– Так он его камнем.
– А-а.
Дети зашли под навес. Последними оказались Индра и Кутса. Они что-то обсуждали и будто бы не замечали дождя.
– Не так страшен сам данав, как то, что мы о нём думаем, – услышал Ашока слова Индры. Кутса не сопротивлялся. Слушал. Ашока почесал у себя за ухом.
– Послушай, Индра! – крикнул он через дождь. Мальчик перевёл взгляд на старого воина.
– Ты должен пойти со мной. И не задавай вопросов.
– А я и не задаю, – ответил Индра. – Я же не дурак.
– Ты самый трудный мой ученик, – без сожаления сказал Ашока, когда они пошли со двора.
– Должно быть, потому что я непокорный.
– Нет. Совсем не поэтому. Ты слишком прилежный. Настолько прилежный, что тебя нечему учить. Уже.
Индра сейчас не понимал настроения человека с татуированным лицом. И слов его тоже не понял.
Ашока вёл мальчика в дом. Судя по всему. За лето, проведённое в Амаравати, Индра только однажды побывал в доме Ашоки. Это было тогда, в первый вечер… Мальчик поднял глаза и вдруг увидел неясный силуэт в дожде.
– Гарджа! – закричал Индра и, забыв обо всём, побежал к отцу. Обретённому отцу из рода марутов. Ашока смотрел мальчику вслед. У старого воина дрогнуло сердце. Он хотел что-то сказать самому себе, но впервые не стал искать подходящих слов, передав объяснения чувствам. Оставив всё таким как есть.
Они уходили из Амаравати. Из другого Амаравати. Пустынного, замытого мутными осенними дождями. Маруты их проводили накануне. Потому на улице, ведущей к мостку через ручей, никого не было. Из глаз и мыслей марутов они ушли вчера. Как бы. Сегодня здесь началось новое время. Без них. Та же самая жизнь, только без них. Индра думал, что они обманули время. Потому что все уже отнесли их к прошлому, простились с ними, а они остались в настоящем. До сегодняшнего утра.
Гарджа улыбался своим мыслям и прятал лицо в широкую откинь плащевого края. Индра теперь стал марутом, а значит, и его сыном. Никто бы с этим уже не поспорил. Мальчик даже был похож на Гарджу. Как тому казалось. Нет, похож не только одинаково выбритым затылком, шикхандой и перекрученным через плечо плащом. Похож даже не свойствами своей натуры, а сличимостью глаз, губ, лба, носа. Нет, не носа. Такого клюва, как у Гарджи, не было ни у кого. Кроме демонов. Но им он достался по другой причине. Свой же Гарджа просто сломал в детстве. Нет, что ни говори, мальчик был похож самым настоящим образом.
Мысли Гарджи прервал какой-то шум. На площади, что промелькнула в стороне от их пути, собрался народ.
– Пойдём посмотрим, что там происходит, – предложил Гарджа, – куда нам спешить?
Они свернули с дороги и, утопая в намывах вязкой грязи, обратили себя к происходящему.
Всякое явление, завлекавшее интерес людей в такой день, могло бы занять мысли отца и сына на их долгом пути домой.
На площади, вокруг старого колодца, топтались адитьи и маруты в красных закутайках и ещё какие-то люди. Внимание их приковывал колодец.
– Может быть, тебе всё-таки помочь? – крикнул кто-то из стоящих в самое жерло колодца.
– В чём твоя помощь? – донеслось оттуда.
– Мы хотим тебя спасти!
– Меня нельзя спасти одного. Я это твержу вам уже битый час. Спасать нужно моих детей!
– А что им грозит?
– Они могут попасть в колодец.
Люди переглянулись.
– Пойдём, – сказал один из адитьев, – он просто пьян.
– Подожди, – ответил другой, – здесь что-то не так. Ты же видишь, пятеро хотар слушают его речи, пытаясь их разобрать.
– Послушай! – крикнул кто-то из обступивших каменную кладку. – Если мы так беспечны, как ты утверждал, почему же ты сам тратишь напрасно время? Да-да, предаваясь пустословию. К тому же малопонятному.
