https://www.dushevoi.ru/products/smesiteli/dlya-vanny/na-bort/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Мальчик не двигался, но сказал несколько слов, от которых мои спутники остановились, будто пораженные молнией. Они буквально остолбенели, точно все их рефлексы перестали действовать. Лица потеряли всякое выражение.
— Что он сказал? — спросил я.
Мальчик повторил то, что сказал раньше, и мои спутники, казалось, сейчас потеряют сознание. Бальтзерсен с видимым усилием первый овладел собой и перевел:
— Он сказал: «Я нашел руку».
* * *
Когда мы направились к нему, мальчик стал испуганно озираться, словно искал, куда бы убежать. Но слова полицейского, похоже, успокоили его, и он ждал нас мокрый, испуганный, дрожащий.
Офицер присел на корточки рядом с ним, и они долго тихо разговаривали. Потом взрослый протянул руку, и ребенок схватился за нее. Держа мальчика за руку, полицейский выпрямился и передал нам на английском содержание их беседы:
— Мальчик пришел поискать деньги. Зрители после скачек, особенно в темноте, часто теряют монеты и даже купюры. Он говорит, что всегда пролезает в дырку в заборе до того, как приходят уборщики мусора, и обычно находит несколько монет, а иногда и бумажные деньги. Этим утром он нашел двадцать крон до того, как пришли люди. Он имеет в виду до того, как пришли полицейские. Но ему не полагалось быть здесь, поэтому он спрятался. Он спрятался за трибунами, вон там. — Полицейский кивнул головой в сторону асфальта. — Он говорит, что за трибунами нашел руку, лежавшую на земле.
Офицер взглянул на мальчика, который хватался за его руку, будто за спасательный круг, и попросил Арне пойти позвать сюда тех полицейских, которые уже уложили свое оборудование и собирались уезжать. Арне, выглядевший совершенно убитым, тоже посмотрел на мальчика и отправился выполнять поручение. Бальтзерсен постепенно приходил в себя и уже снова казался спокойным и деятельным.
Офицер с большим трудом передал ребенка на попечение одного из своих подчиненных, мальчик никак не хотел отпустить его руку. Потом он, двое полицейских, Бальтзерсен, Арне и я обошли трибуны, чтобы увидеть руку, лежавшую на земле.
Ребенок не ошибся. Восковая, бледная и ужасающая, она лежала на асфальте, вяло вытянув пальцы навстречу дождю. Но рука лежала там не одна. О чем мальчик не сказал. В углу между стеной и асфальтом возвышался небольшой бугорок, накрытый черным брезентом. Из-под брезента примерно посередине и выглядывала кисть руки до запястья.
Без слов младший полицейский откинул угол брезента и тут же набросил его снова. Арне только взглянул, согнулся над ближайшим кустом и вернул все, что Кари дала ему на завтрак. Бальтзерсен посерел и дрожащей рукой закрыл рот. Даже полицейские выглядели так, будто их сейчас вырвет. А я добавил к нежелательным воспоминаниям еще одно.
Фактически он был неузнаваем: следствию предстоит нелегкая работа, прежде чем в законном порядке будет установлена личность убитого. Но рост и одежда соответствовали данным о Бобе Шермане, и его саквояж с четкими черными инициалами «Р.Т.Ш.» все еще лежал рядом.
Обрывок нейлоновой веревки прочно охватывал грудь и ноги, из обоих узлов, на ребрах и под коленями, торчали обтрепанные концы.
Один из полицейских что-то сказал своему шефу, и Бальтзерсен любезно перевел мне:
— Это тот парень, который нырял. Он объяснил, что крюк на дне пруда задел за цементный блок, но он не обратил на это внимания. Вокруг блока тоже торчали обтрепанные концы веревки, и он считает, что веревка та же самая.
Арне стоял в нескольких ярдах, вытирая лицо и рот белым платком, и, не отрываясь, смотрел на черный брезент. Я подошел и спросил, не плохо ли ему. Дрожь сотрясала его с головы до ног, но он с несчастным видом покачал головой.
— Тебе надо выпить, — предложил я. — И лучше поехать домой.
