— Я же тебе в среду четыре дал!
— Ты ещё вспомни, сколько в прошлом году дал! Михаил Кольцов! Он только подвалы пишет!
— Ладно, ладно! Не сей панику! Подаю только по средам! — Небогов бросил взгляд на улыбающегося Игоря и спохватился: — Ах да! Мы несколько отвлеклись.
— Лично я не отвлекался, — заметил Игорь.
— Газета, знаете ли. Так я вас слушаю.
— Славка! — крикнул кто-то с другого конца комнаты. — Где гранки «Круглого стола»?
— У Марины! Все у Марины! — завопил Небогов. — Не мешайте беседовать с товарищем! Он из милиции, в конце концов!
Несколько любопытных голов повернулось в их сторону.
— Знаете что? — сказал Игорь. — Я не люблю лишней популярности. И кобру я с собой тоже не захватил. Давайте пройдёмся, а?
— Одну минуту, — поднял руку Небогов. — Сейчас все устроим. Пошли.
Он вскочил, шепнул что-то сидевшему невдалеке парню и, ловко лавируя между столами, устремился к двери. Игорь еле поспевал за ним.
Небогов провёл его в дальний конец широкого коридора и открыл низенькую дверь.
Они оказались в крохотной каморке без окон, со скошенным потолком, с которого свисала на шнуре тусклая лампочка. Кругом стояли ведра, валялись тряпки, мотки электрического шнура, какие-то верёвки, в углу были свалены веники, щётки на длинных палках. Тут же находились две колченогие табуретки.
— Царство тёти Паши, — объявил Небогов. — Используется для исповедей и тайных свиданий. Присаживайтесь. Уж здесь нас никто не потревожит, будьте спокойны.
— А если у кого-нибудь ещё назначено тайное свидание? — засмеялся Игорь.
— Все. Занято. Как в уборной, — ответил Небогов, запирая дверку на длинный, гнутый крючок. — Слушаю вас.
И уселся верхом на вторую табуретку.
— Так вот, — начал Игорь. — Первый вопрос. Вы что-нибудь слышали о директоре электродного завода?
— Ещё бы! Что касается меня, то выражение «слышали» неуместно. Я писал о нем фельетон.
— Он был опубликован?
— Нет, не был.
— Почему?
— Ну, видите ли. Тут у редакции были некоторые, соображения, — уклончиво ответил Небогов.
— Хорошо. Мы этим ещё займёмся. А пока вернёмся к началу. На основе чего вы написали фельетон?
Небогов задумчиво почесал бородку.
— Это вам обязательно надо знать? — осведомился он. — Видите ли, газетная этика…
— Сейчас не до этики, — сухо прервал его Игорь. — Погиб человек…
— Хороший человек! — вдруг запальчиво произнёс Небогов. — Это я вам говорю!
— Но тогда почему же… — начал было Игорь.
— Ладно! — снова прервал его Небогов. — Черт с ней, с этикой! Я вам сейчас все расскажу. Вы это дело расследуете, да? Я слышал, вы из Москвы приехали.
— Да, из Москвы.
— Правильно! Расследуйте, и получше.
— Вот вы и помогите.
— Вот я и помогу, — сердито ответил Небогов. — Все началось с анонимного письма в редакцию.
— Та-ак, — протянул Игорь, настораживаясь.
— Анонимка — это или подлость, или трусость. И всегда мерзость. Это уж опыт показал. Но она содержала конкретные факты. И острые. Их следовало проверить. Причём осторожно. Чтобы не оскорбить подозрением. Вы понимаете? Так вот это поручили мне.
— Когда пришла анонимка? — спросил Игорь.
— Скажу точно. Сегодня у нас двадцать седьмое? Значит, ровно два месяца назад.
— Выходит, до ревизии на заводе?
— Она как раз началась, когда я туда пришёл.
— Ясно. Ну, а дальше?
— Дальше я положил анонимку эту под сукно. Как «кобру под подушку». Вы читали такой роман? И стал ждать.
— Чего же ждать? — поинтересовался Игорь, игнорируя вопрос о романе.
— Конца ревизии, конечно. И вот оказалось, что факты подтвердились. И тогда я написал фельетон, — Небогов вздохнул. — Блестящий фельетон. Это все мне говорили.