– Чего же тут непонятного? Я старость старю старящих.
– Что это значит?
– То, что мы все скоро попадём в колодец!
– Давай подойдём ближе, – попросил Индра отца, – я не разберу, что он там говорит.
– Тебе интересно? А по-моему, это просто сумасшедший.
Гарджа протиснулся вперёд и увлёк Индру за руку.
– Скажи нам, – продолжал неторопливым голосом один из невозмутимых мудрецов, ещё пытавшийся уловить смысл в словах самозаточителя, – уж не болезнь ли какую ты предвещаешь?
– Болезнь? – переспросил человек из колодца. – Конечно, болезнь, как же ещё можно назвать то, что сюда ведёт, до старости старость застаривая.
– Если ты не будешь говорить ясно, мы сейчас уйдём.
– Куда вам уйти! Всем дорога в колодец!
– Он и так говорит ясно, – вдруг вмешался в разговор Индра. – Чего же тут не понять?
Мудрецы, обступившие каменное жерло, уставились на мальчика.
– Колодец – это могила, – пояснил новоиспечённый марут, а «старить старость» – значит, приближать смерть.
– Кто это сказал? Кто это сейчас сказал? – заволновался человек внизу.
– Я, Индра, – опасливо признался мальчик.
– Наконец-то сыскался разумник. А сколько ж тебе лет?
Индра навалился грудью на стенку камнеклада, заглянул вниз и показал растопыренные пальцы своей маленькой ладошки.
– Пять? Боже мой! Слушай, Индра, у тебя не найдётся хвоста дубоносого истукана? Или плавника красногрудой усатки?
Индра думал недолго. Он внезапно вспомнил про зверей, которых видел Кутса. В долине. Про лошадей.
– У меня отыщется четырёхкопытое ржало.
– Эй, мальчишка, не морочь мне голову! – вдруг всполошился говорун из колодца. Это тебе не пузыри пускать через соломинку!
– Выходит, ты сам боишься младо младящих?
– Боже мой! Да кто это со мной говорит?!
– Я, Индра.
Человек в колодце утих. Потом совершенно другим голосом, в котором трудно было заподозрить сумасбродство рвущегося к почитанию пророка, произнёс:
– У меня тут есть немного сомы во фляжке, прими её от своего хотара.
Из колодца вылетел бурдючок. Гарджа поймал его крепкой рукой.
– Эй, ты разве не знаешь, что человеку сому не подносят? – вмешался наконец один из притихших хотаров. Настоящих.
– Да, ты прав, – ответил из колодца возмутитель спокойствия, – но я знаю, кому я даю эту сому!
– Он действительно пьян, – злобчиво подытожил другой хотар, и мудрецы ушли прочь. По своим делам. Стали расходиться и другие зрители этого спектакля. Не ушли только Индра, Гарджа и ещё какой-то молодой человек, с интересом следящий за разговором.
– Послушай, маленький воин, я хочу говорить только с тобой! – донеслось из колодца.
– Не бывает маленьких воинов, – оскорбился Индра, – бывают воины и не воины.
– Да, ты прав, прости. Послушай меня. Скоро мы все окажемся в колодце. В одном колодце.
– Что я должен сделать? – перебил Индра. Гарджа смотрел на это странное соитие разумного и бредового, на удивительную совпадаемость их умохождения, потустороннего здравому смыслу, но в котором так очевидно обнаружилась сообразительность малыша. Смотрел и удивлялся. Потому что он понимал, что за всей этой белибердой скрывается что-то вполне разумное. И ещё Гарджа удивлялся зрелой мысли, зрелой речи и зрелому духу своего названого сына. Странным для его возраста. Смотрел, как посторонний при чужой беседе. Как ребёнок при беседе взрослых людей.
– Будь всегда в нужное время в нужном месте. Остальное придёт само.
– Ничто само не приходит, – покачал головой Индра.
– Именно это я и имел в виду. Если, конечно, ты тот, о ком я думаю.
– Пойдём, – сказал мальчик Гардже, и ничего не понимающий воин заторопился вслед уходящему сыну.
– Постой, разве ты уже поговорил с ним?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114