И поменьше мрачных тонов: что случилось, то случилось…. А я позвоню ему и скажу, что правительство вместе со специалистами ВМФ предпринимает все меры к спасению экипажа, о чем, кстати, я расскажу и СМИ… Что родственникам будет выплачена денежная компенсация, оказано самое пристальное внимание ну и так далее… А когда президент оклемается окончательно, мы с ним обсудим все остальное…
Куроедов в знак согласия кивал головой, Сергеев тоже выражал полную солидарность со словами премьер-министра и лишь Иванов, отстраненным взглядом изучал висевшую на противоположной стене картину — сочинский пейзаж с пальмами. Но в этой отстраненной созерцательности внимательный наблюдатель мог бы заметить предельное напряжение, свойственное очень педантичным и энергичным людям. И только Рушайло, с непроницаемым лицом, водил «шариком» по листу бумаги — он рисовал серп и молот, а под ними крупными печатными буквами изображал слово «СССР». Это у него давняя привычка и кроме этого символа ушедшей эпохи его рука ничего другого изобразить не могла. Но и он, переживший не одну смерть среди своих спецназовцев, тяжело сносил случившееся, и мысли его то и дело перекидывались то в просторы Баренцева моря, под водами которого, в стальной чечевице, возможно, загибались от удушья люди, то в предгорья Северного Кавказа, где тоже расставались с жизнью самые крепкие и самые способные к жизни…
Клебанов, посчитав, что совещание окончено, поднялся со стула и подошел к Касьянову. Разговор, который они завели, касался средств, которые скорее всего придется выделить на спасательные цели, подъем лодки, материальную компенсацию, а также для поездки родных и близких погибших моряков в Североморск, последнего их прибежища. Разговор для непосвященного человека неинтересный, цифирный, но неизбежный, как неизбежен припев в даже самой грустной песне.
Спустя минут сорок после совещания, Илья Клебанов вышел на улицу и прошел по аллее к дальней скамье. Он тяжело на нее уселся и, уткнувшись в ладони, тихо заплакал. Он пытался сдержаться, но плечи предательски вздрагивали, а слезы, не спрашивая разрешения, текли и текли и по мере того, как это свершалось, душа обретала отдохновение, с сердца сваливался непомерно тяжелый груз. «Все будет хорошо, — Клебанов достал из кармана носовой платок и незаметно стал вытирать глаза, — все будет хорошо… Не может быть, чтобы все так кончилось… Дай Бог, кого-нибудь успеем вытащить…»
Из Сочи Клебанов вылетел в тот же день и через три часа приземлился в аэропорту Североморске. И начались спасательные работы… Он сделал все, что в человеческих возможностях, однако оказался бессилен, как только может быть бессилен человек перед роком и матерью природой. И в этом не было его вины…
41. Заключительная, Бочаров ручей, 14 августа.
— Володечка, пожалуйста, ничего не говори, — попросила Людмила, когда вошла в комнату и подошла к кровати, где он лежал. — Ради бога, ничего не говори… — Она встала возле кровати на колени и положила голову рядом с его головой. Удержаться от слез у нее не было сил, но и плакать на взрыд она не хотела. Очень противоречивые чувства терзали ее душу: и радость, и печаль, и разные страхи — все слилось в одну воронку.
— Ну вот еще новая мода — оплакивать живого и вполне здорового человека, — Путин обнял жену, прижал ее к себе. Боялся, чтобы она не подняла голову и не увидела его предательски повлажневшие глаза. Помолчал, лишнее сглотнул. — Люся, а как насчет того, чтобы рассказать мне о наших девочках, о московских делах… Я же за эти три дня соскучился по вам, а не звонил… Ты же знаешь, горы есть горы, неосторожный спуск и — готово, носом в снег, а нога в кровь… А потом заметелило, связь накрылась… — слова давались ему с трудом, еще не отошел общий наркоз, и язык не очень проворно справлялся со словами.
Она нащупала рукой его лицо и закрыла ладонью рот.
— Не надо, прошу тебя. Ты не умеешь врать, от тебя за версту несет порохом, а ты мне о каком-то снеге толкуешь. Если бы это было так, меня не стали бы сюда приглашать… Сам Патрушев звонил, прислал машину и взял в свой самолет… Так что не надо, Володечка, фантазировать…
— Ну я все же президент, а ты жена президента, значит, внимание к нам по чину… Так что рассказывай, Люсечка, как вы тут жили без своего президента.
Однако им не дали поговорить: в комнату без стука вошел Волошин и тем самым поставил в неловкое положение супругу президента. Она поднялась с колен и отошла к окну.
Путин, взглянув на своего главного администратора, понял — случилось что-то из ряда вон выходящее. Он был необыкновенно бледен, желваки на скулах ходили ходуном.
— В чем дело, Александр Стальевич? — Путин откинул с груди легкое одеяло и попытался приподняться на подушке, однако сил не хватило.