— Почему же его не опубликовали?
Небогов снова вздохнул и, нахмурясь, почесал мизинцем бородку.
— Я сам так решил.
— Вы?!.
— Да, представьте. Дело в том, что я узнал Лучинина. Он ко мне пришёл сам, и мы с ним беседовали, — он скупо усмехнулся. — Как раз здесь, у тёти Паши.
— И что же?
— И… он мне понравился.
— Это выглядит не очень принципиально, — заметил Игорь.
— Вы меня не поняли! — Небогов даже вспыхнул от возмущения. — Мне нравятся только честные люди! Абсолютно честные! И я их нутром, чувствую. Слава богу, всяких навидался. И я, представьте себе, не поверил ревизии. Я подумал, что он будет бороться, — и чуть дрогнувшим голосом добавил: — Такое он производил впечатление.
Игорь смотрел на его бородатое, юношеское лицо с живыми карими глазами, ставшими вдруг строгими, почти злыми, на твёрдо сжатые губы, и ему почему-то захотелось обнять этого парня.
— Вы мне можете показать эту анонимку, Слава? А заодно и ваш фельетон?
— Анонимку, пожалуйста. А вот фельетон… Честное слово, я его выбросил. В корзину. Все три экземпляра. И даже от главного не попало… Константин Дормидонтович меня понял.
Потом Небогов принёс письмо.
Игорю достаточно было только взглянуть на него, и он узнал почерк. Тот самый! Неужели это Булавкин?
И ещё непонятно: откуда Булавкин мог знать факты, о которых писал? И так грамотно их изложить — технические вопросы, бухгалтерские. Странно, очень странно.
— Это письмо мне придётся у вас взять, — сказал Игорь.
— Ну и черт с ним! Берите, — брезгливо ответил Небогов.
— Теперь, Слава, второй вопрос, — продолжал Игорь. — У вас дома есть пишущая машинка?
Небогов с удивлением посмотрел на него.
— Есть. А что?
— Зачем же вы брали машинку у Черкасова?
— У Петра Андреевича? А-а, да, да, как-то брал! Чинить свою отдал. А тут срочная работа. Ну и потом… — Небогов смущённо усмехнулся. — Стихи кое-какие перепечатал.
— И никому эту машинку не давали? — с беспокойством спросил Игорь. — Никто на ней больше не печатал?
— А кому же давать? Сам, конечно, печатал.
«Та-ак, — подумал Игорь. — Что-то у нас с вами, уважаемый Пётр Андреевич, концы с концами не сходятся».
Начинало уже темнеть, когда он вышел из редакции, и ноги сами понесли его в горотдел. В гостиницу идти не хотелось.
А спустя часа два ему позвонил Виталий.
Деревня открылась внезапно и вся сразу, как только машина преодолела длинный пологий подъем.
В ушах Виталия ещё звучали последние напутствия друзей-туристов, перед глазами ещё стояли озорные и счастливые лица мальчишек, по очереди свистевших им вслед из голубого свистка. И вот перед Виталием уже деревня Пожарово, где живёт некий Витька Ведерников.
Десятка два или три изб, крытых потемневшей узорной дранкой, стояли в кажущемся беспорядке по обе стороны шоссе, окружённые редкими деревьями, с небольшими палисадниками, выходившими на улицу, и длинными огородами позади. Кое-где виднелись на пустырях белые срубы строящихся изб. Мимо домов, петляя по траве и песку, тянулись неровные колеи, иссечённые колёсами тракторов.
Вдоль шоссе тянулся старый, местами поломанный забор, за которым возле длинного сарая стояли облепленные землёй бороны, два колёсных трактора, грузовая машина на столбиках вместо колёс и огромный неуклюжий комбайн.
Напротив, через шоссе, виднелся большой тёмный дом с вывеской: «Чайная „Труд“. А рядом — другой дом, поменьше, тоже с вывеской: „Магазин“. Возле них стояли запылённые машины и подводы.
Между избами по траве и глубоким колеям бродили куры, две козы на длинных верёвках упрямо тянулись к каким-то травинкам, выворачивая привязанные ноги. Стайки ребятишек оглашали криками деревню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Ты ещё вспомни, сколько в прошлом году дал! Михаил Кольцов! Он только подвалы пишет!
