«С 14». Эта маленькая пластмассовая бирка прилегала к стенке шлема, и ключ ни с первого, ни со второго, ни с третьего взгляда нельзя было увидеть. Так что Боб мог спокойно работать с лошадьми, зная, что ключ в безопасности.
«С 14».
Похоже, что это ключ от шкафчика. И вполне возможно, от автоматической камеры хранения в аэропорту или на большом вокзале в любой стране мира. На бирке не было ничего, чтобы указывало на город, страну или континент.
Я надолго задумался.
Если именно ключ должен был привезти Боб, значит, для кого-то он имел исключительное значение. Такое жизненно важное, что ради него можно и утопить человека в пруду. Или обыскать дом в Англии. Когда выяснилось, что ключ пропал.
Но Желтые Глаза и мой визитер с ножом, обыскивавшие дом в Англии, упоминали бумаги. Их послали искать бумаги, а не ключ.
Тогда предположим, что Боб оставил бумаги где-то в камере хранения, и это ключ от нее.
Задача становится легче. Отбросим Нью-Йорк, Найроби или Внутреннюю Монголию и сузим поиски до Южной Англии и Осло.
Безобидно выглядевший ключ обещал разгадку. Я инстинктивно закрыл его рукой, чтобы спрятать, сохранить в безопасности.
Наверно, Боб испытывал такие же чувства. Осторожность, с какой он спрятал ключ, выдавала силу его инстинкта. Хотя когда он искал надежное место для ключа, то не понимал, как точно инстинкт предупреждал об опасности.
Я улыбнулся: надо прислушаться к голосу инстинкта.
В чемодане у меня лежал новый неоткрытый пластырь для раны на груди, предусмотрительно положенный моим нижним соседом, Чарльзом Стирлингом. Но до сих пор я его не использовал.
Положив ключ на столик рядом с кроватью, я отлепил старый пластырь, под ним был темный, сухой и выглядевший здоровым рубец. Я приклеил новый пластырь, прижав им бесценный ключ Боба к коже.
Глава 14
Эрик пришел к завтраку такой же унылый, как морозный сырой день за окном. Он пронесся, словно опустошительный вихрь, мимо стойки буфета и вернулся ко мне с двумя тарелками. Уселся напротив, и через десять секунд, будто в мультфильме, тарелки опустели.
— Вы хорошо спали? — спросил он. — Не очень.
— Я тоже. Все время слышал взрыв этой проклятой бомбы. — Он взглянул на копченую рыбу, лежавшую почти нетронутой у меня на тарелке. — Почему вы не едите?
— Не успел проголодаться.
— Синдром приговоренного к смерти? — Он вскинул брови и усмехнулся.
— Спасибо, — сказал я.
Эрик вздохнул, прислушался к своему желудку, видимо, такому же большому, как и его глаза, и отправился за второй порцией. Очистив еще две тарелки, он вытер рот салфеткой и теперь был готов начать опасное воскресенье.
— Вы серьезно собираетесь на скачки? — спросил он.
— Еще не знаю.
— Сегодня Один не поедет с нами. Я оставил его у соседа. — Эрик допил кофе. — Я взял напрокат большой «Вольво». Чтобы было просторнее. Вот счет. — Он покопался в кармане и извлек квитанцию.
Я достал бумажник и отдал деньги. Он не предложил рассчитаться потом, наверное, не верил, что я Переживу нынешнее воскресенье.
Группа англичан, известных в мире скачек, вошла в ресторан, они сели за столик у окна. Я знал большинство из них: один — жокей-любитель в стипль-чезе, другой — профессионал в гладких скачках, третий — помощник тренера, затем владелец лошадей и его жена. Когда они набрали на стойках еду и принялись есть, я подошел к ним, подвинул стул и сел.
— Привет, — удивились они. — Как дела? Дела в их понимании могли быть только одни — их перспективы в сегодняшних соревнованиях. Поболтав немного о лошадях и тренерах, я задал вопрос, ради которого подсел к ним:
— Помните тот уик-энд, когда исчез Боб Шерман? Никто из вас не летел случайно на том же самом самолете?
