Теперь я Станционного смотрителя здесь в вашей книжке прочел; ведь вот
скажу я вам, маточка, случается же так, что живешь, а не знаешь, что под
боком там у тебя книжка есть, где вся-то жизнь твоя как по пальцам
разложена. Да и что самому прежде невдогад было, так вот здесь, как начнешь
читать в такой книжке, так сам все помаленьку и припомнишь, и разыщешь, и
разгадаешь. И наконец, вот отчего еще я полюбил вашу книжку: иное творение,
какое там ни есть, читаешь-читаешь, иной раз хоть тресни так хитро, что как
будто бы его и не понимаешь. Я, например, - я туп, я от природы моей туп,
так я не могу слишком важных сочинений читать; а это читаешь, - словно сам
написал, точно это, примерно говоря, мое собственное сердце, какое уж оно
там ни есть, взял его, людям выворотил изнанкой, да и описал все подробно -
вот как! Да и дело-то простое, бог мой; да чего! право, и я так же бы
написал; отчего же бы и не написал? Ведь я то же самое чувствую, вот
совершенно так, как и в книжке, да я и сам в таких же положениях подчас
находился, как, примерно сказать, этот Самсон-то Вырин, бедняга. Да и
сколько между нами-то ходит Самсонов Выриных, таких же горемык сердечных! И
как ловко описано все! Меня чуть слезы не прошибли, маточка, когда я
прочел, что он спился, грешный, так, что память потерял, горьким сделался и
спит себе целый день под овчинным тулупом, да горе пуншиком захлебывает, да
плачет жалостно, грязной полою глаза утирая, когда вспоминает о заблудшей
овечке своей, об дочке Дуняше! Нет, это натурально! Вы прочтите-ка; это
натурально! это живет! Я сам это видал, - это вот все около меня живет; вот
хоть Тереза - да чего далеко ходить!- вот хоть бы и наш бедный чиновник, -
ведь он, может быть, такой же Самсон Вырин, только у него другая фамилия,
Горшков. Дело-то оно общее, маточка, и над вами и надо мной может
случиться. И граф, что на Невском или на набережной живет, и он будет то же
самое, так только казаться будет другим, потому что у них все по-своему, по
высшему тону, но и он будет то же самое, все может случиться, и со мною то
же самое может случиться. Вот оно что, маточка, а вы еще тут от нас
отходить хотите; да ведь грех, Варенька, может застигнуть меня. И себя и
меня сгубить можете, родная моя. Ах, ясочка вы моя, выкиньте, ради бога, из
головки своей все эти вольные мысли и не терзайте меня напрасно. Ну где же,
птенчик вы мой слабенький, неоперившийся, где же вам самое себя прокормить,
от погибели себя удержать, от злодеев защититься! Полноте, Варенька,
поправьтесь; вздорных советов и наговоров не слушайте, а книжку вашу еще
раз прочтите, со вниманием прочтите: вам это пользу принесет.
Говорил я про Станционного смотрителя Ратазяеву. Он мне сказал, что это
все старое и что теперь все пошли книжки с картинками и с разными
описаниями; уж я, право, в толк не взял хорошенько, что он тут говорил
такое. Заключил же, что Пушкин хорош и что он святую Русь прославил, и
много еще мне про него говорил. Да, очень хорошо, Варенька, очень хорошо;
прочтите-ка книжку еще раз со вниманием, советам моим последуйте и
послушанием своим меня, старика, осчастливьте. Тогда сам господь наградит
вас, моя родная, непременно наградит.
Ваш искренний друг
Макар Девушкин.
Июля 6-го.
Милостивый государь, Макар Алексеевич!