— Речь идет о конфиденциальном…
Президент кивнул головой.
— Людмила Александровна, оставь, пожалуйста, нас наедине, — как можно мягче попросил Путин.
— Да, да, я понимаю, — Путина вышла, в комнату влетел теплый сквознячок.
— В чем дело? — повторил президент, — неужели еще какая-то напасть свалилась на нашу голову?
Волошин смотрел за окно, где качала ветвями старая глициния, и, казалось, продолжения разговора никогда не последует. Глава администрации явно был в ступоре.
— Ну что же вы молчите, Александр Стальевич? Может, Кремль обрушился или Москва-река потекла вспять?
— Да нет, слава Богу, пока все на месте… — Обильная испарина покрыла его ленинский череп.
— Так в чем же дело?
Волошин на шаг приблизился к кровати, на которой лежал Путин.
— Очевидно, наступил новый и совершенно необъяснимый виток техногенных катастроф, — Волошин хотел подъехать издалека, но ему не позволили колесить.
— Александр Стальевич, не темните, это вам не идет. Что случилось?
— Накрылась атомная подлодка, товарищ президент. Если бы вы не поехали в Чечню, а отправились бы на учение в Баренцево море… Ведь это вполне могло случиться и с вами…
Президент, превозмогая боль в ноге, попытался еще выше подняться на подушке. И его лоб покрыла густая испарина, с ресниц упали капельки пота.
— Дальше… Как звали лодку?
— «Курск» , лидер подводного флота.
Путин закрыл глаза и, казалось, на мгновение его куда-то поволокло — в узкий холодный лаз, откуда несло мазутом и человеческими запахами. Он ощутил ледяной холод и вместе с тем неподъемную тяжесть в грудной клетке. Словно вся вселенная навалилась на него и он не в силах был сбросить с себя этот космический гнет. Первой мыслью было постучать рукой об обшивку чего-то непонятного, но сковывающего его движения, однако рука не осилила элементарного действия. И главное, где-то рядом он отчетливо слышал, как плещется вода, от которой его отделяли миллиметры, и глоток которой неистово жаждал его рот… А говорил он совсем не относящееся к его бедственному положению. Его губы произносили чудовищно несовместимые с реальностью слова: «Срывается пресс-конференция, которая должна была состояться еще вчера…» И в ответ голос Волошина: «Это исключено, Владимир Владимирович, ибо такое положение, — он неопределенно повел рукой, — исказит ваш имидж. Сегодня в России должен быть энергичный, здоровый и… владеющий ситуацией президент… Речь идет о большой политике, а тут на лужайке акулы пера и пираньи телеэкрана, которые только и дожидаются сенсации…» И опять губы перебирают ненужные слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Куроедов в знак согласия кивал головой, Сергеев тоже выражал полную солидарность со словами премьер-министра и лишь Иванов, отстраненным взглядом изучал висевшую на противоположной стене картину — сочинский пейзаж с пальмами. Но в этой отстраненной созерцательности внимательный наблюдатель мог бы заметить предельное напряжение, свойственное очень педантичным и энергичным людям. И только Рушайло, с непроницаемым лицом, водил «шариком» по листу бумаги — он рисовал серп и молот, а под ними крупными печатными буквами изображал слово «СССР». Это у него давняя привычка и кроме этого символа ушедшей эпохи его рука ничего другого изобразить не могла. Но и он, переживший не одну смерть среди своих спецназовцев, тяжело сносил случившееся, и мысли его то и дело перекидывались то в просторы Баренцева моря, под водами которого, в стальной чечевице, возможно, загибались от удушья люди, то в предгорья Северного Кавказа, где тоже расставались с жизнью самые крепкие и самые способные к жизни…
Клебанов, посчитав, что совещание окончено, поднялся со стула и подошел к Касьянову. Разговор, который они завели, касался средств, которые скорее всего придется выделить на спасательные цели, подъем лодки, материальную компенсацию, а также для поездки родных и близких погибших моряков в Североморск, последнего их прибежища. Разговор для непосвященного человека неинтересный, цифирный, но неизбежный, как неизбежен припев в даже самой грустной песне.
Спустя минут сорок после совещания, Илья Клебанов вышел на улицу и прошел по аллее к дальней скамье. Он тяжело на нее уселся и, уткнувшись в ладони, тихо заплакал. Он пытался сдержаться, но плечи предательски вздрагивали, а слезы, не спрашивая разрешения, текли и текли и по мере того, как это свершалось, душа обретала отдохновение, с сердца сваливался непомерно тяжелый груз. «Все будет хорошо, — Клебанов достал из кармана носовой платок и незаметно стал вытирать глаза, — все будет хорошо… Не может быть, чтобы все так кончилось… Дай Бог, кого-нибудь успеем вытащить…»
Из Сочи Клебанов вылетел в тот же день и через три часа приземлился в аэропорту Североморске. И начались спасательные работы… Он сделал все, что в человеческих возможностях, однако оказался бессилен, как только может быть бессилен человек перед роком и матерью природой. И в этом не было его вины…
41. Заключительная, Бочаров ручей, 14 августа.
