- Бросься вниз?
- Да... "Бросься вниз".
Гостю показалось, что хозяин над ним обидно шутит, и он сухо ответил:
- Я не понимаю такого сюжета.
- Позвольте усомниться.
- Я не имею привычки шутить с незнакомыми.
- "Бросься вниз" - это из Евангелия.
- Я не знаю такого текста.
- Сатана говорит Христу: "Бросься вниз".
Адъютант сконфузился и сказал:
- Вы правы, я вспоминаю, - это сцена на кровле храма?
- Вы называете это "сценою"? Ну, прекрасно, будь по-вашему: станем называть евангельские события "сценами", но, впрочем, всё дело в благородстве задачи. Обыкновенно ведь пишут сатану с рожками, и он приглашает Христа броситься за какие-то царства... По идее Мака выходило совсем не то: его сатана очень внушительный и практический господин, который убеждает вдохновенного правдолюбца только снизойти с высот его духовного настроения и немножко "броситься вниз", прийти от правды бога к правде герцогов и королей, войти с ним в союз... а Христос, вы знаете, этого не сделал. Мак думает, что у них шло дело об этом и что Христос на это не согласился.
- Да, конечно. Это тоже интересно... Но герцог вообще хочет видеть все ваши работы.
- Двери моей студии открыты, и ваш повелитель может в них войти, как и всякий другой.
- Он непременно желает быть у вас завтра.
- Непременно завтра?
- Да.
- В таком случае лучше пусть он придёт послезавтра.
- Позвольте!.. Но почему же послезавтра, а не завтра?
- А почему именно непременно завтра, я не послезавтра?
- Нет, уж позвольте завтра!
- Нет, послезавтра!
Адъютант молча хлопнул несколько раз глазами, что составляло его привычку в минуты усиленных соображений, и проговорил:
- Что же это значит?
- Ничего, кроме того, что я вам сказал, - отвечал Фебуфис и, вспрыгнув на высокий табурет перед большим холстом, который расписывал, взял в руки кисти и палитру.
Всё существо его ликовало и озарялось торжеством в самом его любимом роде: он мог глядеть свысока на стоявшего около него светского человека, присланного могущественным лицом, и, таким образом, унижал и посла и самого пославшего.
Адъютант не скрывал своего неприятного положения и сказал:
- Я не могу передать герцогу такого ответа.
- Отчего?
- Он не терпит отказов.
- Ну, нечего делать, потерпит.
- Он не согласится остаться здесь до послезавтра.
- Человек, который так любит искусство, согласится.
- Он назначил завтра вечером уехать.
- Он сам себе господин и всегда может отсрочить.
Адъютант рассмеялся и отвечал:
- Вы оригинальный человек.
- Да, я не рабская копия.
- Без сомнения, герцог может остаться везде, сколько ему угодно, но поймите же, что с ним не принято так обходиться. Ему нельзя диктовать.
- Значит, у него есть характер?
- И очень большой.
- Да, говорят, и я слышал, - это интересно! Так вот мы его испробуем: вы скажите ему, что так и быть, пущу его к себе, но только послезавтра.
- Прошу вас, оставьте это, маэстро!
- Не могу, господин адъютант, не могу, я тоже - рекомендуюсь вам человек упрямый.
- На что вам его сердить?
- По совести сказать, ни на что, но мне теперь взошла в голову такая фантазия, и вы со мною, с позволения вашего, ни черта не поделаете, ради всех герцогов вместе и порознь.
- Вы дерзки.
- Хотите дуэль?
- Очень хотел бы, но, к сожалению, я теперь не могу принять дуэли.
- Почему?
- Конечно, не потому, что я не желаю вас убить или страшусь быть убитым, но потому, что я состою в свите такого лица, путешествие которого не должно сопровождаться никакими скандалами.
- Хорошо, не нужно дуэли, но я вам предлагаю пари.
- Какое? в чём оно состоит?