— Ладно, ладно! Не сей панику! Подаю только по средам! — Небогов бросил взгляд на улыбающегося Игоря и спохватился: — Ах да! Мы несколько отвлеклись.
— Лично я не отвлекался, — заметил Игорь.
— Газета, знаете ли. Так я вас слушаю.
— Славка! — крикнул кто-то с другого конца комнаты. — Где гранки «Круглого стола»?
— У Марины! Все у Марины! — завопил Небогов. — Не мешайте беседовать с товарищем! Он из милиции, в конце концов!
Несколько любопытных голов повернулось в их сторону.
— Знаете что? — сказал Игорь. — Я не люблю лишней популярности. И кобру я с собой тоже не захватил. Давайте пройдёмся, а?
— Одну минуту, — поднял руку Небогов. — Сейчас все устроим. Пошли.
Он вскочил, шепнул что-то сидевшему невдалеке парню и, ловко лавируя между столами, устремился к двери. Игорь еле поспевал за ним.
Небогов провёл его в дальний конец широкого коридора и открыл низенькую дверь.
Они оказались в крохотной каморке без окон, со скошенным потолком, с которого свисала на шнуре тусклая лампочка. Кругом стояли ведра, валялись тряпки, мотки электрического шнура, какие-то верёвки, в углу были свалены веники, щётки на длинных палках. Тут же находились две колченогие табуретки.
— Царство тёти Паши, — объявил Небогов. — Используется для исповедей и тайных свиданий. Присаживайтесь. Уж здесь нас никто не потревожит, будьте спокойны.
— А если у кого-нибудь ещё назначено тайное свидание? — засмеялся Игорь.
— Все. Занято. Как в уборной, — ответил Небогов, запирая дверку на длинный, гнутый крючок. — Слушаю вас.
И уселся верхом на вторую табуретку.
— Так вот, — начал Игорь. — Первый вопрос. Вы что-нибудь слышали о директоре электродного завода?
— Ещё бы! Что касается меня, то выражение «слышали» неуместно. Я писал о нем фельетон.
— Он был опубликован?
— Нет, не был.
— Почему?
— Ну, видите ли. Тут у редакции были некоторые, соображения, — уклончиво ответил Небогов.
— Хорошо. Мы этим ещё займёмся. А пока вернёмся к началу. На основе чего вы написали фельетон?
Небогов задумчиво почесал бородку.
— Это вам обязательно надо знать? — осведомился он. — Видите ли, газетная этика…
— Сейчас не до этики, — сухо прервал его Игорь. — Погиб человек…
— Хороший человек! — вдруг запальчиво произнёс Небогов. — Это я вам говорю!
— Но тогда почему же… — начал было Игорь.
— Ладно! — снова прервал его Небогов. — Черт с ней, с этикой! Я вам сейчас все расскажу. Вы это дело расследуете, да? Я слышал, вы из Москвы приехали.
— Да, из Москвы.
— Правильно! Расследуйте, и получше.
— Вот вы и помогите.
— Вот я и помогу, — сердито ответил Небогов. — Все началось с анонимного письма в редакцию.
— Та-ак, — протянул Игорь, настораживаясь.
— Анонимка — это или подлость, или трусость. И всегда мерзость. Это уж опыт показал. Но она содержала конкретные факты. И острые. Их следовало проверить. Причём осторожно. Чтобы не оскорбить подозрением. Вы понимаете? Так вот это поручили мне.
— Когда пришла анонимка? — спросил Игорь.
— Скажу точно. Сегодня у нас двадцать седьмое? Значит, ровно два месяца назад.
— Выходит, до ревизии на заводе?
— Она как раз началась, когда я туда пришёл.
— Ясно. Ну, а дальше?
— Дальше я положил анонимку эту под сукно. Как «кобру под подушку». Вы читали такой роман? И стал ждать.
— Чего же ждать? — поинтересовался Игорь, игнорируя вопрос о романе.
— Конца ревизии, конечно. И вот оказалось, что факты подтвердились. И тогда я написал фельетон, — Небогов вздохнул. — Блестящий фельетон. Это все мне говорили.
