Кадровые каратели получали гораздо больше. 14 ноября 1941 года инспектор концлагерей обратился к комендантам лагерей с просьбой «по возможности быстро сообщить обо всех членах СС, участвовавших в экзекуциях, для награждения их крестом заслуг II класса с мечами». Подобное намерение вызвало недоумение даже у некоторых комендантов лагерей: давать боевые награды за работу палача! Однако вскоре отличившихся палачей стали награждать не только боевыми наградами, но и предоставлением отпуска и поездкой домой за государственный счет. Большая роскошь по военным временам!
Не всех подлежащих экзекуции пленных уничтожали на пересыльных пунктах; некоторых вывозили в Рейх. Там, в стационарных концлагерях на них испытывались новые методы массового уничтожения.
Первые триста советских военнопленных прибыли в гигантский и уже пользовавшийся недоброй славой концлагерь Освенцим в июле сорок первого. Большинство этих пленных были одеты в кожаные куртки, и поэтому узники Освенцима приняли их за комиссаров. Однако комиссары Красной Армии давно уже не ходили в кожанках, их носили офицеры-танкисты. Это были те, кто в жестокой встречной битве под Луцком, Бродами и Дубно затормозил наступление танковых частей фон Клейста.
Танкисты стали первыми советскими военнопленными, уничтоженными в Освенциме; вскоре, однако, поступили новые партии. Осенью сорок первого именно на пленных солдатах и офицерах Красной Армии впервые была опробована технология убийства при помощи газа «Циклон-Б», впоследствии доведенная до настоящего совершенства.
Уничтожение советских недочеловеков шло полным ходом. В августе 1941 года в концлагерь Заксенхаузен неподалеку от Берлина прибыл генерал войск СС Теодор Эйке, командир дивизии «Мертвая голова» и главный инспектор концлагерей. Дивизия «Мертвая голова» воевала на Востоке, где уже прославилась своей жестокостью. Эйке провел совещание, в котором участвовало лагерное начальство. Никто не знал, о чем шла речь на этом совещании, однако когда через несколько дней в Заксенхаузен прибыл первый транспорт с советскими военнопленными, начальник лагеря приказал роттенфюреру Густаву Зорге не вносить новоприбывших в списки узников. «Мне было дано указание уничтожить этих людей, – рассказывал Зорге. – Все советские военнопленные, поступившие в лагерь с августа по октябрь 1941 г. …были уничтожены и сожжены в специально построенном бараке вблизи крематория на территории промышленного двора».
Это были первые опыты, оказавшиеся удачными. «С тех пор и до конца войны, – пишет историк Кристин Штрайт, – не прекращалась отправка „нетерпимых“ военнопленных в концлагеря для уничтожения. В Дахау их расстреливали на стрельбище, в Заксенхаузене и Бухенвальде убивали в затылок с помощью специальных замаскированных устройств…».
Сколь масштабны были мероприятия по уничтожению советских пленных, стало ясно лишь летом 1942 года, когда около одного из филиалов Освенцима просела земля громадной братской могилы. Трупный запах был так силен, что выдержать его не могли даже овчарки лагерной охраны. И тогда руководство лагеря приняло решение: место захоронения раскопать, останки уничтожить. «Стало ясно, – вспоминал один из заключенных, – в могилах останки советских военнопленных. Это было потрясающее известие. Кто они? Может, те товарищи, которых привезли в лагерь до нас и которых травили газом в подвалах блока № 11. Ведь в крематории их не сжигали. Сапоги, пуговицы. Ремни, пилотки, фляги, котелки бесспорно подтверждали их принадлежность к военнослужащим советской армии…». Много дней уничтожали нацисты эти захоронения; дым от гигантских костров перекрывал небо. Узникам, работавшим на могилах, давали водку, но все равно люди сходили с ума. Тогда их пристреливали и приводили новых…
Никто и никогда не сможет подсчитать, сколько военнопленных стали жертвами мероприятий по «очистке» лагерей. «Складывается впечатление, – подытоживает Штрайт, – что на территории Рейха до февраля 1942 года были ликвидированы как „нетерпимые“ в среднем от 10 до 20 процентов пленных. В остальных районах, на которые распространялась компетенция ОКВ, то есть в Восточной Пруссии, Польше и в рейхскомиссариатах „Остланд“ и „Украина“, суммарные цифры наверняка были выше».
Чем значительнее были успехи немецких войск на фронте, тем более жестоким становилось обращение с военнопленными. В принципе это было совершенно логично: конец войны казался близок. Когда боевые действия закончатся, списывать массовое уничтожение военнопленных на неизбежные в войне «случайности» будет нельзя. Следовательно, надо поторопиться!
