Вас на премьере».
Не будь приглашение именным, Мухомор подумал бы, что оно предназначено не для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33