По мере того, как вселенская серость стала покрываться отвратительными пятнами фиолетового цвета - загадочно яркими, несмотря на мрачный оттенок - я обнаружил, что нахожусь в нескольких милях от любого возможного убежища. Это, однако, не показалось мне существенным, вопреки тому, что на темном небе появилось дополнительное сияние, предвещающее неизвестно что. Я был преисполнен любопытства, которое внезапно сменилось тревогой и страхом перед очертаниями форм и видов, прежде скрывавшихся в тумане. Понемногу ко мне пришли воспоминания, вызванные схожестью увиденной сцены с тем, что я воображал, когда мне в детстве читали сказку. Эта история, - о которой я не думал уже много лет, - повествовала о женщине, которую полюбил чернобородый король подводной страны за округлыми скалами, где жили рыбоподобные твари. По словам женщины, когда она была еще юной девушкой с золотистыми волосами, ее похитило темное существо, коронованное жреческой митрой и имевшее вид сморщенной обезьяны. На периферии моего воображения остался образ подводных скал и бесцветной сумрачной поверхности, заменяющей в этом мире небо. И этот образ, хотя я почти забыл эту историю, совершенно неожиданно вновь всплыл в моем сознании, вызванный похожей картиной скал и неба, которая в этот момент предстала предо мной. Зрелище было очень похоже на то, что я представлял себе в давно ушедшем детстве, и что сохранилось в обрывочных случайных впечатлениях. Эта история могла укрыться в каких-то растревоженных неоконченных воспоминаниях и в каком-то виде скрываться в моих ощущениях, вызванных сценами, которые теперь кажутся весьма сомнительными. Зачастую мы очень ярко воспринимаем какой-нибудь незначительный, легкий, как перышко, образ - например, женское платье, стелющееся вдоль изгибов дороги в полдень, или твердость векового дерева под бледным утренним небом - и такие образы более ощутимы, нежели объекты, содержащие важную, ценную особенность, которую мы должны сознательно ухватить. И когда такая легкая сцена наблюдается позже или с другой точки, мы обнаруживаем, что она теряет свою важность и привлекательность для нас. Возможно, в некоторых наблюдаемых вещах мы обнаруживаем некое важное иллюзорное качество, проистекающее из наших обрывочных воспоминаний. Расстроенный разум, не осознающий причину этой переоценки, сосредотачивается на объекте, взволновавшем его, и удивляется, когда в нем на самом деле не оказывается ничего существенного. Так произошло, когда я наблюдал за краснеющими облаками. В них была величавость и загадочность погруженных в сумерки старых монастырских башен, но они также напоминали о тех скалах из детской сказки. Внезапно охваченный воспоминаниями, родившимися у меня в связи с этой историей, я почти ожидал увидеть в вихрях грязной пены посреди волн, которые сейчас словно лились из треснувшего черного стакана, ужасную фигуру того обезьяноподобного существа в старой медной митре. Я ожидал, как оно выходит из своего королевства, спрятанного в какой-то забытой бездне, для которой волны были небом.
Я так и не увидел никакого существа из воображаемого царства, но по мере того, как холодный ветер менял направление, с шелестом разрезая небеса подобно ножу, в том месте, где сливались темные облака и вода, появился серый объект, похожий на кусок дерева, болтающегося по закутанному в туман морю. До него было довольно далеко, и когда он внезапно исчез, я предположил, что это, возможно, был дельфин, нырнувший в волнующуюся воду.
