.. И кто — какой-то на вид хлюпик! И как — в одиночку, потому что никаких бойцов подле него он не заметил!
Взял — повязал — напоил и везет неизвестно куда, как мешок с!
Да лучше бы он его прикончил!
Теперь полковник Городец только о том и мечтал, как ему вырваться. Ну или хотя бы угробить их обоих. Хрен с ним — пусть до смерти, — но пусть и его тоже! Пусть — обоих!
Только теперь это сделать было куда сложнее, потому что его руки были застегнуты за спиной наручниками, а сам он прижат к сиденью привязными ремнями.
Так он, сволочь, с ним распорядился!
Вмазать бы ему хорошенько, да жаль, руки связаны. Пнуть бы — да только ноги под приборной доской зажаты! Боднуть?.. Ремень не пускает.
Можно только материться! Что полковник и делал! С удовольствием!
— Ах ты мразь такая, эдакая и мама твоя, и папа с дедушкой!.. Чтоб тебе туда и сюда, и опять туда, и все это без вазелина, с песочком и ведром скипидара залить и раскаленным свинцом законопатить, чтоб век помнил! И чтоб ты!..
Но даже и полковник затих, как стал его похититель задом на автобане сдавать! Подумал только — все, каюк, немцы на такой маневр ни за что не среагируют! И хоть желал до того помереть вместе, а тут весь испариной покрылся.
На автобане медленней шестидесяти километров ехать запрещено... вперед, а этот — задом пятится!
Быть беде!..
И точно, заскрежетало сзади, завизжало, и какая-то легковушка на что-то наскочила. Да только не на них! А на кого тогда?..
А тот псих, вместо того чтобы полицию дождаться чтобы виниться и бланки заполнять, через пролом в ограждении рванул и, газу дав, стал немцев как доминушки расталкивать, себе дорогу расчищая! Да ловко как!
И хоть был полковник зол, а поймал себя на том, что рад тому, как соотечественник его немецких шавок во все стороны расшвыривает!
Молодец — гад! Хоть — все равно гад, и буде только представится такая возможность, он его собственными руками удавит — не поморщится!
Вырвались — съехали с автобана, нырнули в немецкие заасфальтированные проселки.
Ну что — куда теперь, парень?
Лихач-то ты, может, и лихач, да только немецкие порядки плохо знаешь — приметы машины твоей и номер давно в полицию сообщены, теми же самыми водителями, что имеют дурную привычку друг на дружку по мобильным телефонам стучать, в отличие от наших, которые фарами мигают, встречных водил о милицейских засадах предупреждая. И где свернул ты — сообщено. И куда поехал — тоже!
— Слышь, ты, урод! — подал голос полковник Городец. — Буде лихачить, буде в казаков-разбойников играться! Я верно тебе говорю — от них не смоешься. Это тебе не Россия-матушка! Здесь каждый столб глаза и уши имеет, и всякая живая тварь в полицию стучит! Некуда тебе деваться!
— Заткнись! — рявкнул «чистильщик».
Хоть, верно, чувствовал себя не в своей тарелке, потому что ехал не по плану, а наугад, чего страсть как не любил.
— Давай по-хорошему — давай ты не им, ты мне сдашься, чтоб не так унизительно! А я тебе жизнь гарантирую и кусок хлеба с маргарином! Может, еще и пиво выторгую!
— Замолкни, я тебе сказал!
Потому что не до болтовни пассажира ему теперь было, так прицепились к нему сзади фары! Да что ж такое делается — ведь ушел он, смылся, улизнул!.. Откуда ж они вновь взялись? Или это не они, а всего лишь его страхи?
— Слышь, ну хочешь я тебе выход подскажу, — гундел плененный предатель. — Возьми меня в заложники — мне один хрен — да поторгуйся с ними, может, тебе через то срок скостят. Хотя за побитые машины один хрен с тебя взыщут — это дело святое. Можешь десять человек задушить — это одно, а за порчу личного имущества взыскать — другое. Засудят они тебя — как пить дать!
Ну, что скажешь?