— Почему же его не опубликовали?
Небогов снова вздохнул и, нахмурясь, почесал мизинцем бородку.
— Я сам так решил.
— Вы?!.
— Да, представьте. Дело в том, что я узнал Лучинина. Он ко мне пришёл сам, и мы с ним беседовали, — он скупо усмехнулся. — Как раз здесь, у тёти Паши.
— И что же?
— И… он мне понравился.
— Это выглядит не очень принципиально, — заметил Игорь.
— Вы меня не поняли! — Небогов даже вспыхнул от возмущения. — Мне нравятся только честные люди! Абсолютно честные! И я их нутром, чувствую. Слава богу, всяких навидался. И я, представьте себе, не поверил ревизии. Я подумал, что он будет бороться, — и чуть дрогнувшим голосом добавил: — Такое он производил впечатление.
Игорь смотрел на его бородатое, юношеское лицо с живыми карими глазами, ставшими вдруг строгими, почти злыми, на твёрдо сжатые губы, и ему почему-то захотелось обнять этого парня.
— Вы мне можете показать эту анонимку, Слава? А заодно и ваш фельетон?
— Анонимку, пожалуйста. А вот фельетон… Честное слово, я его выбросил. В корзину. Все три экземпляра. И даже от главного не попало… Константин Дормидонтович меня понял.
Потом Небогов принёс письмо.
Игорю достаточно было только взглянуть на него, и он узнал почерк. Тот самый! Неужели это Булавкин?
И ещё непонятно: откуда Булавкин мог знать факты, о которых писал? И так грамотно их изложить — технические вопросы, бухгалтерские. Странно, очень странно.
— Это письмо мне придётся у вас взять, — сказал Игорь.
— Ну и черт с ним! Берите, — брезгливо ответил Небогов.
— Теперь, Слава, второй вопрос, — продолжал Игорь. — У вас дома есть пишущая машинка?
Небогов с удивлением посмотрел на него.
— Есть. А что?
— Зачем же вы брали машинку у Черкасова?
— У Петра Андреевича? А-а, да, да, как-то брал! Чинить свою отдал. А тут срочная работа. Ну и потом… — Небогов смущённо усмехнулся. — Стихи кое-какие перепечатал.
— И никому эту машинку не давали? — с беспокойством спросил Игорь. — Никто на ней больше не печатал?
— А кому же давать? Сам, конечно, печатал.
«Та-ак, — подумал Игорь. — Что-то у нас с вами, уважаемый Пётр Андреевич, концы с концами не сходятся».
Начинало уже темнеть, когда он вышел из редакции, и ноги сами понесли его в горотдел. В гостиницу идти не хотелось.
А спустя часа два ему позвонил Виталий.
Деревня открылась внезапно и вся сразу, как только машина преодолела длинный пологий подъем.
В ушах Виталия ещё звучали последние напутствия друзей-туристов, перед глазами ещё стояли озорные и счастливые лица мальчишек, по очереди свистевших им вслед из голубого свистка. И вот перед Виталием уже деревня Пожарово, где живёт некий Витька Ведерников.
Десятка два или три изб, крытых потемневшей узорной дранкой, стояли в кажущемся беспорядке по обе стороны шоссе, окружённые редкими деревьями, с небольшими палисадниками, выходившими на улицу, и длинными огородами позади. Кое-где виднелись на пустырях белые срубы строящихся изб. Мимо домов, петляя по траве и песку, тянулись неровные колеи, иссечённые колёсами тракторов.
Вдоль шоссе тянулся старый, местами поломанный забор, за которым возле длинного сарая стояли облепленные землёй бороны, два колёсных трактора, грузовая машина на столбиках вместо колёс и огромный неуклюжий комбайн.
Напротив, через шоссе, виднелся большой тёмный дом с вывеской: «Чайная „Труд“. А рядом — другой дом, поменьше, тоже с вывеской: „Магазин“. Возле них стояли запылённые машины и подводы.
Между избами по траве и глубоким колеям бродили куры, две козы на длинных верёвках упрямо тянулись к каким-то травинкам, выворачивая привязанные ноги. Стайки ребятишек оглашали криками деревню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61