Вскоре я обнаружил, что уже очень долго стою здесь, созерцая нарастающую бурю и связывая свои ранние фантазии с ее величием. Полился ледяной дождь, принесший однообразную унылость в пейзаж, погруженный в темноту, чрезмерную для данного часа. Спешно направившись вдоль серого песка, я чувствовал удары холодных капель по спине, и вскоре моя одежда промокла насквозь. Поначалу я побежал, намереваясь увернуться от бесцветных капель, образовывавших длинные скручивающиеся потоки по пути с невидимого неба; но после того, как я понял, что бежать до какого-нибудь сухого пристанища слишком далеко, замедлил шаг и повернул к дому, имитируя прогулку под чистым небом. Не было особого смысла торопиться, хотя обстоятельства, в которые я попал, не внушали радости. Тяжелая мокрая одежда холодила меня, и в условиях надвигающейся темноты и бесконечно усиливающегося ветра со стороны океана я не мог сдерживать дрожи. Однако помимо дискомфорта от проливного дождя была еще какая-то веселость, скрытая в низко нависших вьющихся массах облаков и в возбужденной реакции тела. Меня охватило настроение, в котором были и ликующая радость от противостояния дождю (теперь он лился на меня буквально струями, полностью пропитав мою обувь и карманы), и странный восторг перед этими мрачными гнетущими небесами, которые неслись на темных крыльях над вечно беспокойным морем. Я брел вдоль серой полосы побережья Эллстона. Быстрее, чем я ожидал, в хлещущем косом дожде показался низкий дом. Все кустарники на песчаных холмах раскачивались в такт неистовому ветру, словно вырывали сами себя с целью присоединиться к нему в далеком путешествии. Море и небо ничуть не изменились, и пейзаж оставался прежним. Спасение заключалось в сгорбившейся крыше, которая, казалось, прогнулась под свирепым дождем. Очертя голову, я бросился к дому и вскоре очутился в сухой комнате, где, непроизвольно удивляясь тому, что избавился от назойливого ветра, я на некоторое время остановился, пока вода ручьями стекала с каждого дюйма моего тела.
В доме было два окна, расположенных по бокам от двери, которые смотрели прямо на океан, видимый мною довольно плохо из-за пелены дождя и наступающей ночи. Надев пеструю одежду, выбранную мною из набора висевших в комнате сухих костюмов, я уселся на стул и стал смотреть в окна. Со всех сторон я был огражден каким-то неестественно усиливающимся сумраком, который вот уже который час опускался на разыгравшуюся бурю. Как долго я бежал по мокрому серому песку и сколько сейчас времени, я не знал. Пришлось заняться поиском часов, которые, к счастью, остались внутри одежды и избежали проникновения воды. Я взял их в руку и принялся разглядывать - но они были видимы немногим лучше, чем окружающие предметы. Наконец, мой взгляд проник сквозь темноту (которая в доме была сильнее, нежели снаружи), и я увидел, что сейчас 6:45.
Когда я шел по пляжу, там никого не было, и, естественно, я не ожидал увидеть каких-либо пловцов этой ночью. Однако когда я снова посмотрел в окно, там что-то было - вероятно, какие-то фигуры, чьи очертания едва угадывались в сумерках дождливого вечера. Я насчитал три объекта, двигающихся в какой-то непонятной манере, и еще один на бушующей поверхности моря вблизи от дома - это точно не мог быть человек, но скорее раскачивающееся на волнах бревно. Я ничуть не боялся - лишь задавался вопросом, с какой целью эти смельчаки оставались в воде в такой шторм. Затем я подумал, что, возможно, как и меня, дождь застал их врасплох, и они не смогли противостоять ярости моря. Спустя мгновение, побуждаемый чувством долга цивилизованного человека, которое пересилило мое желание остаться одному, я вышел на улицу и, стоя на маленьком крыльце (что стоило мне нового промокания, поскольку дождь немедленно обрушился на меня с неукротимым напором), принялся жестами подзывать людей.
1 2 3 4 5 6 7 8
Я так и не увидел никакого существа из воображаемого царства, но по мере того, как холодный ветер менял направление, с шелестом разрезая небеса подобно ножу, в том месте, где сливались темные облака и вода, появился серый объект, похожий на кусок дерева, болтающегося по закутанному в туман морю. До него было довольно далеко, и когда он внезапно исчез, я предположил, что это, возможно, был дельфин, нырнувший в волнующуюся воду.
