написал подозрительную записку от имени Булавкина, и тот исчез. Носов все время «ходит где-то рядом» с этими происшествиями. Но цепочка тянется куда-то в сторону, к Анашину например. И тут все пока неясно. А вот анонимки… После своего признания Носов выглядит пешкой, игрушкой в чужих руках. Главный преступник не он! И арест Носова мог бы всполошить, насторожить того, главного! А так Носов три дня не будет выходить из дому. Телефона под рукой нет. Послать некого. Значит, предупредить он никого не сможет. Это главное. Внезапность сейчас решает все. Следовательно, надо спешить. Завтра же надо увидеть…
Игорь подошёл к столу и начал набрасывать план на завтрашний день. Пункт первый, второй, третий… Вот скольких людей надо повидать. Разве он может уехать? Бросить все и лететь в Пожарово! Но Виталий!..
Игорь схватил трубку телефона и позвонил дежурному:
— Откаленко говорит. Что, Волов ещё не появился?.. Так. А где Томилии?.. Ага, ясно!
Он нажал на рычаг и набрал новый номер.
— Николай Игнатьевич?.. Ты что же не заходишь?.. Ну, понятно. Так вот. Выезжай в Пожарово. Лосев там куда-то пропал. И потом, Булавкин, сам знаешь, нужен до зарезу. В общем, на месте сориентируешься. Углов там ждёт.
— Все ясно, — прогудел Томилин. — Предупреди дежурного.
Игорь с облегчением повесил трубку. Одно дело сделано. На Томилина можно положиться. Интересно, куда все-таки делся Виталий?
Он снова позвонил дежурному.
— Запишите, товарищ Скворцов. Приготовить машину. Сейчас Томилин поедет в Пожарово. Передайте Волову. Завтра я с утра в прокуратуре. На одиннадцать вызвать ко мне… на тринадцать вызвать… На пятнадцать…
Продиктовав дежурному фамилии, Игорь напомнил:
— За Носовым наблюдать неотступно. Утром смените товарищей. Раскатова я сейчас предупрежу. Он у себя?
Игорь повесил трубку, убрал со стола бумаги и, накинув пиджак, вышел из кабинета.
В гостиницу он вернулся, как всегда, поздно.
…Когда мечтаешь, чтобы ночь прошла поскорее, она тянется бесконечно; когда подгоняешь время, оно растягивается, как резина, минуты ощутимо превращаются в часы. Игорь, ворочаясь в темноте, каждый раз убеждался в этом, когда зажигал лампочку… А тут ещё Виталий вздумал куда-то пропасть!..
Утро наступило неожиданно, когда Игорь потерял уже всякую надежду его дождаться. Проснувшись, он убедился, что опаздывает. Полетела зарядка, полетел завтрак, Игорь умудрился порезаться даже электрической бритвой…
В прокуратуре Игоря ждали Савельев и помощник прокурора Кучанский, изящный, загорелый, чёрные брови вразлёт, весёлые карие глаза на тонком лице. Игорю он чем-то напоминал Виталия, хотя был смугл, черноволос и лет на десять старше.
С Кучанским было легко и приятно работать. Он понимал все с полуслова, незаметно подсказывал, как-то совсем необидно возражал или не соглашался и радовался удаче другого.
— Великолепно вы Носова прижали, — сказал Кучанский. — Это, знаете, высший пилотаж. Но… — он задумчиво стряхнул пепел с сигареты, — он психологически сломался все-таки быстрее, чем можно было ожидать. Не находите?
— Нахожу, — кивнул Игорь. — И тут есть одна мысль. Носов ведь связан ещё и с Анашиным, и с Булавкиным. Эта цепочка тоже ведёт к Лучинину.
— Тут вы спешите, — заметил Савельев. — Лучинин два раза приезжал рыбачить к Анашину. О Лучинине, видимо, что-то хотел сообщить вам Булавкин. Это ещё не цепочка.
— Но присмотреться необходимо, — мягко возразил Кучанский. — Советую все же не разбрасываться. Вторая цепочка пока гипотетична, а вот первая вполне реальна. Она все объясняет, вплоть до гибели Лучинина.
— Видимо, да, — не очень уверенно согласился Игорь.