Водитель зло глянул на разболтавшегося пленника.
— Только ты это — не дерись — нечестно так, — обидчиво крикнул полковник. — Связанных не велика доблесть бить. Ты мне руки развяжи, тогда поглядим, кто кому рожу начистит!..
Фары, те, что сзади, не отставали. А тут еще впереди замельтешили мигалки. Неужто засада?.. Когда ж они успели?
Точно — засада! Поперек дороги стоят две полицейские машины, возле которых, вытянув вперед руки, стоят полицейские.
Чтоб их!..
— Я же тебе говорил! — радостно проорал пленник. — От этих не смоешься.
Позади мелькали, приближаясь, фары.
Что ж делать?
Справа — обрыв. Слева — какой-то забор. Хлипкий, немецкий.
Он рванул влево, через забор, протаранив его и выскочив на какую-то отходящую дорожку. Понесся по ней, выжимая всю возможную скорость.
— Эй, ты что! Это частная собственность, — орал полковник. — Они ж тебя теперь со всем твоим дерьмом сожрут не поперхнутся! Ты лучше полицейского убей, который никому не принадлежит!
Куда... куда теперь?!
Свернул куда-то в сторону, сшиб столб, вывалился на новую дорогу, припустил по ней.
Но скоро, подозрительно скоро, его нагнали фары. Не те, другие — полицейской машины.
Ах ты черт — нет, так не уйти!
И «чистильщик» потянул из кармана оружие.
— Ни хрена себе! — ахнул полковник, увидав «маузер». — Ты где такую хреновину раскопал? Она же вся мхом взялась!
— А вот я сейчас пальну тебе в башку, и ты узнаешь, взялась она мхом или нет, — грозно сказал «чистильщик».
— Молчу, молчу! — закивал пленник, потому что «маузер» выглядел впечатляюще. Особенно в передней проекции.
«Чистильщик» опустил стекло, высунул наружу руку и на мгновение высунулся сам. Поймал на мушку дергающийся во все стороны полицейский автомобиль и пальнул, не очень надеясь попасть в цель, больше для острастки.
Отдача была сумасшедшая — такая, что «маузер», который сам Геринг держал, чуть из руки не вывернуло!
Машина преследователей вильнула, и оттуда застучали частые выстрелы.
— Ну и на хрена, на хрена ты их злил! — крикнул, пытаясь пригибаться, полковник. — Они же все трусы, они же теперь из нас с перепугу решето сделают!
И верно, по обшивке, сочно чавкая, застучали пули.
Уходя с траектории выстрелов, он стал мотать машину в стороны, рискуя слететь с обочины.
Нет, пронесло, уроки экстремального вождения без дорог, правил и тормозов пригодились. Сколько машин они на том побили, зато сколько голов благодаря тому уцелело!
Знак!
Выскочил на какую-то большую дорогу.
И тут же к нему пристроился полицейский джип. Догнал, заорал что-то через динамики по-немецки. Что-то угрожающее... Будто его словами остановить можно!
Дорога была прямая и пустая, что было очень плохо, так как полицейские, имея перевес в лошадиных силах, нагнали его, пытаясь пролезть вперед. Он повилял, загораживая им дорогу, но было понятно, что так от них не отвязаться.
Микроавтобус вильнул влево, вправо, выровнялся на мгновение, и полицейский джип, воспользовавшись этим, воткнулся в образовавшуюся брешь, притершись к нему правым бортом. Понесся рядом, так, что хорошо видны были одетые в форму полицейские, которые тыкали в окна револьверами.
Стрелять в них было невозможно, так как нельзя было отпустить руль. Но можно было попытаться сбросить с дороги.
Резко вывернуть влево, ткнуть их бампером в бок.
Нет — устояли, выровнялись! Слишком тяжелая машина, чтобы можно было так запросто столкнуть ее в кювет!
Ну ничего — это их и погубит!
Он еще раз, повернувшись всем корпусом, крутанул руль, чтобы ударить джип, но полицейский водитель, упреждая его маневр, тоже вывернул руль ему навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51