Images des Grandes Vacances («Изображение больших каникул») – именно так назвал свой фотоальбом, посвященный почти 5-летнему пребыванию в немецких лагерях для военнопленных, бывший французский военнопленный Франсис Амбриер. Для большинства западных военнопленных пребывание в плену и оказалось именно такими «каникулами», куда более безопасными, чем пребывание на фронте.
Когда в этот маленький рай привозили советских недочеловеков, западные военнопленные испытывали настоящий шок. Кто бы мог подумать, что столь цивилизованные и благородные немцы могут так поступать с людьми?

Я не могу рассказывать здесь обо всех этих несчастных русских, выживших в Раве-Русской, не испросив разрешения Трибунала воспроизвести здесь страшное зрелище, представшее перед всеми нами, французами, которые находились осенью – зимой 1942 года в концентрационном лагере в Германии, обо всем, что мы увидели, когда стали прибывать первые партии русских пленных. Что касается меня, то я присутствовал при этом зрелище однажды в воскресенье; все это казалось мне неправдоподобным. Русские шли в колонне по пять человек, держась за руки, так как никто из них не в состоянии был передвигаться самостоятельно. Они были очень похожи на бродячие скелеты.
Мы видели много фотографий концентрационных лагерей и лагерей смерти, наши несчастные русские товарищи были в таком же положении с 1941 года. Их лица были даже не желтыми, а зелеными, у них не было сил двигаться, они падали на ходу целыми рядами. Немцы бросались на них, били прикладами ружей, избивали кнутом. Так как это происходило в воскресенье, в полдень, то заключенные в общем пользовались некоторой свободой, внутри лагеря, разумеется. При виде всего этого французы начали кричать, и немцы заставили нас возвратиться в бараки. В лагере русских тотчас же распространился тиф, из 10 тысяч прибывших в ноябре к началу февраля осталось 2500.
Русские военнопленные, еще не будучи мертвыми, были брошены в общую могилу. Мертвых и умирающих собирали между бараками и бросали в тележки. Первые дни мы еще видели трупы в тележках, но так как германскому коменданту было не очень приятно видеть, как французские солдаты приветствовали своих павших русских товарищей, впоследствии трупы прикрыли брезентом….
Это показания, сделанные на Нюрнбергском трибунале французом Полем Розеном. Однако поражены были не только содержавшиеся в тепличных условиях военнопленные из европейских стран. Даже узники концентрационных лагерей – Освенцима, Дахау, Маутхаузена – приходили в ужас, увидев обращение с советскими военнопленными. Испанец Франсуа Буа рассказывает о не менее чудовищной картине:

…Как только военнопленные вошли в лагерь, стало ясно, что они находятся в ужасном состоянии. Они даже ничего не могли понять. Они были так обессилены, что не держались на ногах. Их тогда поместили в бараки по 1600 человек в каждом. Следует отметить, что эти бараки имели 7 метров в ширину и 50 метров в длину. У них была отобрана почти вся одежда, которой у них и без этого было очень мало. Им было разрешено сохранить только брюки и рубаху, а дело было в ноябре месяце. В Маутхаузене было 10 градусов мороза. По прибытии оказалось, что 24 человека из них умерло в то время, когда они шли 4 километра, отделявшие лагерь Маутхаузен от станции… Через несколько недель они были совершенно без сил, и тогда к ним стали применять систему истребления. Их заставляли работать в самых ужасных условиях, избивали, били палками, над ними издевались. Через три месяца из 7000 русских военнопленных осталось в живых только 30.
Режим содержания советских и европейских военнопленных устанавливается разный – даже в одном и том же лагере.
В распоряжении командования 6-го военного округа по обращению с военнопленными на это обращается специальное внимание. Вот два положения одного и того же приказа. Первое касается военнопленных европейских стран.
«Военнопленные, которые подозреваются в участии в подпольных организациях или движении Сопротивления, должны по требованию гестапо передаваться для допроса. Они остаются военнопленными, и с ними следует обращаться как с таковыми».
Русских ждет более строгая кара за гораздо меньшее преступление.

Советские военнопленные… отказывающиеся работать, проявляющие себя агитаторами и оказывающие нежелательное влияние на готовность других военнопленных работать, должны быть направлены соответствующим лагерем в ближайшее отделение гестапо и исключены из категории военнопленных.
В приказе по лагерю № 44 указывается:

В тех особых случаях, когда военнопленные в результате того, что их жилые помещения находятся внутри места работы, не имеют возможности пользоваться свежим воздухом, их можно для сохранения трудоспособности выводить на свежий воздух.
Когда в лагерь привозят русских, немедленно издается дополнение к приказу: «Разъясняется, что он не относится к советским военнопленным».

Лагерная Голгофа.

В наказание за проступок военнопленных привязывали к столбам с колючей проволокой под безжалостным солнцем.

Даже свежего воздуха и того не достается советским недочеловекам! Они мрут как мухи, однако темпы их уничтожения не удовлетворяют Берлин. 25 ноября 1943 года Борман в циркулярном письме призывает к большей жестокости по отношению к советским военнопленным. «Отдельные администрации гау в своих отчетах указывают, что охрана слишком мягко обращается с военнопленными… Начальник управления по делам военнопленных при верховном командовании вооруженных сил теперь издал всем комендантам лагерей недвусмысленный приказ… В тех случаях, если будут получены новые жалобы о нежелательном обращении с военнопленными, они должны немедленно передаваться комендантам лагерей для военнопленных».
Но как бы ни ужесточался режим, советские люди сопротивлялись. Ломали станки, на которых должны были работать, бежали из лагерей, калечили сами себя – лишь бы не работать на ненавистный Рейх. И не менее важным, чем саботаж, оказывалось духовное сопротивление. Проданная фермеру девушка по ночам в хлеву шептала русские слова – она не желала потерять родной язык. В бараках остарбайтеров и военнопленных по ночам вполголоса пели советские песни – они, несмотря ни на что, верили в грядущую Победу. И порою эта вера вырывалась наружу.
Как описать духовный подвиг? В одном из концлагерей советские женщины-военнопленные всем бараком отказались выполнять какой-то приказ. Они знали, что согласно Женевской конвенции имеют право не выполнять подобных приказов; но знали они и то, что в войне с Советским Союзом немцы нарушали международные конвенции на каждом шагу, что попасть в концлагерь для женщины-военнопленной было большой удачей, что обычно их насиловали и убивали сразу, не доводя даже до пересыльных пунктов. Они знали, что за саботаж полагается смерть; трубы крематория были хорошим тому напоминанием. Но они отказались – и ошеломленное лагерное начальство не решилось отправить в крематорий всех. Женщин лишь лишили обеда и заставили полдня маршировать по главной улице лагеря – Лагерштрассе.
То, что случилось дальше, известно из рассказа узниц лагеря.

Помню, как кто-то крикнул в нашем бараке: «Смотрите, Красная Армия марширует!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113