Кучанский засмеялся.
— Вам сейчас нельзя сомневаться! — энергично воскликнул он. — Вы вышли на финишную прямую. Как вы теперь собираетесь действовать?
— У меня вот какой план. Глядите.
К одиннадцати часам Игорь все-таки успел вернуться в горотдел. И почти вслед за ним пришла Филатова.
— Да, — сказала она враждебно. — Ухаживал. Руку и сердце предлагал. Он даже к родителям моим ездил, их уговаривал.
— У вас было с ним объяснение?
— Было…
— И что же?
— Он сказал… что я его все-таки полюблю. Отвратительный человек.
Игорь помолчал. Ему было неловко расспрашивать её о таких вещах.
— Вы меня извините, что приходится…
— Я понимаю, — перебила она. — Спрашивайте.
— Он знал о ваших… о вашем отношении к Лучинину?
— Наверное… Во всяком случае, догадывался.
— Это его не остановило?
— Его? Нет. Это не такой человек. Он мягкий и вежливый только с виду. И умеет притворяться. Я же вам говорила.
— А он с вами не говорил о Лучинине?
— Никогда.
— Но, вероятно, ревновал?
— Наверное… Да, конечно, ревновал. Я однажды поймала его взгляд, когда он смотрел на Женю…
Глаза её вдруг наполнились слезами, и она поспешно закусила губу.
— Он писал вам когда-нибудь?
— Да…
— У вас сохранились эти письма?
— Что вы!.. — она удивлённо подняла на него глаза.
— Да, конечно, — смутился Игорь. — Простите. И последний вопрос: он вам говорил что-нибудь о планах на будущее?
— О, у него были самые широкие планы, — Филатова слабо усмехнулась. — Он очень честолюбив. Хотя… Но я вам уже сказала, что он умеет притворяться.
— Ну, тогда ещё один вопрос: вы знаете кого-нибудь
из его знакомых вне завода?
Филатова задумалась, перебирая тонкими пальцами косынку, лежавшую на коленях.
— Да, — сказала она, наконец, и посмотрела на Игоря. — Он мне говорил о том самом человеке. Они друзья.
— Он не говорил, где они познакомились?
— Кажется, они когда-то вместе учились.
— Этого не может быть! — воскликнул Игорь, но тут же, усмехнувшись, добавил: — Впрочем, в жизни все бывает.
— Да, — тихо повторила Таня. — В жизни все бывает.
Потом она ушла.
А через несколько минут в кабинет постучала Анна Николаевна Бурашникова, маленькая, очень полная, в круглых очках, тёмные, с сильной проседью волосы были аккуратно собраны в пучок. На руке у неё висела большая потёртая сумка, тонкий ремешок глубоко вдавился в пухлую складку у локтя. Круглое лицо Бурашниковой светилось такой очевидной застенчивой добротой, что могло показаться простоватым, если бы не мудрый, терпеливый взгляд светлых, чуть выцветших глаз из-под очков.
Знакомство с ней произошло быстро, не успела ещё Бурашникова усесться возле стола, взгромоздив на колени свою сумку и вытереть мокрым, зажатым в кулак платком бисеринки пота со лба.
— Заходил, как же, — ответила она на вопрос Игоря. — И наряды смотрел.
— А из бухгалтерии выносил?
— Чего греха таить — выносил. «Хочу, — говорит, — досконально все изучить». Я ему говорю: «Не положено». А он мне: «Сделайте, мол, исключение. Надо подготовиться. Из Москвы комиссия едет». Ну, что ты будешь делать? И чего ему надо? Бухгалтерия его не касается. А Валентина Григорьевича, как на грех, не было, болел он. При нем бы не осмелился.
— Вы и другим позволяете в нарядах рыться?
— Ни, ни. Это уж кто так, понахальнее. И то на моих глазах, — она смущённо улыбнулась. — Никак авторитет не внушу. Все «тётя Аня» да «тётя Аня». Что с ними поделаешь? Но чтобы что пропало, такого не было.
— До первого случая, оказывается, тётя Аня, — усмехнулся Игорь.
Ему было легко, и просто беседовать с ней, особенно после того тягостного, душу вымотавшего разговора, какой был с Филатовой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61