Пробовал представить себе различные варианты, например, что
Харден работает над изобретением или занимается шпионажем, но это
абсолютно не вязалось с его персоной. Я убежден, что он не отличил бы
диода от пентода и был менее, чем кто-либо другой в мире, способен
выполнить задание иностранной разведки.
В понедельник я пришел на дежурство раньше времени и прождал два часа
с растущим нетерпением.
Харден появился, когда я уже собирался уходить. Он вошел как-то
торжественно, поклонился у порога и подал мне руку, а потом небольшой
пакет, аккуратно завернутый в белую бумагу.
- Добрый день, молодой человек. Рад, что застал вас. Хочу
поблагодарить вас за вашу доброту. Вы меня выручили в весьма сложном
положении. - Он говорил уверенно, казалось, что он заранее все это
сочинил. - Тут все, что вы любезно мне одолжили, - он указал на сверток,
который положил на стол.
Мы оба стояли. Харден поклонился еще раз и сделал движение, как бы
собираясь уйти, но остался.
- Стоит ли говорить о пустяках, - сказал я, желая ободрить его. Я
думал, что Харден начнет горячо возражать, но он ничего не сказал и лишь
хмуро смотрел на меня, потирая подбородок полями шляпы. Я заметил, что
шляпу старательно чистили, однако без особых результатов.
- Как вы знаете, я не состою членом клуба... - проговорил Харден,
неожиданно подошел к письменному столу, положил на него шляпу и, понизив
голос, продолжал:
- Не осмеливаюсь снова утруждать вас. Вы и так много для меня
сделали. Все же, если вы согласитесь уделить мне пять минут, никак не
больше... Речь идет не о материальной помощи, боже упаси! Понимаете, у
меня нет соответствующего образования и я не могу с этим справиться.
Я не понимал, к чему он клонит, но был сильно заинтригован и, чтобы
придать ему смелости, сказал:
- Ну, конечно, я помогу вам, если буду в силах.
Он молчал, ничего не отвечая и не двигаясь с места, поэтому я наугад
добавил:
- Речь идет о каком-нибудь аппарате?
- Что? Что вы говорите?! Откуда, откуда вы... - выпалил перепуганный
Харден, как если бы я сказал нечто неслыханное. Казалось, он хочет
попросту удрать.
- Но ведь это ясно, - по возможности спокойно ответил я, стараясь
улыбнуться. - Вы одалживали у меня провод и вилки, а стало быть...
- О, вы необычайно проницательны, крайне проницательны, - в словах
Хардена звучало не одобрение, а скорее испуг. Нет, никоим образом, то есть
- вы ведь человек чести, не правда ли? Могу ли, смею ли я просить вас...
То есть, одним словом, не пообещаете ли вы мне, что никому... что
сохраните все, о чем мы говорим, в тайне?
- Да, - ответил я решительным тоном и, чтобы убедить его, добавил: -
Я никогда не нарушаю данного слова.
- Я так и думал. Да! Я был в этом убежден! - сказал Харден, сохраняя
хмурое выражение лица и не глядя мне в глаза. Еще раз потер подбородок и
прошептал: - Знаете... есть кой-какие помехи. Не знаю почему. Не могу
понять. То почти хорошо, то ничего не разберешь.
- Помехи, - повторил я, потому что он умолк, - вы имеете в виду
помехи приема?
Я хотел добавить: "У вас есть коротковолновый приемник", но успел
произнести только "У вас... ", как он вздрогнул.
- Нет, нет, - прошептал Харден. - Речь идет не о приеме. Кажется, с
н_и_м_ что-то стряслось. Впрочем, откуда мне знать! Может, он просто не
хочет со мной говорить.
- Кто? - снова спросил я, потому что перестал понимать Хардена; тот
оглянулся и еще тише сказал:
- Я принес это с собой. Схему, вернее, часть схемы. Я, знаете ли, не
имею права, то есть не совсем имею право показывать ее кому бы то ни было,
но в последний раз получил разрешение. Это не моя работа. Вы понимаете?
Мой друг, речь идет, собственно, о нем. Вот рисунок. Не сердитесь, что
нарисовано так плохо, я пытался изучать различные специальные книги, но
это не помогло. Все надо изготовить, сделать в точности так, как
нарисовано. Я бы уж позаботился обо всем необходимом. Все уже есть, я
раздобыл. Но мне этого не сделать! С такими руками, - он вытянул их, худые
желтые пальцы дрожали перед моим лицом, - вы же сами видите! В жизни я ни
с чем подобным не сталкивался, мне и инструмента не удержать, такой я
неумелый, а тут нужна сноровка! Речь идет о жизни...
- Быть может, вы покажете мне рисунок, - медленно проговорил я,
стараясь не обращать внимания на его слова, и без того он слишком смахивал
на помешанного.
- Ах, простите... - пробормотал Харден.
Он расстелил на письменном столе кусок плотной бумаги для рисования,
накрыл его обеими руками и тихо спросил:
- Нельзя ли закрыть дверь?
- Разумеется, можно, - ответил я, - часы дежурства уже кончились.
Можно даже запереть на ключ, - добавил я, вышел в коридор и умышленно
громко, чтобы он слышал, два раза повернул в замке ключ. Я хотел завоевать
доверие Хардена.
Вернувшись в комнату, я сел за письменный стол и взял в руки рисунок.
Он никак не походил на схему. Он вообще ни на что не походил, разве что на
детские каракули: попросту нарисованы соединенные между собой квадраты,
обозначенные буквами и цифрами, - не то распределительный щит, не то
какой-то телефонный коммутатор, изображенный так, что волосы вставали
дыбом. Символы не использовались, конденсаторы и дроссели были набросаны
"с натуры", словно их рисовал пятилетний ребенок. Смысла во всем этом не
было ни на грош, поскольку оставалось неизвестным, что означают эти
квадратики с цифрами. Тут я заметил знакомые буквы и числа обозначения
различных катодных ламп. Всего их было восемь. Но это не был радиоаппарат.
Под квадратиками располагались прямоугольнички с цифрами, которые уже
ничего мне не говорили; там же виднелись и греческие буквы - а все вместе
выглядело как какой-то шифр или просто как рисунок сумасшедшего.
Я разглядывал эту мазню довольно долго, слыша над собой громкое
дыхание Хардена. Я не мог даже приблизительно уловить идею аппарата в
целом, но продолжал изучать рисунок, чувствуя, что из Хардена больше
ничего не вытянешь, а стало быть, придется обойтись тем материалом,
который лежал передо мной. Не исключено, что если я нажму на Хардена и
потребую показать и разъяснить кое-что, то он перепугается и сбежит. И так
уж он оказал мне большое доверие. Поэтому я решил начать с рисунка.
Единственная понятная часть напоминала фрагмент каскадного усилителя, но
скорее это был мой домысел, поскольку, как я уже сказал, все в целом
представляло собой нечто совершенно неизвестное и запутанное. Была
подводка тока с напряжением в 500 вольт - настоящий бред радиотехника,
которого мучают кошмары. Имелись также надписи, которые должны были,
по-видимому, служить руководством тому, кто бы собрал эту установку;
например, замечания о материале, из которого следовало изготовить
распределительный щит. Присмотревшись как следует к этой путанице, я
обнаружил нечто удивительное: наклонные прямоугольнички, стоящие на ножках
и обрамленные шторками, что-то вроде колыбелек. Я спросил Хардена, что это
такое.
- Это? Это будут экраны, - ответил он, показывая пальцем на другой
точно такой же прямоугольничек, в который действительно было вписано
мелкими буквами слово "экран".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15