— Нет-нет. — Он пожал плечами. — Такая глупость с моей стороны. Но сейчас все в порядке. Прости, Дэйвид.
Мы вместе пошли к выходу и вскоре догнали Бальтзерсена и офицера, которые разговаривали с мальчиком. Бальтзерсен ловко отвел меня в сторону шага на два и тихо проговорил:
— Я не хочу снова расстраивать Арне... Ребенок объяснил, что руки не было видно. Он поднял брезент, чтобы посмотреть, что под ним. Знаете ведь, какие дети любопытные. Он увидел что-то бледное и попытался вытащить наружу. Это и была рука. Когда он разглядел, что это такое, то испугался и убежал.
— Бедный маленький мальчик, — вздохнул я.
— Он не должен был пролезать в дыру на ипподром. — Тон Бальтзерсена свидетельствовал, что он считает — мальчик получил урок.
— Если бы не он, мы бы не нашли Боба Шермана, — заметил я.
Бальтзерсен задумчиво разглядывал меня.
— По-видимому, тот, кто вытащил его из пруда, собирался вернуться с транспортом и отвезти тело в другое место.
— Нет, не думаю, — возразил я.
— Но он должен был бы так сделать. Если бы он не боялся, что тело найдут, то оставил бы его в пруду.
— О, естественно. Я только хотел сказать, зачем отвозить тело в другое место? Почему с наступлением темноты не бросить его обратно в пруд? Теперь там уже никогда больше не будут искать Боба Шермана.
Бальтзерсен опять долго изучающе смотрел на меня и потом неожиданно первый раз за все утро улыбнулся.
— Мда-а... Вы сделали все, о чем мы просили, — сказал он.
Я тоже чуть улыбнулся и подумал, понимает ли он значение проделанной утром работы. Но ловить убийц — это забота полиции, а не моя. А мне надо успеть на самолет, в два ноль пять вылетающий в Лондон, и у меня времени в обрез для еще одного дела.
— Всегда к вашим услугам, — вежливо, но равнодушно сказал я, пожал руки ему и Арне и оставил их решать свои проблемы. Под моросящим дождем.
* * *
Я забрал Эмму из ее отеля, как мы и договаривались, и привез к себе в «Гранд-отель». Я собирался покормить ее завтраком в аэропорту, но вместо этого позвонил в ресторан и распорядился, чтобы принесли в номер горячий суп. Бренди опять нельзя. Только с трех часов, объяснил официант. В следующий раз я привезу с собой целый литр.
Шампанское эмоционально не подходило для новости, которую мне предстояло ей сообщить. Поэтому я смешал его с апельсиновым соком и заставил ее выпить. Потом со всей осторожностью, на какую был способен, я рассказал, что Боб умер, а не исчез. Он не вор и не бросил ее, а его убили.
На лицо вернулось то пугающее выражение отчаяния, что было раньше, но в обморок она не упала.
— Вы... вы нашли его?
— Да.
— Где он сейчас?
— На ипподроме.
— Я должна поехать и увидеть его. — Она встала и несколько раз сглотнула.
— Нет, — твердо сказал я, держа ее за локоть. — Нет, Эмма, вы не должны. Вы должны помнить его живым. Сейчас он не так выглядит, каким вы его помните. Ему было бы неприятно, что вы увидели его таким. Он бы попросил вас не смотреть:
— Я должна его увидеть... Конечно, я должна. Я покачал головой.
— Вы имеете в виду, — постепенно до нее стало доходить, — что он выглядит... ужасно?
— Боюсь, что да. Он умер месяц назад.
— О боже!
У нее подогнулись колени, она села и заплакала. Я рассказал ей о пруде, о веревке, о цементном блоке. Она должна знать. Ничего не может быть хуже той душевной агонии, в которой она прожила четыре долгие недели.
— Ох, бедный мой Боб, — причитала она. — Дорогой мой... ох, бедный мой дорогой мальчик...
Будто горе открыло шлюзы, и она плакала и плакала, слезы бежали буквально ручьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
 магазин сантехники подольск 

 Лапарет Agat