Летел жокей-любитель. Слава тебе господи.
— Вы не сидели рядом?
Жокей-любитель деликатно объяснил, что он летел первым классом, а Боб — туристским.
— Но я довез его в Осло в своем такси.
— Где вы его высадили?
— О-о-о... здесь. Я остановился в «Гранд-отеле», а он поехал к тренеру, у которого работал. Боб поблагодарил меня и, кажется, сказал, что ему надо на поезд в Льордет и что он не уверен, не опоздал ли на последний. Я помню, как он стоял на тротуаре с саквояжем и седлом... Но какое это имеет значение? Ведь на следующий день он участвовал в скачках целый и невредимый.
— Самолет не опоздал?
— Не помню, чтобы мы говорили об опоздании. Я задал еще несколько вопросов, но жокей-любитель не вспомнил больше ничего, имеющего значение.
— Спасибо, — поблагодарил я.
— Надеюсь, вы поймаете убийцу. — Он улыбнулся. — Я верю в вас.
Если убийца не поймает меня. Я мысленно саркастически усмехнулся и вернулся к Эрику.
— Куда сначала?
— Все железнодорожные вокзалы.
— Все, это значит какие?
— Ближайший вокзал, — уточнил я.
— Зачем?
— Хочу посмотреть расписание.
— Спросите в регистратуре отеля.
— Какой вокзал ближайший? — повторил я.
— Наверно, Восточный, — неуверенно произнес он.
— Тогда поехали.
Эрик сердито покачал головой, но все же мы отправились на Восточный вокзал. Оказалось, что оттуда идут поезда на Берген через Гол. Оттуда же шли поезда в Лиллехаммер, Тронхейм и за Полярный круг. Вообще это был главный вокзал Осло для поездов дальнего следования.
Там стоял целый ряд автоматических камер хранения, и я нашел среди них «С 14», но ключ не подходил, даже не влезал в замочную скважину.
Я взял расписание поездов, которое включало и Гол, где была школа Миккеля Сэндвика. Никогда нельзя знать, что понадобится.
— Куда теперь? — спросил Эрик.
— На другой вокзал. — Мы поехали, но там я вообще не нашел металлических шкафов камер хранения.
— Где еще могут быть камеры хранения с автоматическими замками?
— Кроме вокзалов? В аэропорту. На фабриках, в учреждениях, в школах. Мало ли где. — Эрик явно злился.
— Доступные иностранцу в восемь тридцать вечера в субботу?
— А-а-а. В аэропорту. Где же еще? — И в самом деле, где еще? — Едем в аэропорт? — спросил Эрик.
— Позже. После Свена Вангена.
— Он живет в противоположном направлении, — возразил Эрик. — За ипподромом. Только еще дальше.
— Все равно. Сначала Свен Ванген.
— Вы — босс.
Эрик то и дело поглядывал в зеркало заднего вида и потом объявил, что уверен, «хвоста» за нами нет. Я поверил. Ничего бы не ускользнуло от внимания Эрика, если он действительно хотел видеть.
— Расскажите мне о Свене Вангене, — попросил я. Он неодобрительно скривил рот так же, как когда-то Арне.
— Его отец был коллаборационист, — фыркнул Эрик.
— И все помнят об этом?
— Официально прошлое есть прошлое. — Эрик хмыкнул. — Но если какой-то город захочет, к примеру, построить мост или школу, то выйдет так, что архитектор или подрядчик, которые сотрудничали с нацистами, контракта не получат.
— Но отец Свена Вангена был уже богатый... Эрик покосился на меня, делая резкий поворот налево, мы едва ли за миллиметр обогнули фонарный столб.
— Мне сказал Арне Кристиансен.
— Унаследованное богатство аморально, — объявил Эрик. — Все состояния надо распределить среди масс.
— Особенно состояния коллаборационистов.
— Думаю, да, — усмехнулся Эрик.
— Отец был такой же, как и сын? — спросил я.
— Меднолобый жадный бизнесмен, — покачал головой Эрик. — Он выкачал из нацистов много денег.
— Конечно, с патриотической целью, — предположил я.
Но Эрик так не считал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51