Федора принесла мне сегодня пятнадцать рублей серебром. Как она была
рада, бедная, когда я ей три целковых дала! Пишу вам наскоро. Я теперь крою
вам жилетку, - прелесть какая материя, - желтенькая с цветочками. Посылаю
вам одну книжку; тут все разные повести; я прочла кое-какие; прочтите одну
из них под названием Шинель. Вы меня уговариваете в театр идти вместе с
вами; не дорого ли это будет? Разве уж куда-нибудь в галерею. Я уж очень
давно не была в театре, да и, право, не помню когда. Только опять все
боюсь, не дорого ли будет стоить эта затея? Федора только головой
покачивает. Она говорит, что вы совсем не по достаткам жить начали; да я и
сама это вижу; сколько вы на меня одну истратили! Смотрите, друг мой, не
было бы беды. Федора и так мне говорила про какие-то слухи - что вы имели,
кажется, спор с вашей хозяйкой за неуплату ей денег; я очень боюсь за вас.
Ну, прощайте; я спешу. Дело есть маленькое; я переменяю ленты на шляпке.
В. Д.
P. S. Знаете ли, если мы пойдем в театр, то я надену мою новенькую
шляпку, а на плеча черную мантилью. Хорошо ли это будет?
Июля 7-го.
Милостивая государыня, Варвара Алексеевна!
...Так вот я все про вчерашнее. Да, маточка, и на нас в одно время блажь
находила. Врезался в эту актрисочку, по уши врезался, да это бы еще ничего;
а самое-то чудное то, что я ее почти совсем не видал и в театре был всего
один раз, а при всем том врезался. Жили тогда со мною стенка об стенку
человек пятеро молодого, раззадорного народу. Сошелся я с ними, поневоле
сошелся, хотя всегда был от них в пристойных границах. Ну, чтобы не
отстать, я и сам им во всем поддакиваю. Насказали они мне об этой актриске!
Каждый вечер, как только театр идет, вся компания - на нужное у них никогда
гроша не бывало - вся компания отправлялась в театр, в галерею, и уж
хлопают-хлопают, вызывают-вызывают эту актриску - просто беснуются! А потом
и заснуть не дадут; всю ночь напролет об ней толкуют, всякий ее своей
Глашей зовет, все в одну в нее влюблены, у всех одна канарейка на сердце.
Раззадорили они меня, беззащитного; я тогда еще молоденек был. Сам не знаю,
как очутился я с ними в театре, в четвертом ярусе, в галерее. Видеть-то я
один только краешек занавески видел, зато все слышал. У актрисочки, точно,
голосок был хорошенький, - звонкий, соловьиный, медовый! Мы все руки у себя
отхлопали, кричали - кричали, - одним словом, до нас чуть не добрались,
одного уж и вывели, правда. Пришел я домой, - как в чаду хожу! в кармане
только один целковый рубль оставался, а до жалованья еще добрых дней
десять. Так как бы вы думали, маточка? На другой день, прежде чем на службу
идти, завернул я к парфюмеру-французу, купил у него духов каких-то да мыла
благовонного на весь капитал - уж и сам не знаю, зачем я тогда накупил
всего этого? Да и не обедал дома, а все мимо ее окон ходил. Она жила на
Невском, в четвертом этаже. Пришел домой, часочек какой-нибудь там отдохнул
и опять на Невский пошел, чтобы только мимо ее окошек пройти. Полтора
месяца я ходил таким образом, волочился за нею; извозчиков-лихачей нанимал
поминутно и все мимо ее окон концы давал; замотался совсем, задолжал, а
потом уж и разлюбил ее: наскучило! Так вот что актриска из порядочного
человека сделать в состоянии, маточка! Впрочем, молоденек-то я, молоденек
был тогда!..
М. Д.
Июля 8-го.
Милостивая государыня моя,
Варвара Алексеевна!
Книжку вашу, полученную мною 6-го сего месяца, спешу возвратить вам и
вместе с тем спешу в сем письме моем объясниться с вами. Дурно, маточка,
дурно то, что вы меня в такую крайность поставили. Позвольте, маточка:
всякое состояние определено всевышним на долю человеческую. Тому определено
быть в генеральских эполетах, этому служить титулярным советником;
такому-то повелевать, а такому-то безропотно и в страхе повиноваться. Это
уже по способности человека рассчитано; иной на одно способен, а другой на
другое, а способности устроены самим богом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36