Ну вот, уже тьма вопросов. Почему это если духовный – то непременно «высший»? Чем он выше? Кого он выше, наконец? И вообще, почему «взлет» – это хорошо, а «паде„ние» – плохо? Почему, говоря о вещах «высоких», возводим очи горе? Рассмотрим-ка это дело теоретически. Вот так, например.
Почему это мы дали Творцу место где-то вверху и непременно подозрительно напряжемся и отодвинемся от типа, который, говоря о Нем, покажет вдруг вниз или вбок куда-то? Почему? Нет, ну действительно, почему, говоря о Нем, мы поднимаем многозначительный палец к потолку нашей съемной квартиры, хотя точно знаем, что там уж никак не Он, а сосед прибацаный сидит и тупо смотрит в экран своей «Тошибы»? И даже если мы имеем в виду какое-то место, что выше этого балбеса и выше того жмота, что живет над ним, и выше них всех, выше крыши и тучи дыма с промзоны, то есть небо, то на какое такое «небо» укажет житель пресловутой Австралии? Он же тычет несомненно в другую сторону! И куда, интересно знать, укажет космонавт на орбитальной станции, в пылу богословского спора с напарником плавая по отсеку вокруг вытащенной из заначки фляжки с коньяком? Ведь он же сам уже на небе! Вопросы, вопросы…
И вообще, что такое «небо»? Это что, то самое место, на которое мы взглядываем недовольно и подозрительно, бурча: «Хорошо, что коровы не летают…» и отирая плечо рубашки? Непонятно…
Почему донкихоты и тили – высокие идеалисты, а ламы и санчи – приземленные? И если Он вверху, то кто занимается низом?
Высокий штиль, высокая поэзия, высокие достижения, выше знамя социалистического соревнования, и: низкий человек, низменные пристрастия, «какая низость! – не заплатить за шаот носафот, хотя клялся, подлец, что заплатит»… И ведь подлый, а не надлый… И даже мысли летучие бывают возвышенные и низменные. И даже страсти кипучие бывают высокие и низкие. И даже то единственное, которое хоть и можно его вытрясти из человека, но потом это – ни в руки не взять, ни к делу подшить, последнее, что каждый готов отдать, продать и заложить, души, ну уж совершенно нематериальная суб„станция, – и те бывают низкими и высокими! Это все. Дальше ехать некуда…
А Он – все мы знаем – один, и Он – все мы считаем – где-то там, выше всех и вся… Непонятно…
Ну что ж, читатель, с теоретическим подходом у нас отношения как-то не сложились, он ушел, оставив нас в интересном положении с бременем неразрешенных вопросов. Что ж, обратимся к практике, авось она, матушка, поможет нам разрешиться благополучно ответом. Пока шевелится что-то внутри.
Одессит Ленька Бубновский, сачок из метеороты, про ихнего старлея-коротышку рассказывал: «Стоит это перед ротой на построении – так же ж не просто стоит, обязательно он на этой корявой дорожке перед казармой выберет место повыше, хоть кирпич какой торчащий, – и на нем и устроится, чтобы повыше казаться». А ведь действительно, читатель, поглядеть на кого-то, кто представляет себя великим – большим, благородным, влиятельным, могущим, – он тебе и брови подымает, и подбородок, грудь воздымает и чуть ли не на цыпочки тебе становится. Вот. А глянь-ка на другого кого, кто получить хочет, просит чего-то там у человека ли, у Небес, – все-то он старается пониже казаться и поменьше, кланяется, пригибается… А ну, давай-ка разовьем эту тему, так как в этом месте клубка наших вопросов и кроется, как мне кажется, кончик ниточки ответов.
Так вот. Все это, конечно, картины проклятого прошлого. Все они сметены на свалку истории достижениями демократии, профсоюзной борьбы и социальной психологии. Сейчас уже не принято, встретив барина поутру, бить, например, челом. Не нужно уже ломать шапку и кланяться земно. Но и сейчас, когда можно, взглянув ему в глаза, по-простому: «Доброе утро, Петр Иваныч, ну как вчера на корте?» или «Хай, Шмулик, ма шломха…» или «Хэлло, Брэд!», ощущение, что он – твой начальник, а ты – защищенный правами и льготами его подчиненный, не проходит.
Вот оно. Кажется, нашли. А ведь интересно кто – демократия! – отметя в ненужность внешние приметы, помогла нам найти внутреннее слово-ключик:"ощущение". И ведь и вправду: через них, через наши ощущения, мы усваиваем, а затем в них-то и носим все наши понятия, да и всю нашу эту жизнь. И все исполненное сил, мощи, радости, возможностей и способности влиять на других мы ощущаем как высокое. Все же противоположное, недостатки, униженность, неблагополучие и бедность, невозможность влиять – как низкое. Но ведь кроме этого существует в нашей жизни и еще одно измерение, нечто такое, знаешь, нематериальное – мысли, намерения, этакое всякое… Но нам с тобой, читатель, и здесь робеть не пристало, мы ведь с тобой, не сглазить бы, на верном пути и вооружены надежным, из рук самой практики полученным инструментом – ощущениями. А какие намерения человечьи мы ощущаем как высокие? Намерение делать, говорить и мыслить для других, ради других. Правильно, молодец. А что мы ощущаем как низкое? Верно: когда о чем бы ни думал, что бы ни говорил и ни делал – все это только ради себя.
Вот мы и обнаружили с тобой то пространство, где у каждого понятия есть его место, вот мы и отыскали всех и вся на их местах в этом пространстве: и Его, Творящего Добро и Дающего, – и нас, от Него получающих, и любящих подвиги идальго, – и их, любящих лук, да с простым хлебом, да с крупной солью, слуг надменных бонз – и дум высокое стремленье, и высоких аристократов с низкими душонками, мечтателей – и плодов их трудов пожирателей, и начальство, не будь рядом помянуто, – всех-всех мы измерили двумя главными мерами и поместили в диаграмму из двух измерений, одно из них – это возможности и действия, другое же – намерения и цели. Ну, и Кто оказался на вершине, нетрудно догадаться.
Пришлось, правда, поставить диаграмму эту на ребро, а то неудобно как-то получится: Творец окажется для нас хоть и выше остального всего, но где-то в сторонке, и за это всякий здравомыслящий, то есть «здравоощущающий» человек справедливо сможет повертеть нам пальцем у своего виска. И будет прав.
Как стать избранным
Михаил Санилевич, «Бней Барух»
Человечество за всю историю своего существования выработало два основных подхода к осознанию окружающей действительности. Первой, более ранней формой общественного сознания считается религия. На сегодняшний день нам известны четыре религиозных течения. Иудаизм, как самое давнее из них (1312 лет до н. э. ), буддизм (6-й век до н. э. ), христианство, как известно, образовалось около 2000 лет назад и ислам (6-й век нашей эры ).
Наука как инструмент исследования мира является продуктом более взрослого, развитого человечества. Она основывается на познании законов мира на основании опыта, проводящегося на внешнем объекте, и его связи с нашими органами восприятия. Причем само восприятие и повторяющийся результат являются доказательством правоты проведенного исследования. Все опыты и эксперименты проводятся на материи и формах, облаченных в нее. Изучение отвлеченной формы, вне связи с веществом, изначально обречено на провал, так как не существует формы без материи в нашем мире. Поэтому современная наука отказалась от такого пути изучения.
Начиная с 20-х годов 20-го века впервые человечеству предоставилась уникальная возможность, причем в массовой форме, постичь, изучить, исследовать более высшую форму, форму вне всякой материи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117