- Оно состоит вот в чём: мне кажется, будто я знаю вашего герцога больше, чем вы.
- Это интересно.
- Да, и я это утверждаю и держу пари, что если вы передадите ему то, что я вам сказал, то он останется здесь ещё на день.
- Ни за что на свете!
- Вы ошибаетесь.
- Оставим этот разговор.
- А я вам ручаюсь, что я не ошибаюсь; он чудесно прождёт до послезавтра, и я вам советую принять пари, которое я предлагаю.
- Я желал бы знать, в чём же будет заключаться самое пари?
- В том, что если ваш повелитель останется здесь на три дня, то вы без всяких отговорок должны исполнить то, что я закажу вам; а если он не останется, то я исполню любое приказание, какое вы мне дадите. Наши шансы равны, и даже, если хотите знать, я рискую больше, чем вы.
- Чем?
- Я не буду знать, точно ли вы передадите мои слова.
- Я передам их в точности, но, в свою очередь, я могу принять ваше условие только в том случае, если в заказе, который вы мне намерены сделать в случае моего проигрыша, не будет ничего унизительного для моей чести.
- Без сомнения.
- В таком случае...
- Вы принимаете моё пари?
- Да.
- Это прелестно: мы заключаем пари на герцога.
- Мне неприятно, что вы над этим смеетесь.
- Я не буду смеяться. Пари идёт?
- Извольте.
- Я подаю вам мою руку с самыми серьёзными намерениями.
- Я с такими же её принимаю.
Молодые люди ударили по рукам, и офицер откланялся и ушёл, а Фебуфис, проводив его, отправился в кафе, где провёл несколько часов с своими знакомыми и весело шутил с красивыми служанками, а когда возвратился вечером домой, то нашёл у себя записку, в которой было написано:
"Он остается здесь с тем, чтобы быть у вас в студии послезавтра".
Фебуфис небрежно смял записку и, улыбнувшись, написал и послал такой же короткий ответ. В ответе этом значилось следующее:
"Он пробудет здесь три дня".
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Следующий день Фебуфис провёл, по обыкновению, за работой и принимал несколько иностранцев, которые внимательно осматривали его талантливые работы, а втайне всего более заглядывали на Messaline dans la loge de Lisisca, которая занимала большое и видное место. Картина во весь день не была задёрнута гобеленом, и её видели все, кто посетил студию.
Потом Фебуфис был во всех тех местах, которые имел в обычае посещать ежедневно, но вернулся домой несколько ранее и, запершись дома с слугою, занялся приведением своей мастерской в большой порядок.
Семейство желчного, больного скульптора, обитавшее в нижнем жилье, которое находилось под ателье Фебуфиса, очень долго слышало шум и возню от передвигания тяжёлых мольбертов. Можно было думать, что художник наскучил старым расположением своей мастерской или ему, может быть, пришла фантазия исполнить какую-нибудь новую затею с Messaline dans la loge de Lisisca.
Это так и было.
На следующий день догадки нижнего семейства подтвердились и разъяснились: тотчас после ранней сиесты мастерскую Фебуфиса посетил именитый путешественник в сопровождении двух лиц из своей свиты.
Один из них был престарелый, но молодящийся сановник, во фраке и с значительным количеством звёзд. Он был первый советник герцога по всем делам, касающимся иностранных сношений, и занимал должность начальника этого ведомства. В числе звёзд, украшавших его лацкана, были и такие, которых никто другой, кроме его, не имел. Старец носил превосходно взбитый на голове парик, блистал белейшими зубами и был подрисован и зашнурован в корсет. Лета его были неизвестны, но он держался бодро, хотя и вздрагивал точно под ударами вольтова столба. Чтобы маскировать это непроизвольное движение, он от времени до времени делал то же самое нарочно. В существе это была дипломатическая хартия, вся уже выцветшая, но ещё кое-как разбираемая при случае.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22