— Володечка, пожалуйста, ничего не говори, — попросила Людмила, когда вошла в комнату и подошла к кровати, где он лежал. — Ради бога, ничего не говори… — Она встала возле кровати на колени и положила голову рядом с его головой. Удержаться от слез у нее не было сил, но и плакать на взрыд она не хотела. Очень противоречивые чувства терзали ее душу: и радость, и печаль, и разные страхи — все слилось в одну воронку.
— Ну вот еще новая мода — оплакивать живого и вполне здорового человека, — Путин обнял жену, прижал ее к себе. Боялся, чтобы она не подняла голову и не увидела его предательски повлажневшие глаза. Помолчал, лишнее сглотнул. — Люся, а как насчет того, чтобы рассказать мне о наших девочках, о московских делах… Я же за эти три дня соскучился по вам, а не звонил… Ты же знаешь, горы есть горы, неосторожный спуск и — готово, носом в снег, а нога в кровь… А потом заметелило, связь накрылась… — слова давались ему с трудом, еще не отошел общий наркоз, и язык не очень проворно справлялся со словами.
Она нащупала рукой его лицо и закрыла ладонью рот.
— Не надо, прошу тебя. Ты не умеешь врать, от тебя за версту несет порохом, а ты мне о каком-то снеге толкуешь. Если бы это было так, меня не стали бы сюда приглашать… Сам Патрушев звонил, прислал машину и взял в свой самолет… Так что не надо, Володечка, фантазировать…
— Ну я все же президент, а ты жена президента, значит, внимание к нам по чину… Так что рассказывай, Люсечка, как вы тут жили без своего президента.
Однако им не дали поговорить: в комнату без стука вошел Волошин и тем самым поставил в неловкое положение супругу президента. Она поднялась с колен и отошла к окну.
Путин, взглянув на своего главного администратора, понял — случилось что-то из ряда вон выходящее. Он был необыкновенно бледен, желваки на скулах ходили ходуном.
— В чем дело, Александр Стальевич? — Путин откинул с груди легкое одеяло и попытался приподняться на подушке, однако сил не хватило.
— Речь идет о конфиденциальном…
Президент кивнул головой.
— Людмила Александровна, оставь, пожалуйста, нас наедине, — как можно мягче попросил Путин.
— Да, да, я понимаю, — Путина вышла, в комнату влетел теплый сквознячок.
— В чем дело? — повторил президент, — неужели еще какая-то напасть свалилась на нашу голову?
Волошин смотрел за окно, где качала ветвями старая глициния, и, казалось, продолжения разговора никогда не последует. Глава администрации явно был в ступоре.
— Ну что же вы молчите, Александр Стальевич? Может, Кремль обрушился или Москва-река потекла вспять?
— Да нет, слава Богу, пока все на месте… — Обильная испарина покрыла его ленинский череп.
— Так в чем же дело?
Волошин на шаг приблизился к кровати, на которой лежал Путин.
— Очевидно, наступил новый и совершенно необъяснимый виток техногенных катастроф, — Волошин хотел подъехать издалека, но ему не позволили колесить.
— Александр Стальевич, не темните, это вам не идет. Что случилось?
— Накрылась атомная подлодка, товарищ президент. Если бы вы не поехали в Чечню, а отправились бы на учение в Баренцево море… Ведь это вполне могло случиться и с вами…
Президент, превозмогая боль в ноге, попытался еще выше подняться на подушке. И его лоб покрыла густая испарина, с ресниц упали капельки пота.
— Дальше… Как звали лодку?
— «Курск» , лидер подводного флота.
Путин закрыл глаза и, казалось, на мгновение его куда-то поволокло — в узкий холодный лаз, откуда несло мазутом и человеческими запахами. Он ощутил ледяной холод и вместе с тем неподъемную тяжесть в грудной клетке. Словно вся вселенная навалилась на него и он не в силах был сбросить с себя этот космический гнет. Первой мыслью было постучать рукой об обшивку чего-то непонятного, но сковывающего его движения, однако рука не осилила элементарного действия. И главное, где-то рядом он отчетливо слышал, как плещется вода, от которой его отделяли миллиметры, и глоток которой неистово жаждал его рот… А говорил он совсем не относящееся к его бедственному положению. Его губы произносили чудовищно несовместимые с реальностью слова: «Срывается пресс-конференция, которая должна была состояться еще вчера…» И в ответ голос Волошина: «Это исключено, Владимир Владимирович, ибо такое положение, — он неопределенно повел рукой, — исказит ваш имидж. Сегодня в России должен быть энергичный, здоровый и… владеющий ситуацией президент… Речь идет о большой политике, а тут на лужайке акулы пера и пираньи телеэкрана, которые только и дожидаются сенсации…» И опять губы перебирают ненужные слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108