Вскоре я обнаружил, что уже очень долго стою здесь, созерцая нарастающую бурю и связывая свои ранние фантазии с ее величием. Полился ледяной дождь, принесший однообразную унылость в пейзаж, погруженный в темноту, чрезмерную для данного часа. Спешно направившись вдоль серого песка, я чувствовал удары холодных капель по спине, и вскоре моя одежда промокла насквозь. Поначалу я побежал, намереваясь увернуться от бесцветных капель, образовывавших длинные скручивающиеся потоки по пути с невидимого неба; но после того, как я понял, что бежать до какого-нибудь сухого пристанища слишком далеко, замедлил шаг и повернул к дому, имитируя прогулку под чистым небом. Не было особого смысла торопиться, хотя обстоятельства, в которые я попал, не внушали радости. Тяжелая мокрая одежда холодила меня, и в условиях надвигающейся темноты и бесконечно усиливающегося ветра со стороны океана я не мог сдерживать дрожи. Однако помимо дискомфорта от проливного дождя была еще какая-то веселость, скрытая в низко нависших вьющихся массах облаков и в возбужденной реакции тела. Меня охватило настроение, в котором были и ликующая радость от противостояния дождю (теперь он лился на меня буквально струями, полностью пропитав мою обувь и карманы), и странный восторг перед этими мрачными гнетущими небесами, которые неслись на темных крыльях над вечно беспокойным морем. Я брел вдоль серой полосы побережья Эллстона. Быстрее, чем я ожидал, в хлещущем косом дожде показался низкий дом. Все кустарники на песчаных холмах раскачивались в такт неистовому ветру, словно вырывали сами себя с целью присоединиться к нему в далеком путешествии. Море и небо ничуть не изменились, и пейзаж оставался прежним. Спасение заключалось в сгорбившейся крыше, которая, казалось, прогнулась под свирепым дождем. Очертя голову, я бросился к дому и вскоре очутился в сухой комнате, где, непроизвольно удивляясь тому, что избавился от назойливого ветра, я на некоторое время остановился, пока вода ручьями стекала с каждого дюйма моего тела.
В доме было два окна, расположенных по бокам от двери, которые смотрели прямо на океан, видимый мною довольно плохо из-за пелены дождя и наступающей ночи. Надев пеструю одежду, выбранную мною из набора висевших в комнате сухих костюмов, я уселся на стул и стал смотреть в окна. Со всех сторон я был огражден каким-то неестественно усиливающимся сумраком, который вот уже который час опускался на разыгравшуюся бурю. Как долго я бежал по мокрому серому песку и сколько сейчас времени, я не знал. Пришлось заняться поиском часов, которые, к счастью, остались внутри одежды и избежали проникновения воды. Я взял их в руку и принялся разглядывать - но они были видимы немногим лучше, чем окружающие предметы. Наконец, мой взгляд проник сквозь темноту (которая в доме была сильнее, нежели снаружи), и я увидел, что сейчас 6:45.
Когда я шел по пляжу, там никого не было, и, естественно, я не ожидал увидеть каких-либо пловцов этой ночью. Однако когда я снова посмотрел в окно, там что-то было - вероятно, какие-то фигуры, чьи очертания едва угадывались в сумерках дождливого вечера. Я насчитал три объекта, двигающихся в какой-то непонятной манере, и еще один на бушующей поверхности моря вблизи от дома - это точно не мог быть человек, но скорее раскачивающееся на волнах бревно. Я ничуть не боялся - лишь задавался вопросом, с какой целью эти смельчаки оставались в воде в такой шторм. Затем я подумал, что, возможно, как и меня, дождь застал их врасплох, и они не смогли противостоять ярости моря. Спустя мгновение, побуждаемый чувством долга цивилизованного человека, которое пересилило мое желание остаться одному, я вышел на улицу и, стоя на маленьком крыльце (что стоило мне нового промокания, поскольку дождь немедленно обрушился на меня с неукротимым напором), принялся жестами подзывать людей.
1 2 3 4 5 6 7 8