19 сентября 6-я армия форсировала Днепр по обе стороны Киева, замкнув кольцо вокруг города. Киев был взят; отступавшие советские войска – сжаты со всех сторон. По немецким данным, в плен попало 665 тысяч человек.
Вскоре один из героев Киевского сражения, командующий 6-й армией Вальтер фон Рейхенау издал приказ: «Снабжение питанием мирных граждан и военнопленных является ненужной гуманностью».
Военнопленные сразу почувствовали на себе последствия людоедского распоряжения. В Дарницком лагере на окраине Киева ежедневно от голода умирали сотни людей. «Командирам, политрукам и евреям не давали ничего. Они перепахали всю землю и съели все, что можно. На пятый-шестой день они грызли свои ремни и обувь. К восьмому-девятому дню часть их умерла, а остальные были как помешанные. Дню к двенадцатому оставались единицы, безумные с мутными глазами, они обгрызали и жевали ногти, искали в рубахах вшей и клали их в рот. Наиболее живучими оказались евреи, иные и через две недели шевелились, а командиры и политруки умирали раньше, и страшна была их смерть».
Времена, когда местные жители могли еще передавать продукты пленным, ушли в прошлое; теперь подобные попытки жестоко карались. Комендант Риги издал приказ: «Население часто продает или подает хлеб проходящим по улицам Риги военнопленным. Населению указано, что продажа или передача хлеба и других предметов военнопленным и вообще любая связь с ними запрещена. Нарушители этого распоряжения будут наказаны».
В «Памятке об использовании труда советских военнопленных» подчеркивалось:
Русские военнопленные прошли школу большевизма, их нужно рассматривать как большевиков и обращаться с ними как с большевиками… Нужно с самого начала обращаться со всеми русскими военнопленными с беспощадной строгостью, если они дают для этого хотя бы малейший повод. Полнейшая изоляция военнопленных от гражданского населения как на работе, так и во время отдыха должна соблюдаться строжайшим образом. Все гражданские лица, пытающиеся каким-либо образом сблизиться с русскими военнопленными, находящимися на работе, беседовать с ними, передавать им деньги, продукты питания и прочее, должны, безусловно, задерживаться.
Слова не расходились с делом; лишенные пропитания военнопленные ели кору деревьев и траву. От голода люди теряли человеческий облик; случались даже случаи каннибализма, которые радостно использовались немецкими пропагандистами. Смертность среди пленных была крайне велика.
«Вечером, на закате, слышится какой-то жуткий непонятный шум, – вспоминал армейский хирург Ханс Киллиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Не всех подлежащих экзекуции пленных уничтожали на пересыльных пунктах; некоторых вывозили в Рейх. Там, в стационарных концлагерях на них испытывались новые методы массового уничтожения.
Первые триста советских военнопленных прибыли в гигантский и уже пользовавшийся недоброй славой концлагерь Освенцим в июле сорок первого. Большинство этих пленных были одеты в кожаные куртки, и поэтому узники Освенцима приняли их за комиссаров. Однако комиссары Красной Армии давно уже не ходили в кожанках, их носили офицеры-танкисты. Это были те, кто в жестокой встречной битве под Луцком, Бродами и Дубно затормозил наступление танковых частей фон Клейста.
Танкисты стали первыми советскими военнопленными, уничтоженными в Освенциме; вскоре, однако, поступили новые партии. Осенью сорок первого именно на пленных солдатах и офицерах Красной Армии впервые была опробована технология убийства при помощи газа «Циклон-Б», впоследствии доведенная до настоящего совершенства.
Уничтожение советских недочеловеков шло полным ходом. В августе 1941 года в концлагерь Заксенхаузен неподалеку от Берлина прибыл генерал войск СС Теодор Эйке, командир дивизии «Мертвая голова» и главный инспектор концлагерей. Дивизия «Мертвая голова» воевала на Востоке, где уже прославилась своей жестокостью. Эйке провел совещание, в котором участвовало лагерное начальство. Никто не знал, о чем шла речь на этом совещании, однако когда через несколько дней в Заксенхаузен прибыл первый транспорт с советскими военнопленными, начальник лагеря приказал роттенфюреру Густаву Зорге не вносить новоприбывших в списки узников. «Мне было дано указание уничтожить этих людей, – рассказывал Зорге. – Все советские военнопленные, поступившие в лагерь с августа по октябрь 1941 г. …были уничтожены и сожжены в специально построенном бараке вблизи крематория на территории промышленного двора».
