Они, конечно, ничего не выполнили. Если бы выполнили, я не стал бы им мстить. Письмо я отправил не за своей подписью, а за псевдонимом. Оно до них дошло, потому что на следствии мне его потом показывали. Но до покушения меня по нему не вычислили. Я никаких признаков слежки за собой не обнаруживал. Готовиться к самому покушению я начал давно. Интуитивно еще года за три до этого я чувствовал, что может возникнуть необходимость отомстить, поэтому я вступил в общество охотников и рыболовов и приобрел ружье. Стрелял я неплохо. В армии со ста метров я попадал в девятку. А у девятки диаметр 15 см. А на Красной площади я стрелял с 47 метров и целился в голову. А голова у Горбачева диаметром больше, чем 15 см, так что шансы у меня были... Я тренировался в лесу, а потом 5 ноября поехал в Москву. Ружье зарядил двумя пулями - правый ствол пулей "полева", левый пулей "спутник". 6 ноября приехал в Москву, снял комнату в частном секторе. Волновался, конечно, немного, понимал, что могу погибнуть. Но колебаний не было. 7 ноября я вместе с демонстрантами прошел по Красной площади и, поравнявшись с мавзолеем, достал из-под пальто ружье и стал целиться в Горбачева. Но, видимо, целился я слишком долго, секунды две, наверное. Ко мне успел броситься сержант, который направил стволы вверх. Первая пуля ушла выше мавзолея. К сержанту подбежали другие охранники и развернули ружье в противоположную от мавзолея сторону. Так что вторая пуля попала в стену ГУМа. Я ведь как хотел, если с первого выстрела Горбачев падает, то я стреляю в Лукьянова. Целиться надо было, конечно, побыстрее. Демонстранты-то мне не мешали - а вот сержант успел. Что творилось на мавзолее я уже не видел, потому что меня скрутили охранники. Они меня не били, просто скрутили и все. Потом меня повезли в Лефортово. Я там провел один месяц. Очень переживал, что не попал. Потом была психиатрическая экспертиза, в которой участвовали семь профессоров. Из которых двое признали меня вменяемым и психически здоровым, а пятеро невменяемым. Лично для меня, конечно, лучше было, что признали невменяемым, потому что иначе могли бы расстрелять. Но для дела лучше бы, чтобы они признали меня здоровым. Одно дело, если невменяемый пытался застрелить Горбачева и Лукьянова - люди расценят это, как выходку душевнобольного и все. А если стрелял вменяемый, то это месть за совершенные злодеяния. Другие властители уже бы боялись совершать зло. Потому что, если нашелся один, кто покарал, то ведь может найтись и другой. Правда, у меня помощников не было, хотя я и пытался их найти. Я клеил листовки с призывами убивать членов и кандидатов в члены Политбюро. Конкретно 7 марта 1990 года клеил. Кстати говоря, ведь на суде мне предъявили обвинения по двум статьям - по ст. 66 (терракт) и по ст. 70 прим. (публичный призыв к террору). Так вот ст. 70 отпала. Суд признал, что улик недостаточно. Хотя я на следствии подробно рассказывал, что клеил, где клеил, каким клеем, подробно текст листовок пересказывал... А после суда меня направили на принудительное психиатрическое лечение, где я и находился до 7 июня 1995 года. Условия там тяжелые, хуже, чем в тюрьме. По крайней мере, так говорили люди, которые сидели и там и там. Во-первых, в неволе сидишь. Во-вторых, все время уколы и таблетки. Многие уколы очень болезненные, просто мучительные. Аминазин - это еще ничего, есть гораздо более мучительные уколы... Там чувствуешь постоянное унижение. В зоне ты хоть и повинен в преступлениях, но ты человек. На принудительном лечении ты, как животное. Бежать я не пытался. Товарищи по партии меня не забывали, по Демократическому Союзу. Они мне передачи приносили и два раза организовывали пикеты у больницы. Люди вокруг меня относились ко мне по-разному: процентов пять осуждало, процентов 10 одобряло, а остальные никак своего мнения не высказывали. Через 4 года и 7 месяцев они решили, что я вылечен и выпустили меня. Перемены, конечно, в стране большие произошли. Экономика рыночная наступила. Адаптировался я нормально, потому что, в принципе, в больнице читал газеты, радио слушал. Сейчас работу ищу. Наверное, сантехником пойду на стройку. Там 750 тыс. рублей в месяц платят. Это гораздо выше среднего.
У меня жена была. Она ничего не знала. После того как я вышел, мы виделись несколько раз. Я так понял, что она мой поступок не одобряет. Родители тоже считают, что, наверное, не нужно было так поступать. А я бы все равно повторил бы, если, конечно, в тех же условиях, когда банда Политбюро захватила власть и убивала невинных людей. Но сейчас все изменилось. Оснований для террора и мести нет. Нынешнее руководство избрано всенародно и неповинно в злодеяниях. В Чечне гибнет, конечно, много народу, но ведь мы сами дали нашей власти полномочия, и она действует в рамках этих полномочий. К Ельцину я отношусь гораздо лучше, чем к Горбачеву, потому что он избран всенародно.
Что вы говорите? Злом зла не победить? Но террор многие одобряют. Канцлер ФРГ и немецкий парламент, например, одобрили покушение на Гитлера. Да, и у нас многие улицы были названы именами террористов. Мстить за злодеяния нужно както. А как отомстить не нарушая законов? В бога я не верю. Я считаю себя не просто террористом, а террористом-мстителем.
Да, конечно, я знаю что произошло в Буденновске. Но это не терроризм. Вот и в энциклопедии написано, что террор - это убийство политического противника. А статья в Уголовном кодексе говорит, что террор - это убийство общественных и государственных деятелей. А захват заложников это не террор, это - просто уголовное преступление. Считаю ли я, что вошел в историю? Не знаю, наверное, нет. Будущее свое я с террором не связываю, потому что оснований для него сейчас нет.
А Горбачева я считаю злодеем и нехорошим человеком. И пожелать я ему хочу одно - чтобы он постарался не совершать новые злодеяния...
МАРИИНСКОЕ ЗАКУЛИСЬЕ
Скандалы бывают разными. Одни взрываются подобно боевым снарядам, убивая и калеча своих фигурантов, другие похожи на новогодние хлопушки много шума, визга, смеха и цветного конфетти. Скандал, разразившийся в Мариинском театре 29 сентября 1995 года, напоминал скорее взорвавшуюся бадью с дерьмом, выплеснувшимся на то немногое, что еще составило славу и гордость нашей страны - на русский балет.
Напомним, о чем идет речь: 29 сентября 1995 года в собственном кабинете в момент получения взятки, сотрудниками УБЭП с поличным был задержан директор Мариинки Анатолий Мальков. Взятку Малькову передавал канадский импресарио, который заявил, что он был вынужден заплатить 10 тысяч долларов для получения контракта на гастроли Мариинки в 1996-1997 гг. 30 сентября перед началом спектакля в театре был задержан главный балетмейстер Олег Виноградов. Сотрудники УБЭПа считали, что эпизод с канадским импресарио был далеко не единственным - на протяжении 5-7 лет без "комиссионных" не подписывался ни один контракт. Схема была проста: один брал деньги, другой подписывал документы. Сразу после задержания директора Мариинки и главного балетмейстера в Петербурге заговорили о принадлежащей Виноградову и Малькову недвижимости за рубежом и крупных счетах в иностранных банках. Несмотря на сильнейший общественный резонанс вокруг дела о взятках в Мариинке, и Виноградов и Мальков не были арестованы, а лишь дали следствию подписки о невыезде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89