Это были первые опыты, оказавшиеся удачными. «С тех пор и до конца войны, – пишет историк Кристин Штрайт, – не прекращалась отправка „нетерпимых“ военнопленных в концлагеря для уничтожения. В Дахау их расстреливали на стрельбище, в Заксенхаузене и Бухенвальде убивали в затылок с помощью специальных замаскированных устройств…».
Сколь масштабны были мероприятия по уничтожению советских пленных, стало ясно лишь летом 1942 года, когда около одного из филиалов Освенцима просела земля громадной братской могилы. Трупный запах был так силен, что выдержать его не могли даже овчарки лагерной охраны. И тогда руководство лагеря приняло решение: место захоронения раскопать, останки уничтожить. «Стало ясно, – вспоминал один из заключенных, – в могилах останки советских военнопленных. Это было потрясающее известие. Кто они? Может, те товарищи, которых привезли в лагерь до нас и которых травили газом в подвалах блока № 11. Ведь в крематории их не сжигали. Сапоги, пуговицы. Ремни, пилотки, фляги, котелки бесспорно подтверждали их принадлежность к военнослужащим советской армии…». Много дней уничтожали нацисты эти захоронения; дым от гигантских костров перекрывал небо. Узникам, работавшим на могилах, давали водку, но все равно люди сходили с ума. Тогда их пристреливали и приводили новых…
Никто и никогда не сможет подсчитать, сколько военнопленных стали жертвами мероприятий по «очистке» лагерей. «Складывается впечатление, – подытоживает Штрайт, – что на территории Рейха до февраля 1942 года были ликвидированы как „нетерпимые“ в среднем от 10 до 20 процентов пленных. В остальных районах, на которые распространялась компетенция ОКВ, то есть в Восточной Пруссии, Польше и в рейхскомиссариатах „Остланд“ и „Украина“, суммарные цифры наверняка были выше».
Чем значительнее были успехи немецких войск на фронте, тем более жестоким становилось обращение с военнопленными. В принципе это было совершенно логично: конец войны казался близок. Когда боевые действия закончатся, списывать массовое уничтожение военнопленных на неизбежные в войне «случайности» будет нельзя. Следовательно, надо поторопиться!
19 сентября 6-я армия форсировала Днепр по обе стороны Киева, замкнув кольцо вокруг города. Киев был взят; отступавшие советские войска – сжаты со всех сторон. По немецким данным, в плен попало 665 тысяч человек.
Вскоре один из героев Киевского сражения, командующий 6-й армией Вальтер фон Рейхенау издал приказ: «Снабжение питанием мирных граждан и военнопленных является ненужной гуманностью».
Военнопленные сразу почувствовали на себе последствия людоедского распоряжения. В Дарницком лагере на окраине Киева ежедневно от голода умирали сотни людей. «Командирам, политрукам и евреям не давали ничего. Они перепахали всю землю и съели все, что можно. На пятый-шестой день они грызли свои ремни и обувь. К восьмому-девятому дню часть их умерла, а остальные были как помешанные. Дню к двенадцатому оставались единицы, безумные с мутными глазами, они обгрызали и жевали ногти, искали в рубахах вшей и клали их в рот. Наиболее живучими оказались евреи, иные и через две недели шевелились, а командиры и политруки умирали раньше, и страшна была их смерть».
Времена, когда местные жители могли еще передавать продукты пленным, ушли в прошлое; теперь подобные попытки жестоко карались. Комендант Риги издал приказ: «Население часто продает или подает хлеб проходящим по улицам Риги военнопленным. Населению указано, что продажа или передача хлеба и других предметов военнопленным и вообще любая связь с ними запрещена. Нарушители этого распоряжения будут наказаны».
В «Памятке об использовании труда советских военнопленных» подчеркивалось:
Русские военнопленные прошли школу большевизма, их нужно рассматривать как большевиков и обращаться с ними как с большевиками… Нужно с самого начала обращаться со всеми русскими военнопленными с беспощадной строгостью, если они дают для этого хотя бы малейший повод. Полнейшая изоляция военнопленных от гражданского населения как на работе, так и во время отдыха должна соблюдаться строжайшим образом. Все гражданские лица, пытающиеся каким-либо образом сблизиться с русскими военнопленными, находящимися на работе, беседовать с ними, передавать им деньги, продукты питания и прочее, должны, безусловно, задерживаться.
Слова не расходились с делом; лишенные пропитания военнопленные ели кору деревьев и траву. От голода люди теряли человеческий облик; случались даже случаи каннибализма, которые радостно использовались немецкими пропагандистами. Смертность среди пленных была крайне велика.
«Вечером, на закате, слышится какой-то жуткий непонятный шум, – вспоминал армейский хирург Ханс Киллиан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113